Насыщенный год Южного Кавказа

Под занавес уходящего года главным внешнеполитическим событием постсоветского пространства стала Украина. Она заняла первое место в сообщениях информационных лент, публикациях в газетах, журналах и интернете. Однако предсказать будущую траекторию украинского кризиса крайне сложно. Не исключено, что его развязка случится уже в будущем году.

На этом фоне ситуация на Южном Кавказе (Закавказье) отошла на второй план. И до наступления новогодних праздников в этой части Евразии сложно ожидать каких-то сюрпризов. Наступил удачный момент для подведения основных итогов уходящего года. Тем более, что 2013 год был богат на разнообразные политические события в регионе.

Во-первых, во всех трех странах региона выбирали президентов. И если в Армении и в Азербайджане ныне действующие лидеры продолжили деятельность на своих постах, то в Грузии произошла смена руководства. И не просто смена. Создан прецедент мирной передачи власти. Впервые после распада СССР президент Грузии покидает политический Олимп не в результате революции или вооруженного переворота, а посредством конституционной процедуры.

Означает ли это наступление новой демократической эры в Грузии? Не стоит спешить с выводами. Тем более, что выборы президента этой кавказской республики оказались зарифмованы с реформами Основного закона. Глава государства теряет значительную часть прежних президентских полномочий, на первый план выходит премьер-министр и парламентское большинство. Однако и здесь все не так просто. Дело в том, что самый популярный политик в сегодняшней Грузии Бидзина Иванишвили перешел на работу, по его собственным словам, в «гражданский сектор», покинув пост главы правительства. В какой степени гражданин Иванишвили сохранит свое влияние, покажет время. Пока же зафиксируем: такой сценарий создает новый прецедент для постсоветских стран.

На фоне грузинских перемен ситуация в Армении и в Азербайджане кажется более предсказуемой. Однако и в этих странах были в 2013 году свои интересные нюансы. Так, Серж Саркисян, хотя и выдвигался на второй срок, шел на выборы не как чей-то преемник (в 2008 году он был выдвиженцем второго главы армянского государства Роберта Кочаряна), а как самостоятельный политик. При этом Саркисян сумел за пять лет своей первой легислатуры продемонстрировать склонность к собственной игре. И хотя его победа на выборах выглядела уверенной, без сюрпризов не обошлось. Их преподнес лидер партии «Наследие» Раффи Ованнисян, набравший более 36 % голосов. Однако данный успех объясняется не какими-то чудодейственными технологиями, а протестным голосованием. После президентских выборов Ованнисян не сумел развить свой успех. И ведомый им блок скромно выступил на выборах в городской парламент Еревана.

Тем временем, азербайджанский президент Ильхам Алиев решил задачу «третьего срока». Выдержав (а точнее, проигнорировав) аккуратную критику со стороны США и ряда международных организаций, он по-прежнему чувствует себя уверенным в собственных силах. Впрочем, дело тут не только в пресловутом административном ресурсе. Оппозиция так и не смогла выдвинуть ярких лидеров и по-настоящему привлекательной программы для избирателей. 2013-й стал для нее годом потерянных шансов на обновление. Странно рассчитывать на что-то большее, чем 5,72 %, если выдвигаешься за два месяца до выборов в качестве «единого кандидата», как это случилось с профессором Джамилем Гасанлы.

Во-вторых, уходящий год оказался насыщенным интересными и противоречивыми геополитическими событиями. В декабре 2013 года, посещая Армению, президент Владимир Путин заявил о том, что Россия будет не только рассматривать Закавказье как территорию своих приоритетных интересов, но и наращивать здесь свое влияние. Слова российского президента не разошлись с делом. За прошедший год он дважды побывал с визитами в странах Южного Кавказа. В августе он посетил Азербайджан в сопровождении группы влиятельных государственных чиновников и бизнесменов. Эта его поездка изменила негативный тренд, который обозначился в двусторонних отношениях в 2012 году (он был вызван, в первую очередь, отсутствием компромисса по поводу эксплуатации Габалинской РЛС на территории Азербайджана). Казалось бы, поддержка Алиева на выборах на фоне его критики со стороны Запада открывала для Москвы новые возможности на азербайджанском направлении. Однако инцидент в Бирюлево смазал прежний эффект, а заодно и отчетливо показал: мигрантофобия и этнический национализм вредят российским интересам в «ближнем зарубежье». Москве и Баку удалось избежать затяжного выяснения отношений, но данный тревожный сигнал стоит принять к сведению. Особенно, если есть желание наращивать активность государства в Закавказье.

В декабре 2013 года Путин посетил Армению, приурочив свой визит к выбору Еревана в пользу Таможенного союза и евразийской интеграции. Это решение далось армянскому руководству нелегко. Оно пыталось сохранить свою приверженность внешнеполитическому комплементаризму. Однако видеть в пророссийском выборе Еревана одно лишь давление Москвы значит заведомо упрощать ситуацию. Европа, сосредоточившись на дискуссии о ценностях и «новом будущем», упустила из разговора с армянским руководством вопросы о гарантиях безопасности и не выразила своего видения карабахского урегулирования.

Россия и Грузия продолжили процесс нормализации, начавшийся в 2012 году. Грузинское вино и минеральная вода вернулись на российский рынок. Оживились бизнес-контакты, а туристы из РФ стали посещать курортные места в соседней кавказской стране. Однако политические успехи оказались невелики. Москва и Тбилиси четко заявили об условиях восстановления дипотношений. Российская власть по-прежнему сохраняет приверженность признанию Абхазии и Южной Осетии. По словам главы МИД РФ Сергея Лаврова, НАТО следует «признать новые реалии в Закавказье». Но иначе смотрит на все это его грузинская коллега Майя Панджикидзе, предлагающая сначала осуществить «деоккупацию грузинской территории», отзыв признания двух бывших автономий Грузии, а также отказ от именования их в качестве независимых образований.

Таким образом, прагматизация риторики и отказ от лобовой конфронтации пока что не привели к видимым прорывам. Стороны не готовы перейти «красные линии», являющиеся в двух странах предметом политического консенсуса. Тем не менее, есть явный интерес к улучшению отношений. И не исключено, что в будущем году Грузия и Россия будут искать возможности для выстраивания двусторонней коммуникации, которые позволили бы компенсировать отсутствие дипотношений.

При этом следует отметить, что на югоосетинском и абхазском направлении Москва пытается подвергнуть свою политику определенной коррекции. В этой связи следует обратить особенное внимание на назначение президентским помощником, специально курирующим Абхазию и Южную Осетию опытного кремлевского чиновника, в недавнем прошлом заместителя главы администрации президента и вице-премьера Владислава Суркова. Москва, считающая себя гарантом безопасности и независимости двух республик от Грузии, заинтересована в большей лояльности. В особенности это касается случая с Абхазией, где налицо определенное противоречие между запросом на самостоятельную государственность и растущей материальной зависимостью от РФ. Россия фактически свернула всякую активность по расширению международного признания Абхазии и Южной Осетии. И теперь она заинтересована в повышении качества расходования бюджетных средств и реализации своих интересов в двух де-факто государствах.

Не стоит сбрасывать со счетов и «грузинский фактор». Сегодня речь идет не столько о «жесткой силе» (поскольку нет угрозы «разморозки» конфликтов), сколько о так называемой «мягкой силе». В ходе третьего саммита стран «Восточного партнерства» в Вильнюсе в ноябре 2013 года представители официального Тбилиси парафировали соглашение об ассоциации с Евросоюзом. Это, конечно, еще не приглашение в ЕС, но некий шаг по наращиванию партнерства с Европой. И отсюда неизбежны сравнительные соблазны, хотим мы этого или нет. Следовательно, предложениям из Европы Москва должна противопоставить нечто большее, нежели одну только критику, даже, если эта критика является справедливой и оправданной. Но противопоставление без наведения элементарного порядка в сфере распределения финансовых средств не представляется возможным. Да и само экономическое развитие Абхазии и Южной Осетии уже давно пора сводить не только к «ловле рыбы», но и к обретению навыков «владения удочкой». И в этом роль кремлевского куратора также крайне важна.

В-третьих, под занавес уходящего года активизировался нагорно-карабахский мирный процесс. В ноябре Ильхам Алиев с Сержем Саркисяном встретились в Вене. Если следовать официальным релизам, наполнившим информационное пространство, то результаты встречи выглядят либо нулевыми, либо близкими к нулевой отметке. Однако стоит отметить, что встреча президентов состоялась впервые после января 2012 года. За это время повестка нагорно-карабахского процесса была наполнена негативными событиями («дело Сафарова», стагнация переговорного процесса, президентские выборы, делавшие обсуждение возможных уступок и компромиссов невозможным). В конце 2013 года мирный процесс продемонстрировал некоторое «возвратное движение». И это, пожалуй, главный итог венской встречи Алиева и Саркисяна. Но никто не даст никаких гарантий, что маятник не качнется в другую сторону. Это не означает скатывания ситуации к новой войне. Речь идет, прежде всего, о достижении всеобъемлющих компромиссов и мирного соглашения. Отсутствие минимального доверия между Ереваном и Баку осложняется продолжающимися инцидентами на линии соприкосновения сторон.

Таким образом, в политической жизни Армении, Грузии и Азербайджана, непризнанных республик, а также в российской политике в регионе свершилось немало важных событий, которые в дальнейшем еще не раз напомнят о себе. Они не привели к радикальным перекройкам статус-кво или прорывам. Но важность их от этого преуменьшать не следует. Они добавили много новых красок в закавказские политические пейзажи.

Сергей МАРКЕДОНОВ
«Новая политика», 20.12.2013