Блицкриг длиною в четыре года

/ 08.08.08 в Цхинвале по приказу Саакашвили должен был состояться парад победы и фейерверк

Близится пятилетний юбилей «августовской войны» между Россией и Грузией. О тех трагических событиях написаны сотни статей, изданы книги, сняты фильмы. Тем не менее, споры о том, что же тогда произошло и кто начал первым, не стихают. Можно обвинять в ангажированности работавших на войне российских репортеров. Можно не верить жителям Южной Осетии. Но какие аргументы можно выдвинуть против свидетельства очевидца по другую сторону от линии фронта, если он к тому же искренний патриот Грузии?

Петре Мамрадзе, руководивший госканцелярией при Шеварднадзе и канцелярией правительства после «революции роз», бывший депутат грузинского парламента, имеет репутацию серьезного аналитика и честного человека. В 2011 году в Тбилиси вышла его книга, в которой показано, как команда Саакашвили привела Грузию к августовской катастрофе. Уже практически готов русский перевод книги.

В беседе с обозревателем «МК» эксперт изложил свой взгляд на «август 8-го».

— 7 августа 2008 года я находилась в столице Южной Осетии. Могу говорить о том, чему лично стала свидетелем: обстрел города начался со стороны Грузии. Время начала войны теперь известно совершенно точно благодаря видеозаписи, на которой командующий миротворцами генерал Кулахметов докладывает в Москву, что обстрел начался в 23.36. Тем не менее, бывшее руководство Грузии до сих пор отрицает свою ответственность за неудачную попытку «восстановления территориальной целостности»…

— Для команды Саакашвили было бы намного лучше, если бы она придерживалась первоначальной версии, о которой сразу же сообщил командующий грузинскими миротворцами Мамука Курашвили по грузинскому ТВ в ночь на 8 августа. Он тогда сказал, что правительство Грузии начало восстановление конституционного порядка. Другие версии родились намного позже. Утверждение, что Саакашвили изначально не планировал военные действия, легко опровергается фактами. Например, таким. Днем 7 августа грузинские журналисты говорили своим знакомым и близким: «Завтра будет парад победы. Мы все готовимся». Я лично встречался с нашими журналистами, работавшими за рубежом. Их 7 августа, еще до начала обстрела, предупредили из Тбилиси: «Будьте готовы. Завтра в 13 часов будет прямое включение из Цхинвали, там начнется парад победы».

— Осенью 2009 года я встречалась с «альтернативным президентом» Южной Осетии Дмитрием Санакоевым. Встреча была в его офисе в Тбилиси. Когда я сказала, что хочу его сфотографировать на фоне осетинского флага, он ответил, что флагов нет. Все флаги, сказал он, забрали из представительства накануне войны… Видимо, для этого парада?

— Несомненно. О том, что планировался парад, есть много свидетельств. Мне рассказывал один известный журналист, что по приказу Саакашвили утром 8 августа из Тбилиси выехала автоколонна, в которой везли сцену, две кафедры — для самого президента и для Санакоева, более 1000 грузинских и осетинских флагов. Еще везли красные ковровые дорожки — рулонами. В кортеже ехали журналисты, которые до сих пор говорят об этом только в частных беседах, а также симпатичные девушки на шпильках и в мини-юбочках. Потом им пришлось на этих шпильках бегать под бомбами… Мне это подтвердил в личной беседе Коба Ликликадзе, который видел кортеж.

Планировалось выступление Саакашвили по образцу батумского. Он должен был произнести фразу: «Дорогие мои соотечественники — грузины и осетины, Кокойты бежал, Цхинвали свободен!» После этого должен был выступить Санакоев, который обратился бы к осетинам на осетинском языке. И сразу — фейерверк. Без фейерверка никак. Ибо Саакашвили мыслит исключительно картинками телешоу. Он ставит сцены.

Информацию о кортеже мне подтвердили и некоторые военные. Его видел муж Нино Бурджанадзе Бадри Бицадзе. Он там находился в качестве командующего погранвойсками. После тех событий он ушел с поста и публично рассказал о приготовлениях к параду. Кортеж доехал до Карели.

— То-то мне Санакоев говорил, что 8 августа он был в Карели!

— Вот-вот. Мэр Тбилиси Угулава звонил командирам, которые уже вступили в бой в Цхинвали, крыл их матом и приказывал закончить все поскорее, ибо «Миша сказал, что пора начинать парад». Информация об этом косвенно вошла в секретный отчет НАТО по событиям тех дней. Рон Асмус (экс-сотрудник Госдепартамента США. — Авт.) в своей книге пишет, что военное командование Грузии терпело серьезный урон от постоянного вмешательства гражданских лиц. Он пишет, что горийская местная власть настолько была уверена в победе, что «намеревалась даже провести в Цхинвали парад и подготовила две грузовые машины, груженные кафедрами, красными коврами и флагами Грузии и Южной Осетии…».

Но горийское самоуправление не позволило бы себе что-то куда-то послать без санкции Тбилиси. Ему бы и в голову не пришло заниматься подготовкой парада, не имея на то распоряжения президента. Угулава, который ходил под прокурором Адеишвили и лично не решал ни одного финансового вопроса в Тбилиси, который каждый четверг отчитывался перед Адеишвили, не посмел бы сам звонить военачальникам и что-то приказывать.

То есть вся эта история с парадом полностью перечеркивает утверждения Саакашвили, что решение о штурме Цхинвали было принято им спонтанно, после донесения разведки о российских войсках, будто бы уже вошедших в Грузию.

— Но даже если бы они действительно уже вошли через Рокский тоннель, непонятно, как их могла остановить бомбежка Цхинвала.

— Разумеется, если Саакашвили хотя бы только подозревал, что Вооруженные силы РФ уже вошли в Грузию через Рокский тоннель, его действия должны были быть совсем иными. Первое, что, по идее, обязан был бы сделать любой ответственный руководитель страны, — это объявить публично об агрессии и обратиться в Совбез ООН. А кто на самом деле туда первым обратился? Обратилась Россия и потребовала срочного созыва Совбеза. Саакашвили даже 8 августа не сделал ни одного заявления о том, что Вооруженные силы РФ вошли в Цхинвали. Вместо этого в первой половине дня он объявил по телевидению, что грузинские силовые структуры начали штурм города после того, как осетинские сепаратисты ответили на его мирную инициативу бомбежкой грузинских сел. В этой его речи еще ничего не говорилось о российских танковых колоннах, вошедших через Рокский тоннель.

Добавьте к этому, что 9 августа Саакашвили представил парламенту Грузии декрет об объявлении военного положения, в котором черным по белому отмечено, что 8 августа российские военные части вошли в Грузию через Рокский тоннель, и ничего не говорится о хотя бы возможном их входе или присутствии 7-го числа. Наконец, в апреле сего года известный военный эксперт Ираклий Аладашвили опубликовал статью с подробным разбором безумных действий Саакашвили и его команды. «Кому в голову пришла маниакальная идея спешно возвести в Цхинвали трибуну, выставить 2 тысячи грузинских флагов и в прямом телеэфире возвестить всему миру о восстановлении конституционного порядка?» — вопрошает Аладашвили. Вопрос, конечно, чисто риторический.

— Могу засвидетельствовать, что и бомбежки грузинских сел после объявления о перемирии не было — во всяком случае, в окрестностях Цхинвала. Всякий, кто там побывал, знает: когда стреляют, например, на Присских высотах или в Тамарашени, ощущения такие, словно боевые действия идут в соседнем дворе. Это все очень близко. В тот вечер в городе было так тихо, что слышно было, как лают собаки где-то в горном селе… Вплоть до того самого момента, когда по городу ударила артиллерия и «Град».

— Ваши наблюдения подтверждает в своем отчете и миссия ОБСЕ. Как бы я ни относился к Кокойты, но он не нарушал перемирия. Могу рассказать еще одну интересную историю, которую я услышал от нашего дипломата, работавшего тогда в одной из западных стран. В ту страшную ночь наш посол обсуждал ситуацию со своим российским коллегой в той же стране. Российский дипломат написал на листке бумаги номер телефона и сказал: «Вот личный телефон Путина. Он предупрежден и ждет звонка Саакашвили. Но пусть ваш президент звонит быстро, ибо дорога каждая минута».

Посол, который был с Саакашвили на «ты», начал звонить. Не дозвонился. Дозвонился до своего начальника, министра иностранных дел Эки Ткешелашвили. Та говорит: президент спит, никто не может его будить. (Но я точно знаю, что он не спал.) Посол просит все же разбудить, объясняет, в чем дело. Спустя час-другой — звонок Саакашвили на мобильник посла. Ленивым голосом победителя президент интересуется, что случилось. «Вот телефон Путина, надо немедленно звонить». Саакашвили: «А ты мне лучше объясни, почему русские именно тебя избрали для такой миссии?» (Имена грузинского и российского дипломатов мне известны. — Авт.)

— Он был так уверен в победе?

— После первого отсутствия мощного отпора со стороны России, после первых успешных передвижений грузинских войск Саакашвили решил, что Россия действительно не осмеливается на широкомасштабное военное вмешательство. Он рассчитывал, что Москва на это не пойдет, так как это чревато для нее большими внешнеполитическими потерями. А то, что от русского посла поступило предложение позвонить Путину, — это было для Саакашвили последним подтверждением того, что дело сделано. Что Россия ничего не может.

— Он, видимо, забыл известную поговорку о том, что русские долго запрягают, зато быстро ездят.

— Эту поговорку мне напомнил один вхожий в кремлевские коридоры российский журналист еще осенью 2006 года, после знаменитого шпионского скандала, когда в Тбилиси были арестованы российские офицеры. Он сказал: «У меня такое ощущение, что в Кремле начали запрягать».

— Российские армейские части подходили к Рокскому тоннелю еще в августе 2004-го. О возможном нападении на Южную Осетию с вашей стороны говорили и в 2006-м. Что же происходило?

— В августе 2004-го Саакашвили в последний момент безоговорочно вывел все вооруженные части из Южной Осетии. Кровопролитие прекратилось, и подошедшие российские части отошли от тоннеля. С весны 2006-го нас опять стало лихорадить. В тбилисских ресторанах высшие чины минобороны тогда поднимали тосты: «7 июля мы будем в Цхинвали!» Военные говорили, что на этот раз американцы «дали зеленый свет» и «идут с нами до конца». Об этом мне сначала рассказал один очень известный грузинский врач, который присутствовал на таком застолье. Он прибежал совершенно обезумевший: «Надо их остановить, иначе произойдет катастрофа».

Потом и другие люди подтвердили, что такие разговоры среди военных ведутся. Я тогда поговорил с членами правительства. Все всё знали, но никто ничего не смел сказать Саакашвили.

По своим личным каналам я установил, что американские инструкторы предупреждали грузинское командование: «Вы и полчаса не простоите против России». Я поговорил и с американским послом Джоном Тефтом. Он сказал: «Я думал, это просто слухи». «Нет, говорю, это не слухи. Когда в Грузии такое говорят, то это решенное дело».

Саакашвили тогда срочно вызвали в Вашингтон, 2 июля его принял Буш. Американские дипломаты сказали мне, что ему «поставили такую клизму, что хватит надолго». После этого с телеэкранов на время исчезли безумные клипы, в которых наши героические войска под разрывы снарядов занимали высоты. Мы от них отдохнули месяцев на десять, потом все началось сначала.

— То есть идея блицкрига овладела командой Саакашвили не в 2008 году, а намного раньше?

— После того как им удалось быстро и бескровно изгнать Абашидзе из Аджарии в 2004 году. Они решили: если получилось в Аджарии, то получится и в Южной Осетии. Кстати, Зурабу Жвания с трудом удалось удержать Саакашвили от применения против режима Абашидзе военной силы. Обсуждался даже вопрос о бомбежке Батуми…

Летом 2004 года кровавое преступление Саакашвили, Окруашвили и компании в Южной Осетии разрушило до того установившуюся там стабильность, и доверие России было потеряно полностью. Ведь до того была встреча Путина и Саакашвили, были договоренности, были обещания, и вдруг он выкинул такое. Он обманул политическое руководство России. За Саакашвили после этого в российских коридорах власти закрепилась кличка «кидала» и репутация человека, с которым говорить не имеет смысла.

— Наверно, то, с какой легкостью Москва «сдала» Абашидзе, убедило Саакашвили в слабости России. Ведь в Аджарии была наша военная база, Абашидзе попросил прислать российских миротворцев, при желании там было легко организовать «пятидневную войну» еще в 2004 году…

— Я считаю, что действия российского руководства по отношению к Аджарии были авансом Путина, который был тогда настроен весьма позитивно. Но правящую команду охватила эйфория, которая во многом и предопределила дальнейшее трагическое развитие событий.

Я напомню, как после «шпионского скандала» в 2006 году (который вызвал дикое возмущение США и всей Европы) его инициатор, министр МВД Вано Мерабишвили, выступил по «Рустави-2» с заявлениями, что Россия сейчас — это «беспомощная, слабая страна», которая совершенно растеряна и сама не понимает, что делает. И что для Грузии нет никакой опасности от этого шпионского скандала. Наоборот, Грузия этим всячески укрепляется, и вообще сейчас считаться с Россией — это несерьезно. Вот такие, мол, мы крутые. Между тем история с поимкой «российских шпионов» — это реакция Мерабишвили на то, что Саакашвили на заседании правительства в моем присутствии похвалил премьер-министра. Мерабишвили тут же решил доказать свою незаменимость.

— Вряд ли «маленькая, беспомощная и растерянная страна» на севере могла просто проглотить такие оскорбления.

— Она в итоге на них ответила. Я не снимаю вины с Москвы за произошедшее. Там, безусловно, хорошо изучили особенности психики Саакашвили и играли на них, провоцируя и готовя ему ловушку.

— Но начала войну все же Грузия.

— Лично я называю это военно-политической авантюрой Саакашвили. Скоро после тогдашних событий Колин Пауэлл в интервью СNN назвал Саакашвили «свихнутым». Его спросили: «Так вы считаете, что это Грузия начала войну?» Его ответ: «Я не считаю, это факт». Тот же вывод делает комиссия Тальявини…

Аргументы Саакашвили, что русские части еще 7 августа вошли в Цхинвали, и он был вынужден спасать грузинскую государственность от российского вторжения, не выдерживают никакой критики. Аккредитованные в Тбилиси дипломаты хорошо знали, что Кокойты не бомбил грузинские села вечером 7 августа, а российские войска пришли в движение только после начала штурма Цхинвали. Так они и сообщили своим правительствам.

Так что на Западе сразу знали, что боевые действия 7 августа начал именно Саакашвили. Поэтому западные лидеры и говорили только о «чрезмерной реакции» со стороны России. Представители США и европейских стран, зная по снимкам из космоса, что к Рокскому тоннелю приближается танковая колонна длиной 200 км, шутили в частных разговорах, что «русские вводят Саакашвили через тоннель 200-километровую клизму».

— Ну да, пресловутые «200 километров танков». Поразительно, получается, на Западе все с самого начала знали истину. Но у нас нашлась группа людей, которые считаются «западниками», но которые, тем не менее, вот уже пять лет транслируют для российской публики ложь о тех событиях. То есть даже мнение западных экспертов и политиков для них в данном вопросе ничего не значит.

— Некоторые из этих персонажей подвизались у нас на телеканале «ПИК». Замысел канала был в том, что «ПИК» будет вещать на Россию, как радио «Свобода» вещало на СССР. После войны Саакашвили в стенах парламента орал, что «вот я сейчас Россию разложу на составные части, а начну с Северного Кавказа». Этим целям и должен был служить «ПИК». Но почему-то это быстро не получилось, Россия не разложилась, и Саакашвили тут же к этому охладел.

— Говорят, этот телеканал очень хорошо финансировался из бюджета?

— На «ПИКе» честные профессионалы пахали, и у них были обычные зарплаты. Но отдельные люди, которых приглашали туда по одному принципу: что они будут поливать грязью «маленькую, беспомощную и растерянную страну» на севере, получали за это очень большие по грузинским меркам деньги. Я слышал, что речь шла о более чем 10 тысяч долларов в месяц.

— Это много?

— Я, как депутат парламента, получал на руки 2300 лари (около 1400 долларов. — Авт.), а это была одна из самых высоких зарплат в официальных структурах.

— После смены власти в Грузии были разговоры, что необходимо заново расследовать события 2008 года, создать новую парламентскую комиссию. Но здесь могут возникнуть большие проблемы. Мне, например, рассказывали, что в среду беженцев из Южной Осетии были внедрены специальные люди, которые контролируют, кто и что говорит. Так что если комиссия к ним приедет, она не услышит ничего, кроме штампов пропаганды…

— Я разговаривал с беженцами сразу же после окончания войны, услышал от них много интересного и страшного. Но вскоре они мне передали через знакомых: «Батоно Петре, мы больше встречаться с вами не сможем, иначе нас уничтожат». Они действительно сейчас ни с кем не хотят разговаривать, им надолго заткнули рты.

Марина ПЕРЕВОЗКИНА
«Московский комсомолец», 08.07.2013