Кавказ, Северная и Южная Осетия без прикрас

Игорь ДЗАНТИЕВ

В последнее время умная, глубокая по отношению к еще более глубоким проблемам Кавказа публицистика встречается очень редко. Ну, не принимать же за нее панегирик поднадоевшего Проханова, который, приехав недавно в Южную Осетию, не придумал ничего лучше, чем обожествить Кокойты («…Он живет среди заснеженных хребтов, цветущих фруктовых садов, клокочущих водопадов, дивных по красоте долин. Таких, как он, осетин – тысячи в окрестных селениях, в славном городе Цхинвале… Однако судьба выбрала его – одного из тысяч, уготовила ему одному славную и грозную судьбу»). Прохановское неадекватное описание Северной Осетии – вообще умора, но об этом отдельный разговор. А вот статья «Почему мы теряем Кавказ?» (читать здесь) Андрея Епифанцева, опубликованная АПН – агентством политических новостей, привлекает стремлением, как говаривал Пастернак, «дойти до самой сути».

Можно в чем-то не соглашаться с автором, можно увидеть много спорного в диагнозе отдельных симптомов кавказской болезни, можно, наконец, не принимать какие-то из приводимых им конкретных примеров в подтверждение своей правоты и каких-то из выводов. Но в чем нельзя отказать Епифанцеву, так это в фундаментальном и честном подходе к анализу важнейшей и, пожалуй, самой сложной для России проблемы. При этом он ставит вопросы, которые не очень-то принято озвучивать на официальном уровне, но от которых никуда не уйти в реальной жизни.

«Хочу выразить свою обеспокоенность стремительным нарастанием признаков наступления масштабного, системного кризиса российской политики на Северном Кавказе. Ситуация неминуемо идет к тому, что регион раскалывается, его различные части выталкиваются из российского государственного пространства, увеличивается хроническая дотационность и иждивенчество субъектов Северо-Кавказского региона, появляются и усиливаются политические требования к России, увеличивается моноэтнизация власти, углубляется межнациональная неприязнь, быстрыми темпами идет дерусификация населения, растет религиозный и национальный экстремизм и т.д. Кое-что из этого наблюдалось и раньше, однако именно в последнее время это обрело очень широкий и по-настоящему структурный характер», – пишет автор.

Один из главных тезисов Епифанцева – уникальность Кавказа (не природой, а укладом жизни), чего в стремлении унифицировать все и вся никак не хотят учитывать российские власти.  «Проблема в том, что традиционное северокавказское общество самым радикальным образом не похоже на российское, и его реакция на сложившуюся систему управления совершенно иная», – справедливо отмечает он.

Клановость на Кавказе наши государственные мужи решили «оседлать» путем всевозможных подачек, что создает иллюзию некоторой стабильности, но ведет к все более проникающей во все поры деградации: «Начиная с 2000-го года (и значительно сильнее с 2004 года, когда Москва своей властью стала назначать глав регионов) федеральная элита предложила Северному Кавказу негласный социальный договор, в соответствии с которым Москва сама назначала главу региона, который естественным образом являлся одним из лидеров кланов. В его обязанности вменялось обеспечить внешнюю лояльность своего региона России, внешний, демонстративный отказ от курса на сепаратизм, а также уже не внешнюю, а совершенно реальную поддержку правящей российской элиты на выборах в своем регионе. В обмен на это Москва давала ему значительную (а в паре случаев чуть ли не полную) свободу действий на его территории и предоставляла ему крупные федеральные дотации. То есть «я плачу тебе деньги, что ты там делаешь с ними и что ты вообще делаешь в своей республике, меня особо не касается, но за это ты гарантируешь внешнее отсутствие сепаратистских устремлений и обязуешься обеспечить правильное голосование за меня и мою партию на выборах».

Что тут возразишь? Так все и есть (с различными вариациями) на самом деле. Во многих регионах мнящие себя местной элитой таковой в глазах народа не являются, но правят, «пилят», расставляют на ключевые должности своих людей, главное достоинство которых не умение вершить дела для общества, а обеспечение благоденствия властной верхушки и умение ладить с нужными людьми в Москве. Епифанцев: «Кавказская коррупция, огромная сама по себе, накладывается на федеральный уровень коррупции – с чиновниками в Москве ведь надо делиться! – в результате вся система представляет из себя один огромный инструмент дележки пирога, и до людей не доходит практически ничего».

Приводя аргументы в обоснование своих доводов, Андрей Епифанцев несколько раз обращается за примерами к Северной и Южной Осетии. И демонстрирует при этом неплохое знание действительного положения дел: «Концентрация значительного количества благ, принадлежащих всему народу в руках одного клана, его всевластие, коррупционность, неподзаконность и неподотчетность народу приводит к социальному недовольству или даже социальному взрыву. Общество распадается. Часть его, не видя для себя возможности нормального существования в регионе, покидает его, как это произошло, в частности, со множеством жителей Южной Осетии»…

Не обходит Епифанцев стороной и громадную дотационность кавказских регионов: «Как известно, дотационность северокавказских территорий составляет от 49 % (КБР) до 92 % (Чечня и Ингушетия). В последнее время она только усилилась. Если на одного среднестатистического россиянина приходится 5 тыс. рублей федеральных дотаций в год, то на жителя Северной Осетии – Алании и Кабардино-Балкарии – по 12 тыс. рублей, Карачаево-Черкесии – 13 тыс. рублей, Дагестана – 14 тыс. рублей, Ингушетии – 27 тыс. рублей. Безусловным рекордсменом здесь является регион, руководитель которого – Р. Кадыров – заявляет, что Москва им страшно задолжала – Чечня, на жителя которого уходит 48,2 тыс. рублей, заработанных в России. В целом на республики Северного Кавказа, в которых проживает 6,3 % населения России, федеральный центр выделяет 22 % всех средств, идущих на дотации регионам. Кроме этого, огромные суммы регулярно выделяются на Абхазию и Южную Осетию».

Вывод неутешительный. По Епифанцеву, «эти безумные, легкие деньги играют не позитивную, а в крайней степени негативную роль – лишают Кавказские территории стимулов к развитию и еще больше раскручивают маховик коррупционности и клановости».

Автор приводит еще одну характерную для кавказских регионов черту – нетерпимость к какому-либо общественному контролю и гласности. «Причина этого понятна – любой контроль представляет угрозу лидерству и благосостоянию клана, в то время как открытость и гласность продемонстрируют как московским «кураторам», так и собственному народу, что новая кавказская знать действует не в интересах России, а в интересах лишь собственного клана», – пишет он. В качестве наглядного примера обращается к действиям правителя Южной Осетии: «Можно вспомнить перманентные попытки Э. Кокойты не столько восстановить республику, сколько освободиться от московских «контролеров», наблюдающих за тем, как расходуются российские деньги»…

Епифанцев предостерегает федеральный центр от действий, которые разжигают аппетиты вошедших во вкус местных князьков и их челяди, возомнивших себя чуть ли не великими государственными деятелями: «В этом отношении можно привести пример абхазов, которые долгие годы жили, мечтая войти в Россию, а сейчас, после признания со стороны России, на российские деньги и под российской защитой усиленно строят собственное государство и на всех парах стремятся отойти от России. Примерно такая же ситуация складывается с узкой прослойкой южноосетинской элиты, допущенной к управлению республикой и к дележке сладкого пирога федеральных дотаций – в то время, когда весь народ хочет воссоединиться с Россией и с Северной Осетией в частности, эта прослойка, допущенная к «закромам», мечтает строить независимое государство».

Русский вопрос на Кавказе для Епифанцева не является второстепенным. Он не без оснований полагает, что еще большая моноэтничность республик, в первую очередь Ингушетии и Чечни, будет противоречить государственным интересам России и все больше удалять  кавказскую часть от единого государственного целого. Он предостерегает от иллюзий нынешнего недавно провозглашенного курса, который с удовольствием был подхвачен верноподданническими подпевалами: «Никакая сверх-хорошая и трижды гениальная стратегия заваливания Кавказа деньгами не приведет к успеху без решения всех вопросов, описанных в этой статье выше. Простое, линейное решение вопросов, наверняка имеющее право на существование в Рязани и Казани, на Кавказе неприемлемо и обязательно приведет к провалу, к очередному «пилению бабла» и громким победным реляциям на фоне углубления кризиса российской государственности на Северном Кавказе».

«Можно построить в Чечне какие угодно заводы, но местное население, уже не ощущающее себя частью России, приученное к иждивенчеству, к этническому бизнесу в виде требований к России и к получению ничем не обусловленных огромнейших дотаций, не пойдет на эти заводы работать. Можно выстроить шикарный туристический комплекс в Дагестане, Кабардино-Балкарии или Карачаево-Черкессии, но кто туда поедет отдыхать, если Дагестан стремительно исламизируется, причем не в русле традиционного тарикатистского течения, а уходит в экстремистский салафизм, если по Кабарде ездят люди, которые забрасывают магазины, где продается алкоголь бутылками с зажигательной смесью, а в Черкесске регулярно происходят массовые драки карачаевцев с черкесами, в которых принимает участие более сотни человек», – пишет автор.

Что же делать? Ответы на тяжелые вопросы Епифанцев предлагает искать всем вместе, но при этом не уходить от болезненных проблем и не закрывать на них глаза. «Альтернативы укреплению позиций России на Северном Кавказе нет, ибо любая альтернатива будет означать выдавливание России», – подчеркивает он базовый и неоспоримый принцип. Вот только как этого добиться в реальности? Вопрос, над которым бьется не одно поколение государственных деятелей России и над которым вместе с Епифанцевым каждому будет небезынтересно поразмышлять. Советуем это сделать.