«Мы должны разрешить россиянам приобретать первичное жилье»

// Президент Абхазии Сергей БАГАПШ об успехах и провалах в отношениях с Россией

На этой неделе в Абхазии открывается международный экономический форум, в котором примет участие беспрецедентное для республики число представителей российских властей и бизнесменов. А в ближайшие месяцы «Роснефть» начинает поисковые работы на шельфе абхазского участка Черного моря. Президент Абхазии СЕРГЕЙ БАГАПШ рассказал спецкору “Ъ” ОЛЬГЕ АЛЛЕНОВОЙ о российских деньгах в абхазской экономике, новых инвестиционных проектах, а также о том, почему в этом году республика провалила курортный сезон.

— В Абхазии 15 октября открывают сразу несколько автозаправок «Роснефти». Это политический проект?

— Чистая экономика.

— Вы уверены?

— На 100%.

— А это не показательная акция — мол, смотрите, крупный инвестор пришел, значит, и другим не страшно?

— Есть и такой момент, конечно. То есть я не исключаю, что это рекламный проект. Но политики здесь немного. «Роснефть» входит, сейчас ведем переговоры с Внешэкономбанком, они тоже придут. У нас 15 октября открывается экономический форум, девять российских министров должны приехать. 195 человек только из России будет. Я думаю, интерес к Абхазии огромный, и если «Роснефть» вошла, значит, ей это выгодно. Сам бог велел входить в Абхазию. И сейчас у нас уже другая проблема: надо немножко сдерживать наплыв желающих и выбирать те проекты, которые выгодны и инвестору, и нам. У нас уже работает комиссия, которая будет рассматривать проекты и наилучшие выбирать. Сейчас начинаем рассматривать вопросы кадастрирования земли, потом будем принимать план генеральной застройки Абхазии — без него вообще никуда. Если я сейчас скажу: стройте здесь, здесь и здесь, то в течение трех лет застроят все. И мы превратимся в Сочи. В мегаполис. Абхазия в железе и бетоне — это уже не Абхазия. Вот я против этого. Никакого многоэтажного строительства на побережье. Да, спальные районы — пожалуйста, и то девять этажей максимум. Все остальное должно остаться в гармонии с окружающей девственной природой. Чистое море, хороший воздух, красивые парки, маленькие домики — вот это нужно сохранить.

— «Роснефть» ведет разработки на шельфе? Есть вообще у вас нефть?

— Вопрос интересный. У нас сейчас эту тему раскручивают, оппозиция в частности.

— Оппозиция за экологию беспокоится.

— Я понимаю. Но я объясняю им следующее. Грузия занимается изыскательскими работами на шельфе моря недалеко от нас, почти у границы. Там компании западные вовсю работают. В Турции 130 скважин бурят сейчас. Ищут нефть на турецком побережье. Болгары ищут, румыны ищут, украинцы на шельфе Черного моря ищут. И россияне сейчас будут под Анапой и под Геленджиком тоже искать. И сказал всем: и оппозиции, и тем, кто ратует за экологию,— я тоже за экологию, и если все страны, которые занимаются разработкой нефти в шельфе Черного моря, соберутся и скажут: «Давайте Черное море оставим в покое», то я первый проголосую за. Но если все вокруг работают и только Абхазия, маленький перешеек, не ищет нефть, то у нас все равно нет никакой гарантии, что завтра, если что-то случится в Грузии или Турции, мы сохраним свое чистое море. Посмотрите, откуда пришло нефтяное пятно в Мексиканский залив на побережье США. Мы что, застрахованы от этого? Конечно, нет. Поэтому принцип один — или все работаем, или все прекращаем работу.

— Так есть в Абхазии нефть или нет?

— По данным сейсморазведки советских времен, основная нефть находится в так называемой Гудаутской впадине. Это территория от Сухума до Гагры. Вот там линза основная. Там нефть есть. В советское время на побережье нашем абхазском было пробурено 22 скважины. И потом, во время войны, когда была блокада, я одну из них вскрыл, в Гальском районе. У нас была тяжелая ситуация, бензин нам не разрешали завозить, а бензин нужен был. Я ее вскрыл, оттуда под напором нефть пошла, но сопровождающего газа было столько, что нам пришлось ее снова законсервировать. Мы тогда не были готовы еще, у нас не было специалистов, оборудования, а если эта скважина загорелась бы, тут пол-Абхазии сгорело бы. Но анализ нефти мы сделали, она высочайшего качества. Сегодня все эти скважины законсервированы — в Гальском, Очамчирском, Сухумском районах.

— И когда «Роснефть» начнет работу на шельфе?

— Они уже практически начинают. Сейчас выделяют территории под работы, завозят оборудование, пока работы планируются между Гудаутой и Новым Афоном. Они сейчас нанимают корабли в этих местах, будут работать.

— В Абхазию уже поступила первая часть российского транша — в размере 1,5 млрд руб. К концу года поступит еще 1,5 млрд. Эти деньги вы получаете напрямую из Москвы или, как и в Южной Осетии, через посреднические структуры?

— Нет, мы сразу оговорили, что южную дирекцию мы создавать не будем.

— А были такие предложения?

— Были, первый проект как раз был таким. Но потом мы нашли общий язык с Москвой, в частности с Басаргиным (глава Минрегионразвития РФ Виктор Басаргин.— “Ъ”),— и спасибо ему за поддержку. Поддержал нас и Дмитрий Анатольевич (Медведев.— “Ъ”). Мы рассудили так — поскольку мы ответственность за расходование этих средств берем на себя, то не должно быть посредников на пути следования этих денег. Мы получаем — мы отвечаем. А искать потом эти суммы непонятно где мы не хотим. И дело даже не в том, что кто-то хочет эти деньги получить, просто, когда много разных контролирующих организаций, тех же конкурсов, генподрядчиков, начинаются вещи, которые ни нам, ни им не нужны. Когда решение по финансированию было принято, здесь появилось очень много людей, и из России, и отсюда, все они держали план нашего комплексного развития и говорили: «У нас есть план, мы сейчас возьмем объемы в Абхазии». Но мы все это быстро остановили. Определились сначала с программой строительства и отдали ее подрядчику. И это не амбиции никакие, это элементарный расчет. Мы хотим построить качественные объекты. Мы уже сдали девять современных детских садов, на свои, бюджетные деньги, и нам за эти сады не стыдно. Когда Дмитрий Анатольевич (Медведев.— “Ъ”) у нас был, он посмотрел нашу филармонию и вторую русскую школу и спросил: во сколько обошлось? Я ему говорю — 85 млн руб. Он говорит: в Москве это стоило бы 350. Вот за это и боремся, говорю я. Филармонию отремонтировали не так давно, там Анкваб (вице-президент Абхазии Александр Анкваб.— “Ъ”) плотно сидел, еще будучи премьером.

То есть мы за прозрачность. Есть контрольно-ревизионное управление от России. Есть Счетная палата, есть Министерство регионального развития — их задача контролировать. А наша задача — построить качественно, честно и красиво.

— В Южной Осетии не спрашивали у вас, как вам удалось добиться своего?

— Насколько я понимаю, сейчас и в Южной Осетии меняется схема. Они попросили наш регламент, который мы проработали вместе с Минрегионразвития РФ. Я был на праздновании Дня независимости в Южной Осетии, посмотрел. Ну, там много сделано, но…

— Могло бы быть больше?

— Конечно. Но сравнивать, думаю, не стоит — там ситуация сложнее.

— Вы могли бы рассказать, что конкретно вы хотите построить на те 3 млрд руб., которые Россия выделяет Абхазии в этом году?

— В первую очередь это водовод в Гаграх. К следующему году мы уже не успеем его сдать, поскольку финансирование открылось только в конце августа. Полтора миллиарда рублей мы просили только на приобретение — чтобы улучшить инфраструктуру. Например, покупаем 150 «ПАЗов» на сельские маршруты. 20 троллейбусов для города Сухум, потому что ездить и дальше на наших троллейбусах невозможно. Будем ставить модули для аграрного сектора — холодильники, большие современные склады, где будут храниться овощи, фрукты для объектов курортной сферы. Вот это все — на полтора миллиарда рублей. Другие полтора миллиарда по плану пойдут на ремонт очистных сооружений, строительство водовода в Гагре, объездной дороги в Гагре, там два тоннеля, их нужно восстанавливать. 250 млн руб. заложено на восстановление дороги в Гальский район, мы уже начали работу, там большое движение теперь, пограничники стоят. Это все инфраструктурные объекты. Мы могли бы, конечно, на эти деньги поставить какой-то объект переработки, колбасный цех или еще какой-то завод. Но самые дорогие всегда объекты инфраструктуры. А когда уже есть вода, электроэнергия, дорога, бизнес быстро приходит.

— А генподрядчики на этих объектах будут российские?

— У нас других генеральных подрядчиков нет, только российские структуры. И мы предпочтение отдаем тем, кто вошел сюда давно, несколько лет назад, когда никто входить не хотел. Они рисковали, поэтому условие такое: те, кто вошел сюда раньше, должны получить подряд.

— А ваши строители не в обиде?

— Работы очень много. Дай бог освоить эти объемы. Мы в прошлом году выполнили строительных работ на 1,3 млрд руб., это были собственные наши деньги. Жилы рвались, потому что не успевали. Не хватало людей. Вот и приглашали молдаван, дагестанцев, специалистов из России — ну не хватало ресурсов. А наши строители привлечены, конечно. Если строится детский сад или школа — тут наши и работают. А если объект специфический, скажем канализация, очистные сооружения, вентиляция, тоннельное строительство, то у нас нет таких специалистов. И тут работают россияне.

— На вице-президента Александра Анкваба не так давно было совершено очередное покушение — почему его так давно и методично пытаются убить? Связано ли это с российскими деньгами? О нем говорят, что он никому не дает воровать.

— Сейчас идет расследование, предполагать что-то сложно, но никакого отношения ни строительство, ни его служебная деятельность не имеет к этому покушению. Это началось через две недели после выборов 2005 года — тогда произошло первое покушение.

— То есть это политика?

— Конечно. Чистой воды политика. Если я и видел порядочных людей в работе и честных, так это Анкваб. И не потому, что мы с ним давно вместе идем по жизни. Это скрупулезный и очень честный работник, который умеет и хочет работать.

— Странно, что ни одно покушение на него до сих пор не раскрыто.

— Не раскрыто пока. Но все эти покушения из одного места идут. Я в этом убежден просто. И дело не в российских деньгах или в объемах. Какие объемы были, когда мы пришли в 2005-м? У нас одни долги были. Бюджет ноль, инвестиций ноль.

— Его ведь считают вашим преемником?

— Ну что, в 2005 году кто-то знал, будет он преемником или не будет? Он был премьер-министром. Мы могли с ним, скажем, разойтись во взглядах, я мог распустить правительство. Я хочу сказать, что за это время могло произойти многое и вряд ли его бы так заранее старались убрать. Думаю, там другое. Но не будем забегать вперед. А преемник… Если даже и будет преемником Анкваб, это нормальный хороший работник, специалист. Есть еще Сергей Шамба, тоже якобы мой преемник. И тоже опытный человек. И что же, теперь на него покушаться? Если хотят политически изменить что-то в Абхазии, то нужно решать с президентом в первую очередь.

— А с вами пытались решать?

— Я, наверное, самый доступный человек, потому что я в субботу-воскресенье сижу в нашей знаменитой «брехаловке» (кофейня на берегу моря в центре Сухуми.— “Ъ”), пью с народом кофе, я хожу на охоту, там один человек охраны со мной, и все. Я езжу в Гальский район. Кроме меня, мало кто ездит туда, в нижнюю зону, в верхнюю зону. Я не беру с собой бронированных машин, потому что мы живем в одном пространстве, а захотят убить, так убьют.

— Вы и Медведева повели в эту самую «брехаловку» — зачем?

— Он сам захотел. Там было много отдыхающих, он с ними пообщался. Жарко было, правда, в тот день очень. Попили кофе, все нормально. У нас здесь не поймут, если мы будем с взводом охраны ходить.

— Вы упомянули Гальский район, населенный грузинами. Правда, что вы собираетесь устроить там настоящую пограничную полосу?

— Речь идет о так называемой нижней зоне. Наша граница всегда проходила по реке Ингур, но так случилось, что в нижней зоне эта граница сдвинулась в нашу сторону от Ингура на 5 км. И сегодня это считается территорией Грузии. И там, как на границе Украины и Белоруссии, граница проходит по живому, между домами, огородами. И очень много контрабанды. Преступники перебегают оттуда сюда и наоборот. Сейчас мы прошерстим там все, укрепим границу, и будет порядок.

— И как вы ее укрепите, столбики поставите?

— Есть два варианта. Можно и столбики поставить. Но я вообще за то, чтобы там была граница из колючей проволоки. Мы не дадим отстойник бандитизма создавать в Гальском районе.

— А как же жители Гальского района будут ходить к своим родственникам в Грузию?

— Они будут ходить через пограничные посты. Сейчас есть один, у моста через Ингур. И в нижней зоне сделаем еще один, для удобства. Это нормальное, цивилизованное решение проблемы.

— В августе правоохранительные органы Абхазии арестовали бизнесмена Игоря Варова, владельца супермаркета «Континент», российского и абхазского гражданина. Он провел неделю в СИЗО, потом был отпущен по решению суда, но дело не закрыто. С чем это связано? У него хотят забрать бизнес?

— Если бы у него был конфликт с кем-то из абхазских предпринимателей, мы бы это знали. Но у него конфликт с россиянами. С краснодарцами, которые привезли сюда свою продукцию на реализацию. А он посчитал, что продукция некачественная, и три дня удерживал людей на своей территории. Эти люди потом пожаловались, возбуждено уголовное дело. Я с первого дня Варову очень много помогал. Я вообще помогаю российским предпринимателям. Я хотел, чтобы он занялся оптовой торговлей, здесь помещение ему давали. Но Варов удивительный человек, он ни с кем не может ужиться.

— Но говорят, у него конфликт и с властями.

— У меня нет с ним конфликта. У меня вообще почти нет с ним контактов. Но, конечно, его активность тоже сыграла свою роль. Если человек занимается предпринимательством, это одно, а если он начинает ругать всех и вся в прессе, он становится политическим деятелем, ну и за это надо отвечать. Он там прошелся и по главе администрации Гагры, и по милиции, и по санэпидстанции, и по президенту прошелся, хотя я никакого отношения к нему не имею. Конечно, прихватят. А как он думал? Ты что, такой ангел с крыльями? Тебе помогают, тебя не трогают, лучшее место у тебя в курортном городе. Потом органы стали проверять его — выяснили, что он захватил участок земли, и он туда не пускает людей. Комиссию города не пускает, администрацию. Собак на них выпустил. Так нельзя себя вести. Он не вне закона. Он будет подчиняться законам Абхазии. И еще раз говорю: то, что его отпустили, это показатель правового государства. Была ошибка судебная. Не было бы ошибки, он бы сидел сейчас.

— Но это дело закрыто?

— Нет. Оно еще в работе. Я думаю, они исправят в прокуратуре свои ошибки. Тогда ему будет посложнее.

— Все-таки этот человек пришел в Абхазию десять лет назад, когда сюда никто не хотел идти. Не кажется вам, что эта история отпугнет инвесторов?

— Мы всегда благодарны тем людям, которые сюда пришли в те годы. Варов сюда пришел, когда никто сюда входить не хотел. Ему за это благодарность большая. И все его благодарили. Нормальные были отношения. Еще раз повторяю: пока он занимался своим делом.

А по инвестициям у меня никаких опасений нет. Я уже вам говорил, мы сейчас вынуждены сдерживать частные инвестиционные проекты. Смотрите, сколько у меня на столе проектов лежит. Очень много предложений. Сейчас японцы должны приехать, китайцы заинтересовались, хотят текстильное производство открыть. Будут футболки выпускать с логотипами Абхазии. Сейчас немцы хотят какие-то подряды получить. Мы им говорим: «Вам же у вас в ЕС не разрешат, когда узнают». Они отвечают: «У нас коммерческая структура, и мы сами решаем, где нам работать и как работать». Предложений масса во всех сферах, начиная с курортной и заканчивая аграрным сектором.

Железная дорога, аэропорт. Сейчас интересный проект у нас — хотим связать Южный приют с Северным приютом, это будет дорога из Абхазии в Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкесию. Еще при царе-батюшке была эта Военно-Сухумская дорога. Она же не просто так была. Она имела геостратегическое, геополитическое значение. Если сегодня из Владикавказа добираться нужно в Сухум или в Адлер 14–15 часов, то с открытием этой дороги путь сократится до 4–5 часов. Конечно, там будет много частных инвестиций. Россия сама не вытянет этот проект. Но она в это вписывается, и об этом говорил Владимир Владимирович (Путин.— “Ъ”), когда был в Кисловодске,— что надо курорты высокогорные Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии связать с побережьем. Это уникальный проект. Он и экономически выгоден, и как рекреационная зона.

Что еще? Есть серьезный проект газификации, природный газ из Туапсе по дну моря в Абхазию пойдет. Здесь, в Абхазии, мы будем строить большой порт. Чтобы не только туристический бизнес развивался, но и чтобы грузопоток юга России завязать на Абхазию. У нас есть хорошие перспективы по железной дороге. Вы знаете, мы взяли кредит у России в 2 млрд руб. на десять лет, начинам делать железную дорогу. А это транзит грузов через нас, экспорт зерна, сжиженного газа, битума. Транзит из России через наши порты в Европу, на Ближний Восток. Ведь порты Новороссийска и Туапсе забиты.

— А если грузинские пограничники будут ловить эти суда в нейтральных водах, как уже было?

— Не будут. А будут ловить, значит, и мы тоже будем их ловить. Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Какой смысл предпринимателю идти в Абхазию, если он не может купить здесь ни землю, ни недвижимость? Ведь закон, разрешающий сделки с недвижимостью, так и не принят?

— Во-первых, у нас есть закон, по которому все инвесторы, входящие в Абхазию, на три года освобождаются от налогов, таможенных пошлин и т. д. Что касается земли — да, землю мы не продаем и не будем. Абхазия малоземельная, и это такой вопрос, который может внести раскол в общество. Но землю можно взять в аренду. На 20, 30 или 49 лет. И тут никаких проблем нет. Он строит на земле объект, который становится его собственностью, и начинает работать. Вот, к примеру, мы недавно презентовали тепличный комбинат на 24 гектарах. Его окупаемость — пять лет. Это хороший тепличный комбинат, который работает на нашей термальной воде, то есть электричество для обогрева не нужно, у нас свои термальные воды, 110° на выходе. И дешевая получается продукция. Ну и что, не выгодно предпринимателю сюда идти? Выгодно. Но мы, повторюсь, будем отдавать предпочтение тем проектам, которые соответствуют нашим первоочередным задачам.

Да, наш бюджет вырос за счет работы фискальных органов, таможенных, налоговых служб, неплохо сработали страховые компании наши. Но это все работает только в начале. А дальше можно только развивать производство. Аграрный сектор, переработка и развитие производства, вот три кита нашей экономики в будущем. И тут как раз главным образом мы рассчитываем на инвестиции. В аграрном секторе овощеводство, тепличное производство, садоводство, разведение рыбы. Мы сейчас с итальянцами очень плотно работаем. Собираемся внедрять у себя проект «Новая деревня», он уже работает в Ульяновской области, мы ездили и смотрели — великолепный вариант! Он для Абхазии просто прекрасен. Там, конечно, инвестиции серьезные, миллиарды рублей, но вся прелесть в том, что задействованы все крестьяне, которые живут вокруг этого комплекса. То есть предприятие отдает молодняк крестьянам, чтобы выращивали на своих микрофермах под субсидии, вначале этот крестьянин будет получать тысяч пятнадцать рублей, а дальше, когда разовьет свое производство — до 30 тыс. руб. в месяц, это хорошие деньги для села, даже для Абхазии.

Почему я столько говорю об аграрном секторе, понятно, да? У нас больше всего сейчас горит именно аграрный сектор, нам надо кормить отдыхающих. А мы пока всю продукцию покупаем в Краснодарском крае. А в итоге ценовая политика не та, на которую рассчитывают отдыхающие. Нужно иметь свое производство. И мы можем это сделать. Раньше не могли, а сегодня у нас такая возможность появляется за счет инвестиций — доля инвестиций в этих проектах 80%.

— А как все-таки обстоит дело с законом о недвижимости? В первом чтении законопроект принят, но на этом дело и встало.

— Я настаиваю на том, чтобы закон этот был принят, хотя это и непростой вопрос. Я считаю, что мы должны разрешить россиянам приобретать первичное жилье. В новостройках. Бизнес приходит в Абхазию, он хочет строиться. Но далеко не все жители Абхазии смогут купить квартиры в этих новостройках. А россияне могут купить и хотят купить. Поэтому нам это нужно. Я все время убеждаю и оппозицию нашу, и парламентариев, что без этого нельзя. Я бы пошел даже на другой вариант. Я вообще разрешил бы приобретать здесь любую недвижимость россиянам. Но этот вопрос пока решить не получится. Я учитываю местную специфику и те настроения в обществе, которые мы сегодня имеем. А с первичным жильем, надеюсь, решится вопрос в начале будущего года. Нам не нужно, чтобы россиянин получил абхазское гражданство, чтобы приобрести что-то в Абхазии. Это неправильно, и это рождает различные криминальные схемы. Все должно быть прозрачно. Ведь в России сегодня можно приобрести все, что ты хочешь, не имея гражданства. Помимо всего прочего, строительство нового жилья даст нам возможность в конце концов закрывать свои долги перед теми людьми, которые потеряли свое жилье во время войны. Это вопрос, который очень много сейчас муссируется в российской прессе.

— Вы имеете в виду людей, уехавших из Абхазии во время войны, а сейчас желающих вернуться в свои дома, уже кем-то занятые?

— Да, именно это.

— А почему нельзя им просто отдать их дома?

— Ну если это так легко — отобрать жилье у тех, кто после войны занял брошенные дома, тогда попробуйте отберите в Пригородном районе в Северной Осетии. Там похожая ситуация — осетины заняли дома ингушей. Получится выселить какого-нибудь осетина оттуда? Ни одну семью еще не выселили. Потому что это непростой вопрос. Выселишь — запылает все вокруг. Я же знаю, какие в городе люди. Поэтому нужно решать по-другому. Или продумать вопрос по компенсациям. Или строить жилье и давать его тем людям, чьи квартиры заняли. У нас уже создана комиссия, которую пока я возглавляю, а с российской стороны — посол РФ в Абхазии.

— А сколько у вас заявлений от людей, желающих вернуться?

— На сегодня мы уже решили вопросы по 1260 заявлениям. То есть эти люди могут вернуться, и многие уже вернулись — русские в основном. В работе находится около ста заявлений, там сложные, спорные ситуации, будем их тоже рассматривать.

— А в чем их спорность?

— Смотрите, люди уехали в 1992 году. Появились в 2007-м. 15 лет их не было. Но есть законы Абхазии. Если десять лет человека нет, он не платит за квартиру, то его жилье передается муниципальным властям. Это не только в Абхазии такие законы. Но мы даже эти вопросы сейчас стараемся решать положительно. После войны, в 90-е годы, у нас была эйфория, победители. А теперь Абхазия — субъект международного права. Получила независимость. Хочет, чтобы ее признавали. Тогда надо жить по нормам международного права. Никуда мы не денемся. Хотя, думаю, мы разработаем определенные акты нормативные, по которым люди, уехавшие из Абхазии и не появлявшиеся здесь 15 лет, смогут получить жилье в новостройках, но с правом продажи только через 10 лет. Потому что большинство хочет сейчас вернуться, чтобы получить жилье и продать его. Цена небольшой квартиры в Сухуме — $100 тыс. Никто не хочет терять такие деньги. Но нас это не устраивает. Мы будем давать жилье людям, чтобы они тут жили, а не наживались.

А вообще в этом вопросе нужно все делать спокойно. А раскачивать лодку, делая из этой проблемы политическую, недопустимо. Понимаете, когда российский журналист получает определенную информацию с заданием вбросить и вбрасывает ее в прессу в негативном для Абхазии ключе, это тоже вызывает много вопросов. Этот журналист не пришел ко мне, не спросил меня, что мы делаем, он не знает даже, что больше тысячи человек уже вернулись в свои дома, но пишет, что в Абхазии, такие-сякие, притесняют русских. Никогда в Абхазии не притесняли русских, армян, евреев, греков. Нельзя так. А если бы обратная волна пошла, со стороны наших журналистов? Она была бы тоже оскорбительная. И к чему бы это все привело? Мы остановили это, попросили наших общественников, прессу не реагировать на эти провокации.

— Но ведь отсюда уехало и много граждан грузинской национальности, сейчас многие из них имеют российское гражданство. Они смогут вернуться?

— Нет, потому что здесь антагонизм сумасшедший. И это еще надолго. Поэтому я даже говорить на эту тему не хочу. Когда мне говорят — а он в России жил, у него российский паспорт, я отвечаю: они все возьмут паспорта российские, потом будут претендовать на наше жилье здесь. Исключенный вариант. Потому что в итоге здесь будет опять конфликт. Нам это не нужно сейчас. Другое дело — нам нужно подумать в перспективе с Россией и Грузией на женевских переговорах, как можно решить этот вопрос. Пожалуйста. Грузия нанесла нам ущерб порядка $13 млрд. Если она компенсирует, мы начнем потихоньку выплачивать компенсации тем людям, которые потеряли здесь свое жилье. А больше никак.

— Говорят, курортный сезон в этом году в Абхазии провалился. Почему?

— Да, процентов на двадцать меньше было людей, чем в прошлом году. И тут несколько фактов. Первое, курортная сфера — это сфера борьбы турфирм, операторов за отдыхающих. А в российской прессе такой негатив пошел в начале сезона по Абхазии, что с ума можно было сойти! Мол, здесь против русских, здесь русских не считают за людей. Конечно, можно заниматься пропагандой, можно заниматься борьбой, но свинством заниматься не надо. Я каждому журналисту говорю — ну нет здесь такого отношения к россиянам! Есть и другая причина, внутренняя. Это жадность наших предпринимателей, которые решили, что раз приезжают к нам из России, то можно взвинчивать цены до потолка. А поскольку в Абхазию едут туристы не самого высокого уровня дохода, это средний класс и ниже среднего, то люди реагируют на рост цен однозначно — они перестают приезжать. У нас не все еще поняли простую вещь — нужно получать прибыль за счет оборота и объема людей, которые у тебя отдыхают, а не за счет ценовой политики. Поэтому подсели. Ну и хороший это для нас урок — пусть почувствуют наши бизнесмены, что они могут потерять вообще туристов в будущем. Вот в конце ноября я провожу большое совещание по итогам, кого-то придется освободить от должности. Хотя в целом по деньгам в этом сезоне мы все-таки с плюсом вышли.

Ъ-Online, 13.10.2010

Фото: Дмитрий Лебедев/Коммерсантъ