Портрет пороховой бочки

В среду в Москве германский фонд Эберта презентует большой социологический доклад о 20-летии реформ в России. Параграф, посвященный этнической идентичности, выглядит тревожнее, чем когда-либо. Это социологическое описание пороховой бочки: более 40% этнических русских готовы применять насилие для защиты интересов своей этнической группы.

После Манежа все знают, что с межнациональной дружбой в стране плохо. Но дальше констатаций дело не идет. Тема межэтнической напряженности сводится к обсуждению деликатно написанных бумаг, составленных людьми, не представляющими, что происходит за окном.

После Манежа многое скрылось за риторикой о погроме. А Манеж был, среди прочего, сигналом небывалой этнической мобилизации русских, каким бы уродливым это проявление ни было.

Эта мобилизация — ответ на то, что 20 лет происходило и происходит с другими этническими группами в стране. У дагестанцев, татар, якутов этнические движения возникли 20 лет назад и продолжаются по сей день как естественная реакция на то, что понятие «россиянин» оказалось пустым звуком.

Русские на правах большинства еще сохраняли по инерции какие-то представления о гражданской нации. Им не нужно было свое этническое движение — они доверяли государству, видя в нем свою главную общественную организацию. Но через 20 лет слишком многим стало ясно, что они доверяли пустоте. И они бросаются в этническую идентичность, которая все чаще принимает агрессивные формы.

Чтобы нащупать какие-то пути для гражданского мира, нельзя злоупотреблять политкорректными «погремушками». Ученые и правозащитники пытались приучить журналистов, полицию и политиков не употреблять этнонимов, сообщая о преступлениях. А оказалось, что люди воспринимают такую политкорректность как попытку властей и СМИ прикрыть этническую преступность. Вместо привычки к корректности возникло недоверие и поле для агрессии.

При всех нацеленных на примирение банальностях, которые говорятся в каждой острой ситуации, делаются и жесты, которые многими кажутся двусмысленными: поездка Путина на похороны Свиридова, воинские почести Буданову.

Конфликт между русскими и кавказцами разрастается не на Кавказе, а в больших российских городах. А то, что происходит на самом Кавказе, мало интересует обывателя. Между тем у кавказской молодежи, которая родилась после распада СССР, уже нет даже остатков представлений о «великой общности народов». Каждый сам по себе, нация нации — волк, а не друг и товарищ.

Единственное на Кавказе место, где с этим поколением еще пытаются систематически работать, — Чечня. Но и там во главу угла патриотического воспитания ставится максимально упрощенное понимание общности: вы — чеченцы, это главное.

Но молодые кавказцы все меньше интересуются этническими категориями. Их не волнует и политика — только религия. На глазах происходит фундаментализация. Самая тревожная категория те, кто приезжает из горных сел с этнической культурой и горской этикой в большие кавказские города. Они отрываются от корней. Они должны общаться с другими, и они общаются по-русски. Их язык — русский, их место проживания — большой город, их религия — радикальный ислам. И именно религия дает им ответы на сложные вопросы в этом новом и враждебном для них мире.

Один Дагестан дает 35 тыс. новых незанятых взрослых в год. Все они едут во внутреннюю Россию. Они становятся все более конфликтными, ибо то, что они видят, отличается от их картины мира, сложенной из догм религии и бытовых представлений.

Пока не все 100% населения Кавказа и Дагестана нырнули в исламизм. И для этого меньшинства очень важно видеть от Москвы жесты, свидетельствующие, что и Кавказ едет в общем поезде светской модернизации, ведь другой не бывает. Но все говорят о нехватке мечетей, и почти никто о том, что нужно строить школы, звать учителей, обеспечивать культурный обмен на территории страны.

Пропаганда интеграции — это не праздники этнических культур на ВДНХ и не костюмированный утренник в Университете дружбы народов. Не бесконечная разработка концепции национальной политики. Ученые предупреждали про кавказскую молодежь, которая ничем не привязана к России, когда еще только начиналась вторая чеченская война. Теперь эта молодежь здесь, а мы все планируем, а концепция по-прежнему в долгосрочных планах.

Нужны простые формулы, которые забивались бы в массовое сознание на федеральных телеканалах, на всех рекламных площадях в Москве и за ее пределами, даже на мониторах в залах ожидания аэропортов. Есть огромный запрос на простое объяснение: почему всем нам хорошо жить вместе в нашей стране.

Иван СУХОВ,
«Московские новости», 22.06.2011