Анатолий ЛЕБЕДЬ: «Надо делать свою работу хорошо. Чтобы врагу было плохо»

2 августа исполняется 80 лет ВДВ. Накануне праздника корреспонденты «Огонька» встретились с легендарным десантником, Героем России, подполковником спецназа ВДВ Анатолием Лебедем. Мы оставили без изменений его слова (лукавство – поэтому в разговоре о Южной Осетии мы в словах Лебедя поменяли коммерсантовское «Цхинвали» на правильное «Цхинвал» - ред.), чтобы дать читателям представление о том, что и как думает сегодняшнее офицерство.

Анатолий Лебедь начинал воевать еще в 1980-х в Афганистане и продолжает до сих пор, даже несмотря на то, что остался без ступни после подрыва. «Маресьев без ноги на самолете летал, а наш по горам прыгает»,— говорят о Лебеде бойцы 45-го полка ВДВ.

Мы встретились с Анатолием Лебедем в сквере у штаба 45-го отдельного гвардейского ордена Александра Невского разведывательного полка специального назначения, где он служит. Обеденное время он выбрал для встречи не случайно — этот часовой перерыв между тренировками и прыжками он посвящает прогулкам со своей собакой по кличке Паштет («Потому что любит паштет из сухпайка»), которую вывез из Чечни. С ней он и пришел на интервью.

«ПОЛИТИКА ДЛЯ ВОЕННОГО — ЭТО ЛИШНЕЕ»

— Как вы попали в ВДВ?

— Мы начинали прыгать еще в ДОСААФе. Все время в небо тянуло. Я с приятелем поступал в Балашовское, потом Борисоглебское училище, но не сдал математику, летать хотелось жуть. Пришли в ВДВ, в Гайжунайскую дивизию, там полгода, потом десантно-штурмовая бригада в Казахстане, там еще полтора года, потом — Ломоносовское военное авиационно-техническое училище. Три года отучились и в Забайкалье, а оттуда — в Афган. 86-й год, июнь, и наш выпуск туда перекинули. Потом вывели под Бердск. В 94-м. Там военная часть, трава по пояс, для вертолетов на аэродроме места нет. Написал рапорт, уволился, я уже пенсионером был по выслуге. Квартиры нет, ничего нет. Зато паспорт дали.

— И чем занимались?

— На войну поехал. Балканы, Косово. Белград бомбили, уже когда мы приехали.

— Вы уволились из армии и добровольно пошли на войну?

— Да.

— А зачем?

— Как зачем? Помогать-то надо. Тем более православным. Тем более государству, а не каким-то частным лицам или фирмам.

— Это ваше было решение или вас попросили?

— Нет, наше. Мы все делаем сами.

— «Мы» — это кто?

— Наши военные бывшие и нынешние, русские офицеры. Или ветераны воздушно-десантных войск.

— Вас многие, наверное, не поймут. Квартиры нет, семья живет в общаге, при этом вы занялись не поиском работы, не бизнесом каким-то, а поехали на войну, за которую вам ничего не дадут.

— Да, ничего не дадут, еще и загранпаспорт сам делай, визу, билеты сам покупай. Но на такое дело не жалко.

— А в Дагестан потом тоже добровольцем поехали?

— Да. В 99-м арабы на Дагестан пошли, и мы решили ехать с товарищем, с Игорем Нестеренко. Он из Саратова. Мы с ним на Балканах вместе были. Посмотрели-подумали, контракт долго оформлять, а там, в горах, уже в августе возня началась, мы еле успели. Работы много было.

— Вот вы туда приезжаете как простой человек, доброволец и что делаете? Вас ведь могут и не пустить в зону боевых действий?

— Когда народ бомбят, людей расстреливают, там правительству уже не до бюрократии. Визу поставили — и дальше твое дело. Хочешь по магазинам ходи, а хочешь — воюй.

— Это на Балканах. А в Дагестане как?

— А в Дагестане еще проще — граница-то открыта, ты как турист приехал — можешь на Каспии загорать, а можешь идти в МВД. Нужен? Нужен. И в горы.

— То есть вы первым делом в МВД пошли?

— Необязательно в МВД. Там же и другие структуры есть. Не будем уточнять.

— Вы кого-то обучали или сами воевали?

— Там обучать некогда было, там надо было работать.

— А вас вооружали?

— Что-то выдавали. Потом уже или трофейное брали, или что-то покупали. С боеприпасами и снаряжением там было туго. А если хочешь победить, надо хорошо подготовиться.

— Вы сказали, что в Косово поехали православным помогать, а в Дагестан почему поехали?

— Но это наше государство. Россия. Тем более кто противник? Те же самые, кто были на Балканах. По рации было слышно часто, что товарищи из наших регионов, со Средней Азии, из Турции. Контингент один и тот же.

— Вы после Дагестана официально вернулись в армию — хотели дальше воевать?

— Из Дагестана группировка в Чечню должна была переходить, надо было подписать контракт, чтобы все законно. Подписали мы контракт осенью 99-го, с 45-м полком ВДВ. И с Игорем Нестеренко поехали в Чечню. Он 1 декабря 99-го под Аргуном погиб. Ночная засада, встречная. В 2 часа ночи бой начался. Он ранение получил, а в полчетвертого скончался.

— Это единственный ваш друг, которого потеряли?

— Да нет. Много было. Всех помню. В Грузии у нас товарищи погибли тоже.

— После смерти вашего друга вы тоже попали в засаду, и вам оторвало ступню. Почему вернулись в армию?

— А я и не уходил. Полтора месяца пролежал в госпитале, пока протез подгоняли, а там уже в командировку надо собираться.

— То есть как, с больничной койки, в протезе?

— Ну да. 25 июня 2003-го я подорвался, попал в госпиталь, а в сентябре уже уехал в командировку.

— Подорвались в Чечне и уехали в Чечню?

— Ну да. Под Аргуном подорвался, это такой наш рабочий район, скучать там не приходится. И сейчас, я думаю, там работы много. Но раз говорят мир, значит, мир.

— А вы верите, что там мир?

— А нам верить не надо. Нам надо готовиться к худшему. Политика для военного — это лишнее.

— Но многие ваши коллеги недовольны нынешней политикой в отношении Чечни.

— А что говорят по телевизору? Все хорошо там? Значит, все хорошо. Анализировать будем тогда, когда скажут, что пора в командировку.

— Думаете, скажут?

— Посмотрим.

«БИЗНЕС — НЕ НАШЕ СЛОВО»

— А у вас семья есть?

— Есть. Вот Паштет. Я его в 2004-м привез из Чечни. Он боевой друг. На военных бортах летал. Ранен был. Болел, четыре раза откачивали. Ну, жена тоже есть, ребенок.

— А квартиру вам дали?

— Дали в прошлом году. Вот тут, за штабом. На территории части построили дом. Часть квартир отдали военным Московского гарнизона, остальное продали. Бизнес.

— Вы, похоже, бизнес не любите?

— «Бизнес» — не наше слово.

— А какое ваше?

— Просто работа.

— Выходит, вы квартиру получили в 46 лет?

— Да. Ну, тоже неплохо. Хотя в командировках думать о квартире или семье нельзя. Результата не будет. А надо думать о результате.

— Вы просто альтруист. Не одобряете людей, которые уходят из армии, потому что нет жилья и денег?

— Может, они потом себя найдут. Просто у каждого трудности случаются и главный бой еще впереди. Сегодня он уволился, а лет через пять, может, у него еще появится дело нормальное. Пусть готовится каждый день к этому делу — морально, физически. Нужно быть готовым всегда.

— Вы встречались с Владимиром Путиным, когда он вам звезду Героя вручал, а потом, в прошлом году, и с Дмитрием Медведевым, когда награждали за Грузию. О чем говорили?

— Поздравляли.

— О проблемах не говорили?

— Путин спросил: «Где живешь?» Я сказал: «В общаге». Он: «Понятно».

— Квартиру после этого дали?

— После этого, через четыре года.

— Объясните, чем отличается задача десантника от другого военного? Вы же не прыгаете в тыл врага с самолета?

— Мы можем и прыгать. Высаживаться, где надо.

— Вот в Южной Осетии какая задача у вас была?

— Передовые отряды подготовить, найти и обезвредить их группы передовые, а главное — собрать разведданные, чтобы основная масса наших войск вела успешное наступление и уничтожение противника.

— То есть вы в первом эшелоне?

— Я сколько себя помню, хожу старшим головного дозора. Сами ВДВ считаются как бы передовым отрядом армии. А наш полк, войсковая разведка, считается передовым отрядом всего ВДВ.

— А у вас один позывной все эти годы?

— На Балканах был «Рус77″, потом остался только «Рус», 77 долго выговаривать.

— Почему «Рус»? Вы считаете себя русским патриотом?

— А что, это плохо? Надо работать. Мы не так долго живем, чтобы оставаться зрителями всю жизнь. Особенно если ты в состоянии помочь. И не только в командировках, но и в мирной жизни.

— Сегодня многие люди боятся детей в армию отдавать. Армия стала символом зла. Вы как на это смотрите?

— А как тут смотреть? Учится парень в школе, потом в институте, потом косит, бегает, как заяц, справки ищет. И так до 27 лет. Кто-то из друзей пошел на концерт, как в «Норд-Осте». Кто-то в школу. Где-то захватили школу, где-то концерт. И вот один убит товарищ, другой погиб. Кто-то выжил. А кто спасал? Военные. Если все закроемся, не пустим сыновей в армию — что будет?

— Но в армии дедовщина, убивают пацанов ни за что.

— У нас пацанов убивают в подъездах, в ресторанах, в клубах и в школьных туалетах убивают. У нас армия — это кто? Это народ. Какое общество, такая армия. Да еще влияние Запада — вседозволенность, демократия и другие модные слова. Только у них свои особенности, а у нас свои. У нас страна многонациональная, нам их методы не подходят. И вообще, слабость провоцирует насилие. Почему часто нападают на женщин, пенсионеров, детей? Потому что слабые. В ответ ничего не будет. Нужно уметь за себя постоять как на уровне государства, так и на уровне каждого человека. Нужно готовиться к худшему, чтобы этого не случилось. А ходить в розовых очках, ля-ля-тополя, а потом тебя сбили на зеленый свет, и тот, кто сбил, скрылся и ему ничего не будет. Вот это ждет всех, кто прячется. И если на улице кого-то бьют, неважно кого — девочку, мальчика, бомжа,— а ты прошел мимо и не вмешался,— все, кердык, с тобой то же самое будет. Не можешь ударить, хотя бы просто в милицию позвони. Уже хорошо.

— Когда вам приказ отдают, вы всегда готовы выполнять, не думая, почему такой приказ?

— Мы думаем, как выполнить приказ лучше.

«ИСХОД ВОЙНЫ, КАК И РАНЬШЕ, РЕШАЕТСЯ В БЛИЖНЕМ БОЮ»

— Расскажите о войне с Грузией.

— С той стороны оснащение было хорошее. У нас все штатное, все как обычно, а они были напичканы самой современной техникой, вооружением, снаряжением, связью, ракетами «земля-воздух». Много чего у них было. По радиоэлектронике у них все самое современное. В общем, подготовлены они были очень хорошо. Им не повезло с инструкторами. Или сэкономили на инструкторах, или еще что. Если бы их инструктора были заинтересованы, у нас было бы больше трудностей и проблем.

— Что вы имеете в виду?

— Каждая страна имеет своих советников или инструкторов. У нас это наши офицеры. У них это иностранцы. Не секрет, что украинцы сильны в радиоэлектронике, они и по ракетам, например, хорошие специалисты. По тактике, по диверсиям — это турки. А то, что у грузин турки работали инструкторами, это я точно могу сказать. Потому что при работе в Чечне часто попадаются наемники с турецкими паспортами и с грузинскими визами. Не исключено, что там и наши были, из наших районов. Но нам, в общем, все равно, под каким знаменем они и какой национальности. Если идут против государства с оружием в руках, значит, надо их уничтожать.

— Но они ведь шли не против нашего государства? Южная Осетия тогда еще даже не была признана Россией…

— Статуса не было, но мы считали, что это наши…

— Почему «наши»?

— Соседи. Соседи наши. Приграничье. Тем более они помощи у нас попросили. Почему не помочь государству, которое решает стать самостоятельным, а кто-то ему мешает? Если стоять и смотреть, как режут соседа, то завтра это все у нас будет. Вот представьте, у вас на площадке поселились подозрительные жители и вы молчали, и когда эти люди начали вооружаться, вы молчали, и когда на площадке они стали появляться с ножами, вы молчали, а потом, когда они в соседней квартире стали людей убивать, соседей ваших, вы тоже молчали бы? Нет, вы уже не могли бы не вмешаться. Потому что завтра они придут с ножами к тебе в квартиру. С Южной Осетией то же самое, только в большем масштабе.

— Вы в Грузию попали через Абхазию или Южную Осетию?

— После того, как Саакашвили напал на Цхинвал, мы пошли из Абхазии в Зугдиди и Сенаки.

— То есть в самом Цхинвали вы не были и не знаете, что там произошло? Говорят, что там перевес был одержан благодаря бойцам Ямадаева. А вы как считаете, что решило исход войны?

— Я не знаю про бойцов Ямадаева, я их видел только со стороны Абхазии. Наверное, кое в чем они помогли. У нас и в царской армии были дивизии с Кавказа, которые решали любые задачи быстро и бескомпромиссно.

А так, если судить о причинах их поражения, то грузины подготовлены хорошо, но подготовка к войне не всегда сможет помочь в реальном бою, надо еще уметь воспользоваться этой подготовкой. Я думаю, их проблема в том, что их современные правители никогда не имели боевого духа и они просто не знают, что такое война с другим народом. Тем более с Россией. Они думали, что все будет легко. Что положить наших миротворцев ничего не стоит. Что мы проглотим. Не вышло.

— Вот вы говорите, армия Грузии была хорошо вооружена. То, что российская вооружена не очень, это все знают. После этой войны российская армия извлекла уроки? В плане перевооружения, например? В российской армии ведь даже беспилотников нет. И стрелковое оружие устаревшее.

— Я вот сколько служу, беспилотники видел два раза. Один раз во вторую кампанию в Чечне, один раз в Грузии. Ну что он собой представляет? Завелся, погудел, в столб врезался на аэродроме, и все. Так что не надо обольщаться.

Наша войсковая разведка может работать и в горно-лесистой местности, и в пустынной, и в самых трудных, уличных, городских боях. Мы хорошо себя показали и на Балканах, и в Чечне. Но исход современной войны, как и раньше, решается в ближнем бою. Бомбардировки — это одно. Обстрелы — другое. А результат все равно достигается в наземных боях. И вооружение у нас при этом практически не меняется. Да, у грузин были штурмовые винтовки m4 и m16. А у нас АКМ и АКМС, автоматы Калашникова. Воюю с ними с 80-х, но это самые удачные виды оружия для ведения ближнего боя.

— Вы отметили хорошую подготовку грузинских военных. Считаете, они готовились к этой войне?

— Конечно, а какие могут быть вопросы, если они за одну ночь пол-Цхинвали сожгли?

— Но говорят, там и российские «грады» стреляли по Цхинвали.

— Сейчас они что угодно могут говорить. Но миротворцы и мирное население в первую ночь у кого погибло? В Цхинвале. А с грузинской стороны не было потерь.

— В Гори тоже были погибшие. В приграничных селах дома были разрушены, на их территории падали снаряды.

— Ну конечно, если их артиллерия по нашим войскам бьет, а наши войска уже на их территории — понятно, что дома будут разрушены. У войск наших был приказ идти в Грузию — Грузия начала агрессию против Осетии. Со стороны ее кто-то направлял, я думаю.

— И вы считаете правильным, что войска пошли вглубь Грузии, а не стали, к примеру, на границе Южной Осетии и Грузии?

— Это тогда было самое правильное решение. Как говорит наш премьер-министр, который раньше был президентом, превентивные меры очень важны, чтобы довести задачу до логического завершения. Если на границе обмениваться ударами все время, получится накладно. И людей потеряем много.

— Но ведь если следовать этой мысли, то логическое завершение должно было быть другим — дойти до Тбилиси. То есть в итоге не получилось и логического завершения.

— Нам главное — приказ. Сказали, на этом участке проводить операцию, мы проводим. Сказали отойти назад, отошли.

— Вот вы сказали, что соседям надо помогать и что вы помогли Южной Осетии. Но ведь Грузия тоже сосед. И получается, что с этим соседом отношения испорчены навсегда.

— Да, особенно у осетин и абхазов они испорчены. Ну а что было делать? Все самостоятельные стали, президенты. Принимают решение посылать свою армию на мирных людей. Если бы они этого не сделали, было бы все по-другому. Если долго разговаривать, до чего-то всегда можно договориться. А так, чтобы за несколько дней подставить всю страну под прицел — ну извините, кто же виноват. Когда наши танки под Тбилиси оказались, я думаю, там гражданское население сделало выводы об адекватности этого правительства. И все ради заокеанских друзей. А я считаю, что лучше дружить с соседями по площадке, чем с ними воевать и каждый день ждать, что к тебе придут с оружием.

— Осетины, соседский народ, попросили у вас помощи, и вы помогли. А если бы чеченцы в свое время попросили помощи у той же Грузии или Турции и они им помогли бы — это тоже было бы правильно?

— Надо знать историю хотя бы с 90-го года. Посмотрите на Чечню. Какой был правитель, такая и история получилась… Арабов там много было, кто им помогал и оружием, и деньгами для ведения боевых действий? На теракты тоже кто-то помогает. Я не думаю, что девушка из деревни, которая работала учительницей, думала-думала и вдруг пошла и взорвала метро вместе с мирными жителями, пассажирами в электричке. Значит, кто-то их направляет. Вот были Дудаев, Масхадов. Что они сделали? Они были отделены практически. Ну, жили бы себе, никого не трогали. Но они стали давить своих соседей, Дагестан. А рядом Ингушетия, Ставрополье, куда совершались набеги. И это уже угроза целостности государства.

«КОМАНДИРОВКИ МОИ ПОКА НЕ ЗАКОНЧИЛИСЬ»

— Вы из тех, кого называют псами войны. Какая война была для вас самой трудной?

— Каждая по-своему трудная. Но смысл везде один — выполнить задачу, нанести урон противнику, не доставить радости врагу.

— Если вспомнить все ваши войны, было что-то, о чем жалеете?

— Жалеешь, что товарищи погибали. Но все равно знаешь — не мы первые, не мы последние. Надо просто делать свою работу хорошо. Чтобы врагу было плохо.

— А вы верующий человек?

— Моя вера в деле.

— То есть в церковь не ходите?

— Нет. Ну, то есть хожу иногда посмотреть — красиво.

— Вам 47. Сколько вы еще намерены оставаться на службе?

— Пока не выгонят. Время такое. Я думаю, командировки мои пока не закончились.

Беседовали Ольга АЛЛЕНОВА и Максим ВАРЫВДИН,
журнал «Огонёк»   № 29 от 26.07.2010

От Афгана до Абхазии

// Визитная карточка

Анатолий Лебедь родился 10 мая 1963 года в городе Валга (Эстония). Окончил строительное училище, в 1986 году — Ломоносовское военное авиационно-техническое училище. Проходил срочную службу в ВДВ. В 1986-1987 годах воевал в Афганистане бортовым техником вертолета. Служил в Группе советских войск в Германии, Забайкальском и Сибирском военных округах — в 329-м транспортно-боевом вертолетном полку и 337-м отдельном вертолетном полку. В 1994-м уволился в запас, работал в фонде ветеранов Афганистана.

После вторжения чеченских боевиков в Дагестан летом 1999 года отправился в район боевых действий и записался в народное ополчение. Затем заключил контракт с Минобороны и попал в 45-й отдельный гвардейский разведывательный ордена Александра Невского полк специального назначения ВДВ.

В 2003 году подорвался на мине, потерял ступню.

Подполковник. Герой России (получил в 2005 году за вторую чеченскую кампанию). Награжден орденом Святого Георгия 4-й степени (за войну с Грузией 2008 года), орденом Красного Знамени, тремя орденами Красной Звезды, тремя орденами Мужества, орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3-й степени.