Богатые ностальгией

// Постсоветский синдром — обычное явление, в том числе и в России. Особым образом он затронул и Грузию, некогда самую богатую республику СССР

Я не был в столице Грузии с 2008 года. Прогресс, достигнутый страной за 6 лет, после предыдущего визита, очевиден. Все, даже многочисленные ненавистники Михаила Саакашвили, сходятся в одном: резко уменьшилась коррупция. Прежде наркомания была национальной катастрофой, теперь перестала будоражить общество. Преступность сократилась, улицы безопасны днем и ночью.

В очень приличном состоянии дороги не только в столице, но и в провинции. Старый город сияет, как центр Праги. Вечерняя толпа на проспекте Руставели — нарядная, оживленная и стильная. Тбилиси, как говорится,— маленький Париж.

Современная архитектура — много интереснее московской. Фуникулер и канатная дорога исправно доставляют туристов на верхушку Мтацминды. Несмотря на события на Украине, и русских и иностранцев много. Преобладает молодежь — дешево. Хостелы и гостиницы — на каждом углу. Рестораны, духаны, хинкальные забиты туристами.

Если у вас есть хоть какие-то знакомые — приготовьтесь к бесконечным пирам. Вино на них льется рекой, и оно значительно лучше, чем было во времена СССР. Никто никуда не спешит, люди готовы к общению. Невероятная доброжелательность. Практически все охотно говорят по-русски, готовы бескорыстно помочь и подсказать.

Грузия — свободная страна. Ругать и даже смещать президентов и правительство — здесь хороший тон…

Но, несмотря на видимый прогресс, ситуацией в стране недовольны, кажется, все. Ощущение социального неблагополучия разлито в воздухе. На Сухом мосту в Тбилиси — огромная барахолка, продают последнее из того, что осталось с советских времен: подержанные книжки, статуэтки Ленинградского фарфорового завода, грампластинки. Много нищих, не бомжей, а добропорядочных немолодых граждан.

Большая часть машин — такси. Из одного конца Тбилиси в другой с вас возьмут 4 лари, это 80 рублей. Массовый частный извоз — всегда признак безработицы. Ее уровень — 15 процентов активного населения. На въездах в город толпятся молодые люди: ждут любой работы — таскать тяжести, ремонтировать квартиры, строить дома и дачи.

Но и работающие живут тяжело: средняя зарплата — 15 тысяч рублей (а пенсия вообще 2700).

Недаром грузины сместили подряд трех президентов — Звиада Гамсахурдию, Эдуарда Шеварднадзе и Михаила Саакашвили, да и к новой власти уже относятся критически. О советском прошлом многие — неожиданно — вспоминают с ностальгией. И эта ностальгия понятна.

В 1989 году Грузия занимала первое место среди всех тогдашних союзных республик по обеспеченности населения жильем, по «основым активам домохозяйств» (стоимость имущества на одну семью), а по количеству автомобилей на душу населения уступала только Прибалтике.

Грузия, которая была самой преуспевающей республикой СССР, сейчас превратилась в одно из беднейших государств постсоветского пространства. По уровню жизни страна занимает 113-е место в мире. Ниже Албании. Из бывших советских республик хуже живут только в Армении, Узбекистане, Киргизии и Таджикистане. Почему?

«ПАЛЬТО НЕ НАДО»

На Сухом мосту в Тбилиси огромная барахолка, продают последнее из того, что осталось с советских времен. Фото: Глеб Щелкунов

Социализм — это автаркия. Все, что можно, производят внутри страны. Импортируют только необходимое для обороны и физического выживания населения (последнее — не всегда).

Императорская Россия была в числе крупнейших в мире потребителей «колониальных» товаров — хлопка, чая, табака, вина, цитрусовых, шелка. Впрочем, основная масса населения курила махорку, пила водку, ела яблоки, о существовании шелка и не подозревала. Предметами широкого потребления из этого списка были только хлопок — из него делали знаменитые русские ситцы — и чай, надобность в котором бурно росла в предреволюционные годы не только в городе, но и в деревне.

В период нэпа, после военного коммунизма, импортные потоки постепенно восстанавливались, хотя до уровня 1913 года им было еще очень далеко. Но с 1929-го — «года великого перелома» — объемы импорта драматически снижаются. Это вписывается в логику «сталинской революции», экспорт из России был ограничен, главный экспортный товар — зерно и лес. А нужно было ввезти из-за границы оборудование для 1500 новых предприятий.

Единственный выход — импортозамещение. В СССР входила только одна республика, где можно было выращивать и шелковицу, и чай, и хлопок, и виноград, и табак, и цитрусовые,— Грузия. А Сталин боролся за «культурность»: чай и табак должны были стать достоянием трудящихся, лимоны продаваться в столицах, мандарины стать подарками детям на Новый год, вино постепенно заменить водку, а Любовь Орлова — носить шелк.

С 1931 по 1938 год главой Грузии и Закавказья был Лаврентий Берия. Именно в эти годы республика, как тогда было модно выражаться, превратилась в «Советскую Калифорнию». Не без прямой помощи Сталина, хорошо разбиравшегося в реалиях своей малой родины. Берии, может быть, единственному из республиканских лидеров, удалось провести коллективизацию так, что жизненный уровень крестьянства не упал, а многократно увеличился.

На порядок ниже, чем в других республиках, был процент раскулаченных. Коллективизацию не форсировали: в 1937 году в Грузии было объединено в колхозы 76,5 процента крестьянских хозяйств против 93 процентов в целом по Советскому Союзу. Колхозникам оставили вполне приличные по размерам приусадебные участки. На «технические культуры» и фрукты государство установило высокие закупочные цены. Республика получала фактически дополнительную ренту из-за своего уникального для СССР географического положения.

В 1932 году в Грузии было выращено 1200 тонн байхового чая, в 1940-м — 45 тысяч тонн. До революции плантации цитрусовых занимали 400 гектаров. К 1938 году мандаринами и лимонами засеяли 20 тысяч гектаров. Благодаря Грузии СССР превратился в третьего в мире производителя табака. «Советская Ривьера» — сеть санаториев и домов отдыха появилась на черноморском побережье от Гагры до Батуми. Основными сухими и полусухими винами СССР стали цинандали, хванчкара, киндзмараули.

В отличие от других регионов, в республике успехи государства положительно сказывались и на уровне жизни населения. В колхозах относительно хорошо платили. На приусадебных участках выращивали цветы и фрукты, которые жители России покупали уже не по государственной, а по рыночной цене. «Дикие» туристы давали высокий доход хозяевам недвижимости на побережье.

Уроженец Грузии в России воспринимался как человек богатый, широкий, щедрый. Тогдашний анекдот: «Грузин в ресторане. Протягивает гардеробщику номерок, 5 рублей и говорит: «Пальто — не надо!»". В московских и ленинградских антикварных кругах существовал термин «грузинский товар»: нечто бьющее на эффект, дорогое и массивное: комнатная скульптура, многорожковая хрустальная люстра, огромная фарфоровая ваза.

Сейчас все свидетельства былой роскоши уже давно проданы на Сухом мосту.

МАЛЕНЬКАЯ ИМПЕРИЯ

Единственный раз я встречался со Звиадом Гамсахурдией в 1975 году. Подпольному историческому сборнику «Память» нужны были материалы о меньшевиках, правивших независимой Грузией с 1918 по 1921 год, а потом расстрелянных или пропавших в лагерях. Мои свободомыслящие грузинские друзья как-то мялись и в конце концов познакомили меня с Мерабом Коставой (сейчас в честь этого борца за независимость названа улица в Тбилиси).

Но и благородный Мераб не хотел говорить о меньшевиках. Вместо этого он неожиданно, как в плохих шпионских романах, втолкнул меня в белую «Волгу», за рулем которой сидел господин невероятной красоты, эдакий персидский принц. Машина отправилась к Черепашьему озеру, мы со Звиадом Гамсахурдией взобрались на холм, а Мераб охранял нас у его «подошвы».

Выяснив мои контакты, будущий президент Грузии сразу приступил к делу. О меньшевиках, заявил он безапелляционно, писать не следует, они предатели своего народа. Исследовать нужно историю национал-демократов и социалистов — федералистов. Тут он отдал мне неопубликованное на русском письмо своего отца, классика грузинской литературы, Константина Гамсахурдии Ленину.

Затем, разговаривая со мной как держава с державой, Звиад Константинович прочел лекцию о проблемах своей родины. Ее окружают сплошные враги — русские, армяне, турки, азербайджанцы, осетины, абхазы, грузинские евреи. Исключение он, проявляя деликатность, сделал только для евреев европейских. Такой шовинистический запал был для меня нов.

Коммунизм принесли в Грузию штыки 11-й Красной Армии; здесь большевики никогда популярностью не пользовались. Ни космополитическая марксистская идеология, ни восходящая к Просвещению идея равенства прав для национальных меньшинств не стали в Грузии своими. Надо было уехать в Москву, чтобы стать Данелией и Мамардашвили.

Поэтому и в 1918-1921 годах и после 1991-го в стране было неблагополучно с национальными окраинами. Конечно, Южная Осетия и Абхазия отделились от Грузии с помощью России, а Сухум взял Шамиль Басаев, но главным фактором сепаратизма была все же идея национального государства — «Грузия для грузин!». Маленькая Грузинская империя распалась кроваво.

Травма от перенесенного унижения, сотни тысяч беженцев до сих пор — незажившая рана. Единственный способ исправить положение — заставить людей в Цхинвале и Сухуме тосковать по временам Грузии. Но для этого нужен экономический рост и изменение риторики. Как говорил Александр Горчаков после поражения в Крымской войне: «Россия сосредотачивается». Вот и Грузии пришло время сосредоточиться на самой себе.

МИФ КАК ТОВАР

Рынок не только место торга, но и общения. Фото: Глеб Щелкунов

Отношения с Россией для грузин — больной вопрос. В советские времена республика для нас была не только поставщиком боржоми, гурджаани и мимозы, но и советским вариантом Италии. Относительно свободная, гостеприимная, теплая. «Быть может, за стеной Кавказа сокроюсь от твоих пашей, от их всевидящего глаза, от их всеслышащих ушей»,— вслед за Лермонтовым могли сказать и Пастернак, и Заболоцкий, и Окуджава, и Ахмадулина. Именно эта любовь — главный импортный ресурс Грузии в отношениях с Россией.

Даже если грузинские товары снова получат допуск на российский рынок, прежнего места они уже не займут. Мы привыкли за это время к чилийскому вину, виргинскому табаку, индийскому чаю и воде «Эвиан». Они, может быть, и проигрывают грузинским товарам в качестве, но дешевле.

А вот «скрываться от твоих пашей» — мысль, становящаяся все более актуальной. Политическая свобода, относительная дешевизна, отсутствие русофобии, вполне сравнимые по комфорту с турецкими и греческими курорты, обилие достопримечательностей. Возможность говорить по-русски.

Одна из главных проблем — восходящее к временам Саакашвили подчеркнутое невнимание государства к туристическому потоку с севера. И с английскими надписями в Грузии беда, а русские отсутствуют напрочь. Нет толковых путеводителей и туристических карт.

Грузия — страна национального романтизма. История здесь заканчивается царицей Тамарой (у нас в это время княжил Андрей Боголюбский), дальше распад, жестокие завоевания турками и персами, присоединение к России, быстро закончившаяся независимость, советское время и вновь обретенный самостоятельный статус, пока не принесший счастья. Все, что позже Шоты Руставели, для грузин не семиотично.

Между тем русским туристам нравятся древние монастыри и церкви, и красоты Казбеги, и вина Кахетии, и серные бани, и Черное море. Но им интересна и наша общая история (в Домике Петра, например,— всегда люди, Ленин лежит в Мавзолее и пользуется вниманием как экзотика, «Аврора» стоит на Большой Невке). В Грузии они хотят посмотреть и памятник Сталину, и Тбилисскую духовную семинарию, и места расстрелов 1937, 1956 и 1989 годов. Но в Тбилиси нет ни толкового музея истории Грузии, ни достойной великой грузинской живописи картинной галереи. Нет и музея кино, где можно было бы посмотреть фильмы Отара Иоселиани, Георгия Шенгелая и других мастеров.

А ведь грузинофилия у россиян в крови. При не блестящем экономическом положении страны она может стать выгодным товаром. Но было бы справедливо начать самим — ввести безвизовый режим, который существует в Грузии по отношению к русским. Мы любим грузин, они помимо всего часть нашей ностальгии по прошлому…

Лев ЛУРЬЕ
«Огонек», 26.05.2014