Прирастет ли Россия Южной Осетией?

Подготовка к трехлетней годовщине «пятидневной войны» идет полным ходом. Вслед за резолюцией Сената США о поддержке суверенитета и национальной целостности Грузии пришла очередь России давать свои оценки и интерпретации.

В понедельник 1 августа глава российского федерального правительства Владимир Путин в ходе встречи с участниками молодежного форума «Селигер-2011» коснулся темы возможного территориального расширения России. Премьер-министр получил вопросы относительно возможного объединения Белоруссии и РФ, а также о присоединении Южной Осетии к Российскому государству…

По обеим проблемам Владимир Путин ответил уклончиво. С его точки зрения, возможное территориальное приращение России будет зависеть от воли народа. В одном случае белорусского народа, а в другом югоосетинского. «Вы знаете позицию России: когда грузинское руководство пошло на военную акцию, оно (российское руководство) поддержало Южную Осетию»,- разъяснил Владимир Путин. По словам действующего президента Южной Осетии, такая оценка со стороны российского премьер-министра соответствует интересам его республики: «Я считаю, что Южная Осетия может войти в состав Союзного государства России и Белоруссии после признания Белоруссией нашей независимости».

Между тем, в Грузии и на Западе даже уклончивое объяснение Владимира Путина вызвало настороженную реакцию. Политическая себестоимость этого тезиса повышается благодаря нескольким факторам. Во-первых, пресловутая проблема 2012 года (сколько бы и кто ни писал про ее искусственный характер) заставляет рассматривать любое выступление представителей российского правящего «тандема», как программное, сделанное с прицелом на будущую избирательную кампанию. Во-вторых, любое заявление по поводу событий трехлетней давности, сделанное в канун годовщины неизбежно привлекает внимание политиков и экспертов. Тем паче, что на Западе в силу многих обстоятельств грузино-осетинский конфликт либо вовсе неизвестен, либо знаком лишь в контексте противостояния Тбилиси и Москвы. Реакция же РФ на события 2008 года видится, не как вмешательство одного из гарантов мирного урегулирования в застарелый и неразрешенный межэтнический конфликт, а как стремление Москвы к территориальной экспансии в той или иной форме. Сегодня многие «творцы смыслов» на Западе полагают, что после успеха 2008 года Россия не остановится, продолжит свою «ревизионистскую политику». Отсюда и болезненная реакция, возникающая всякий раз при упоминании российскими лидерами Южной Осетии или Абхазии. В-третьих, сама ситуация в Южной Осетии сильно отличается от положения дел в Абхазии. Здешние руководители намного чаще выступали с позиций не обретения независимости, а вхождения в состав России и объединения с «братской Северной Осетией». В-четвертых, всем понятно, что ссылки на народное мнение в известном смысле лукавство. На это мнение слишком часто ссылались и в советские времена, и на Западе для оправдания той или иной хитроумной геополитической комбинации.

Но насколько велика вероятность того, что «ревизионистский план» будет реализован на практике? Отвечая на этот вопрос, попробуем рассмотреть те резоны, которые заставили российского премьера коснуться щекотливого вопроса. В ноябре 2011 года в Южной Осетии пройдут президентские выборы. Эта кампания в отличие от предыдущих выборов 2006 года (проходивших в условиях «разморозки» конфликта с Грузией) ведется нервно. До сих пор много основополагающих вопросов. Проблема «третьего срока» вроде бы снята, но не до конца. Сам действующий глава республики Эдуард Кокойты заявлял публично о неготовности нарушать и переписывать Конституцию и пролонгировать свои полномочия. Однако до сих пор не видна кандидатура преемника, непонятны перспективы нового трудоустройства самого Эдуарда Джабеевича. При этом соратники президента (так называемый «коллективный Кокойты») не довольны возможными изменениями. Они слишком хорошо помнят то перераспределение административного рынка, которое случилось десять лет назад, когда республиканская власть поменялась. И если не помнят лично, то им про это рассказывали. В любом случае, повторения этого сценария на своем примере они не хотят. Однако есть опасения, что Москва попытается реализовать сценарий «политическая альтернатива». С определенными оговорками мы можем говорить о том, что подобный подход Кремль пытается реализовать в Приднестровье (речь идет о поддержке Анатолия Каминского и попытках вывести на президентскую орбиту его вместо Игоря Смирнова). И в этом плане любое слово из Москвы ситуацию успокаивает. Слова Владимира Путина о том, что Кремль не оставит Южную Осетию, как это было сделано в 2008 году, позволяют надеяться на то, что развитие предвыборной интриги Россия не пустит на самотек. И поможет разрешить ситуацию в наилучшем виде для действующей власти. Заявление Владимира Путина в некотором смысле стало сигналом надежды на политическую поддержку.

Однако внутри югоосетинского руководства, несмотря на заинтересованность в самой тесной интеграции с Россией, созрело понимание того, что ускоренное растворение маленькой республики в большом государстве помимо выгод создает и определенные издержки. Эту точку зрения озвучил посол Южной Осетии в Москве Дмитрий Медоев (не только дипломат, но и опытный политолог, знающий международные контексты вокруг грузино-осетинского конфликта). По его мнению, ускоренное объединение с Россией даст дополнительные козыри в руки Тбилиси и американским симпатизантам Грузии, говорящим об «оккупации грузинских земель» со стороны России. Это в свою очередь еще больше затмит собственно конфликт Грузии с Южной Осетией и трагедию осетин начала 1990-х годов. «Наш народ сделал выбор в пользу независимости на референдуме, и никаких планов стать субъектом Российской Федерации у нас нет – речь идет исключительно об интеграции, в частности о вхождении Южной Осетии в Союзное государство России и Беларуси», – резюмировал Медоев. От себя добавим: такая перспектива выглядит маловероятной из-за позиций Минска. Для белорусской власти признание югоосетинской независимости – это некий текст на наличие/отсутствие собственной политической «самости». На это Минск (в особенности, если президентом является Лукашенко) не пойдет. В этом плане интересны те акценты, которые сделал Путин, комментируя «белорусское направление» потенциальной интеграции. Так он призвал граждан союзной страны «бороться за интеграцию», что в переводе с политического языка на русский означает подталкивать официальный Минск к более выгодной для Москвы позиции.

Но заявление Владимира Путина по Южной Осетии и по Белоруссии невозможно рассматривать в отрыве от более широких контекстов. Не хотелось бы вторгаться не в свою епархию, но как бы ни сложилась перспектива 2012 года, действующий российский премьер заинтересован в сохранении своего политического доминирования. Отсюда и эксплуатация черт знакомого образа (критика США за глобальный эгоизм, демонстрация высокой спортивной подготовки, эксплуатация советских символов, к каковым относится и интеграция бывших территорий СССР). Все это обращено, в первую очередь к российской, а не зарубежной аудитории. Путин прекрасно понимает (не может не понимать, как минимум), что присоединение Южной Осетии будет воспринято многими на Западе, как явный переход «красных линий». Признание государственности двух бывших автономий Грузии простить могли. При всей неоднозначности восприятия российских действий трехлетней давности политики и политологи в США и странах ЕС прекрасно осознавали и ответственность Тбилиси за поражение и утрату территорий, и тот факт, что эта утрата де-факто случилась задолго до «горячего августа» 2008 года. Но одно дело – некий ответ на грузинские действия и даже признание двух утраченных Грузией автономий, а совсем другое – присоединение земель, считающихся формально частями другого государства. Думается, что такие действия могут раскрутить маховик нового противоборства с Западом. И на кону здесь будут и Олимпиада, и футбольный чемпионат. Два проекта, важных для российского премьера и как политика, и в личном плане. Таким образом, нагнетание нового масштабного противостояния чревато. Тем паче, что и без формального вхождения Южной Осетии в состав РФ у Москвы есть много инструментов для обеспечения своего интереса в республике.

И последнее (по порядку, но не по важности). Отличительной чертой российского политического стиля является реактивное поведение на заявления или действия американской стороны. Даже в тех случаях, когда целесообразно не «светиться» и не привлекать внимания, создавая ненужный ажиотаж вокруг той или иной темы. Сенат США 29 июля принял резолюцию по Грузии. Москве надо было дать понять западным партнерам, кто является настоящим хозяином положения в Южной Осетии. И Владимир Путин сумел это сделать. Это, конечно же, ни в коей мере Вашингтон не убедило. Напротив, дало повод для алармизма по поводу геополитических аппетитов России. Но определенную часть российских граждан российская «готовность» к борьбе, продемонстрированная премьером, была вполне убедительной. В любом случае, две бывшие автономии Грузинской ССР продолжают жить в дух параллельных реальностях. В одной есть «целостная Грузия» и «оккупированные Россией территории», а в другой независимые государства, одно из которых рассматривается в качестве младшего партнера по интеграции.

Сергей МАРКЕДОНОВ,
приглашенный научный сотрудник
Центра стратегических и международных исследований,
США, Вашингтон

Политком.RU, 03.08.2011