Батраз ДЗИОВ, изобразивший музыку души
Ольга РЕЗНИК
Тихая мастерская заслуженного художника России Батраза Дзиова находится на шумной улице Кирова во Владикавказе. Заходишь в нее, завешанную полотнами, и сразу будто окунаешься в особый мир мастера, где живет с детства знакомая Осетинская церковь, увиденная живописцем в каком-то совершенно непривычном ракурсе, а еще колокольный звон, звучащий не мелодией, а красками. Да и много еще чего можно увидеть и услышать в святая святых творящего. Ведь мир художника многомерен и неповторим.
Многообразие, используемых Дзиовым техник и применяемых им жанров, прямо скажем, впечатляет. Он работает как монументалист и живописец, как театральный художник, график-станковист и книжный иллюстратор. Однако во всех случаях мастер стремится создавать произведения, производящие сильное эмоциональное впечатление на зрителей, старается избегать пассивности и маловыразительности. В живописи и графике Батраз Дзиов органично следует национальным традициям, избегая при этом дешевой стилизации, он своеобразно трансформирует духовную культуру народа. Художник будто размышляет: даже спустя столетия потомки могут воспринять все ценное, что накопила отечественная культура, всемирное знание. В этом проявились, если хотите, и космичность его видения, и эпичность тона повествования, характерные для творчества вообще.
Батраза Дзиова вовсе не случайно называют сегодня масштабной личностью в художественной и общественной жизни страны. В настоящее время немало его произведений хранится в музеях Москвы, Омска, Иркутска, Кемерово, Новокузнецка Красноярска, Нальчика, Тбилиси, Майкопа, Пензы, в частных собраниях и картинных галереях Германии, Венгрии, Словакии, Индии, США…Книжные иллюстрации художника украшают сборники стихов, рассказов, новелл ведущих осетинских писателей и поэтов.
Однако путь Батраза Дзиова к признанию был непрост и, я бы даже сказала, тернист. В родной Осетии его творчество долгое время оставалось в тени. Ведь недаром говорят: нет пророка в отечестве своем. Но истинный талант, помноженный на трудолюбие, все равно рано или поздно громогласно заявляет о себе. А переживания даже идут ему на пользу, так как питают творчество. Может быть, поэтому художнику Дзиову так интересен внутренний мир человека. Батраз Гибцоевич обладает способностью разглядеть в человеке нечто особенное, лишь ему одному присущее, и показывать это особенное по-разному, соединяя жизненную достоверность образа с парадоксальностью его трактовки, серьезность с гротесковостью, психологизм с недосказанностью. Именно в гармонии подобных обобщений проявляются благодать души и щедрость таланта художника.
– Мне всегда было интересно: будущий художник с раннего детства осознает, что ничем другим, кроме изобразительного искусства, он заниматься не может и не хочет, или подобное понимание приходит потом?
– Не знаю, как у кого, но я, сколько себя помню, всегда рисовал. Играл я в детстве исключительно с книгами. Перерисовывал картинки из учебников старшей сестры. Хорошо помню, как отец, уже вернувшись с войны (он все время ходил в шинели), привез из города обрезки бумаги. Как я радовался: ведь на них можно было рисовать.
– Где прошло ваше детство?
– Родился я в Горной Санибе. А детство прошло в Чермене. Отец много рассказывал мне о родном селе. Поэтому впоследствии, в 1961 году, я туда переехал. Саниба всегда питала мое творчество
– Насколько мне известно, у вас есть целая серия произведений «Старая Саниба».
– Впечатления детства – они всегда очень сильные. В нашей семье с большим уважением относились к творчеству. Мой дед (я его плохо помню), говорят, был от природы очень одаренным человеком. Он вырезал из дерева чаши, делал осетинские треножные столики – фынги. Моя мама с малых лет шила, вязала. Она и моих дочерей с четырехлетнего возраста научила вязать. А какие красивые праздники она для нас устраивала! На Пасху, Новый год пекла печенья в форме всевозможных фигурок. А как мы кружились на каруселях, обустроенных взрослыми… Духовно богатыми людьми были наши старшие! Воспоминания детства до сих пор греют душу.
– И выплескиваются на холст?
Б.Дзиов. Молитва.
– Конечно. Отвечая на ваш вопрос, скажу: я с детства знал, что стану художником. Когда учился в шестом классе, мне очень повезло с учителем рисования. По распределению из педучилища к нам прислали Роберта Петровича Авакяна. У него был диплом с отличием. Но прежде чем поступить в вуз, он должен был год отработать. Так вот, то, что он нам тогда объяснял, помню до сих пор, в жизни все это ой как пригодилось. Честно говоря, Роберт Петрович в ту пору все во мне перевернул. Рисунков у меня к тому времени накопилось много. Я их ему показал. Мой учитель объяснил, как нужно писать акварелью, карандашом, гуашью. Он психологически меня подковал. Напоследок, как сейчас помню, он сказал: «Я уезжаю в академию, в Ленинград. Учись, Батраз, художником станешь». А еще Роберт Петрович подсказал мне, кому я могу показать свои рисунки, если надумаю поступать на худграф педучилища. «Обратись, – говорит, – к Ахсару Кокаеву». К нему-то я и поехал с большой папкой своих работ, которых, действительно, накопилось много. До сих пор мои сверстники вспоминают, как я рисовал их портреты и дарил их им потом.
Хорошо помню, как приехал я в город в педучилище. Нашел Ахсара Кокаева. Он мне сказал: «Подожди. После занятий поговорим». Я долго ждал. Оказалось, уже все студенты разошлись. Техничка меня стала расспрашивать, к кому я да зачем. А тут вернулся откуда-то Лазарь Гадаев, он в ту пору тоже был студентом педучилища. Спрашивает меня: «Кого ты с утра ждешь?» Я ответил. Лазарь повел меня к Ахсару в общежитие. Тот, оказывается, просто забыл обо мне, потом долго извинялся. Стал я студентам показывать свои рисунки. Они удивлялись, а кое-кто даже восхищался, что школьник умеет так рисовать. Единогласно посоветовали мне поступать в педучилище. Позже мы с Лазарем Гадаевым частенько вспоминали тот случай.
В 1964 году я окончил педучилище. Жил в Санибе, любил рисовать родное село. Красота у нас такая, что ничего придумывать не нужно, выходи и работай.
Замечательным педагогом в училище был Борис Гасиев, выпускник полиграфического института. Я показывал ему свои работы. Он все их посмотрел, разобрал. Говорил: так рисуй, так не рисуй…
С первого курса училища я мечтал о полиграфическом институте.
– Почему именно о полиграфическом?
– Еще до школы отец принес мне как-то «Нартские сказания» 1949 года издания. Я каждый день перелистывал эту книгу. Иллюстрации Туганова просто завораживали. Благодаря им, я выучил буквы, научился читать. Иллюстрации Хохова потом мне понравились не меньше.
С таким же трепетом я перелистывал книгу Давида Хетагурова «Гоци», также иллюстрированную Тугановым. Я, как умел, перерисовывал созданное мастером. С этих рисунков и началась моя мечта стать художником.
– В итоге вы и сами создали потом серию литографий к Нартскому эпосу.
– Да, у меня есть станковые вещи на тему Нартского эпоса. А вот иллюстрации к «Охоте за турами» Коста Хетагурова я начал делать, будучи еще студентом первого курса педучилища.
– В Московский полиграфический институт вам удалось поступить с первой попытки?
– Да. Сразу получилось поступить на факультет книжной графики. В Москву я тоже повез папку со своими рисунками. Условие для поступления было такое – показать свои домашние работы. Педагогам, кстати сказать, они понравились. По рисунку, композиции и живописи я получил пятерки. Поступил, хотя в 1964 году конкурс был большой.
– Какими запомнились вам годы учебы в Москве?
– Учился я с увлечением. Моим наставником был заслуженный деятель искусств РСФСР Андрей Дмитриевич Гончаров. Сейчас с высоты прожитых лет я очень благодарен ему за то, что он меня не ломал, не переделывал.
В 1969 году я пережил потрясение. Принял участие в зональной выставке, которая проходила здесь, в Орджоникидзе, как тогда назывался наш город. Меня, как говорится, «раздолбали». Было выражено мнение, что я пишу абстрактные, мне одному понятные вещи. Как это ни странно, но за те же самые работы мои педагоги в Москве меня хвалили. Андрей Дмитриевич Гончаров, дабы успокоить меня, даже написал мне рекомендацию, чего он обычно никогда не делал. Кстати, вот она, сохранилась. Посмотрите.
– Гончаров пишет: «Я считаю, что это на редкость одаренный и глубоко вдумчивый и содержательный художник со сложившейся системой изображения». Должно быть, приятно, что такая высокая оценка была дана известным мастером монументальной росписи, участвовавшим в оформлении станций Московского метрополитена и павильонов ВДНХ, гравером, живописцем и декоратором в одном лице, внесшим еще и весомый вклад в искусство книги?
– Да, с учителями мне, действительно, повезло. Рисунок у нас преподавал великолепный педагог Борис Павлович Павлов. Впоследствии он перешел в Суриковский институт. Когда уходил, предложил мне подумать: может, я тоже туда переведусь. А потом сказал, что не стоит. Потому что Московский полиграфический институт был в ту пору самым прогрессивным в Союзе художественным вузом.
После ухода Павлова рисунок нам преподавала Наталья Николаевна Нестерова – тоже удивительный педагог. С ней, помню, мы ходили в Политехнический на выставку футуриста, одного из лидеров русского авангарда первой половины ХХ века Павла Филонова, слушали там же Андрея Вознесенского. Нестерова снабжала меня запрещенными в ту пору книгами. Благодаря ей, я прочитал Кафку, «Мастера и Маргариту» Булгакова, трактаты одного из основоположников абстракционизма Василия Кандинского, посвященные вопросам формообразования, цветоведения, сченическому синтезу искусств.
Бывали мы, студенты, с Натальей Нестеровой и в Третьяковской галерее, где внизу, в хранилище, тоже устраивались выставки Кандинского, Малевича, Павла Кузнецова. Наталья Николаевна водила нас туда на практику.
– И вот такой подкованный вы вернулись в родные пенаты. Сразу стали заниматься иллюстрированием, как мечтали?
– Я приехал и тотчас же приступил к работе. Что касается иллюстрирования, то меня хотели посадить на техническую литературу – неинтересную для меня. Шрифты я ненавидел даже в институте. А для души, или что называется в стол, я иллюстрировал рассказ Коста Хетагурова «Охота за турами». Как-то принес свои иллюстрации в издательство, показал их. Мне пообещали, что под них в издательский план будет включен этот рассказ Коста Хетагурова, ставшего хрестоматийным произведением осетинской литературы. Книга, однако, вышла с иллюстрациями совсем другого художника.
Лишь в 1992 году все же был издан рассказ «Охота за турами» с моими иллюстрациями.
– Насколько я знаю, «хетагуровская» тема одна из самых разработанных в вашем творчестве. А рассказ «Охота за турами», о чем вы сами только что сказали, иллюстрировался вами неоднократно. Причем, последнее издание, вышедшее в свет в 2004 году, было просто восторженно принято читателями. Вы, писали тогда критики, философски переосмыслили рассказ Коста. Трудную охотничью тропу, по-вашему, следует воспринимать как тернистый жизненный путь человека, красавцев-туров, пасущихся на недосягаемых поднебесных кручах, – как счастье или светлую мечту. Забвение древних заповедей стоит главному герою жизни. «Так строка за строкой, – отмечали критики, – художник вчитывается в авторский текст, неизменно обогащая его скрытый для непосвященных смысл». Как все-таки случилось, что книга «Охота за турами» с вашими новыми иллюстрациями вышла в свет в 2004 году?
– Помог его величество случай. В Доме кино была открыта моя персональная выставка, приуроченная к презентации полнометражного документального фильма «Батраз» режиссера Германа Гудиева. Персональная выставка на тему произведений Коста Хетагурова прошла и в Доме-музее поэта. На этих выставках, где была представлена вся серия «Охота за турами», побывал тогдашний президент Северной Осетии Александр Дзасохов с супругой. Они и задались вопросом, почему нет книги с такими иллюстрациями. Вот так и была издана в 2004 году книга «Охота за турами».
– Я знаю, что вы проиллюстрировали немало книг. Среди них – «Предания старины» У. Шанаева, «Прости меня, Дзерасса» А. Кодзати, «Тепло очага» Г. Бицоева, «Избранное» С. Гадиева, «Легенда о Коста» С. Хаблиева и многие другие. То есть получается, то, к чему вы изначально стремились, исполнилось?
– На самом деле государственными заказами я не увлекался. Раз в год что-то делал, потом надолго растягивал полученные средства: клал деньги на книжку, снимал проценты, нес их домой. Мастерской у меня тоже долгое время не было. Так продолжалось до 1974 года.
– А что произошло в 1974 году?
– На мою проблему обратил внимание наш известный художник Заур-Бек Абоев. Он, помню, поднимал в Союзе художников вопрос, что у меня нет мастерской, в то время как пустуют подвалы. Так вот, разговоры в Союзе не увенчались успехом. Тогда родственник Заур-Бека, главный инженер одного из домоуправлений Эльбрус Туаев, выделил мне под мастерскую подвал в помещении ГорЗАГСа по ул. Черноглаза. Он позвал рабочих, они вычистили подвал, застелили полы. Так, в бывшей заброшенной котельной и разместилась моя первая мастерская, за что я Эльбрусу несказанно благодарен.
Б. Дзиов. Колесо удачи.
В этой-то мастерской и побывала всероссийская инспекционная комиссия, проверявшая уровень подготовки наших художников. В ее состав входили народный художник РСФСР, член правления Союза художников СССР Василий Звонцов, известные искусствоведы Нона Огарева и Валерий Рязанов, директор нашего художественного музея Борис Дзарасов. Они как раз обходили мастерские, заглянули и ко мне. Когда зашли, ахнули, работы им понравились. Сильно удивлялись, что я не являюсь членом Союза художников. В выставках я участвовал с 1967 года. А вот в Союз меня не принимали.
После этого визита по их приглашению состоялась моя персональная выставка в Москве в редакции журнала «Юность». По ее окончании прошло обсуждение моих работ. Борис Полевой послал после этого письмо первому секретарю Северо-Осетинского обкома партии Кабалоеву. Я читал это послание. Полевой писал, что в течение марта-июля 1974 года в стенах редакции была организована выставка произведений молодого художника из Осетии Батраза Дзиова, что ее посетило большое количество зрителей, а 15 июля состоялось обсуждение, на которое собрались художники разных поколений, искусствоведы, писатели, давшие высокую оценку представленным работам.
Мне очень дорог отзыв о выставке, сделанный Борисом Полевым, который у меня сохранился. Вот что он написал: «Молодец, Батраз! Живо, интересно, самобытно. Спасибо за доставленное удовольствие. Желаю Вам большой и нелегкой дороги в искусстве». Подпись и дата: 12 марта 1974 года. О той выставке писали в советских и зарубежных изданиях. Все это приятные воспоминания. А дорогой автограф Полевого помогал мне в трудные минуты.
– Помогал, должно быть, и сохранить достоинство художника и верность избранному в искусстве пути. После такого успеха, я думаю, вы наконец-то были приняты в Союз художников?
– В Союз художников меня приняли в Москве в том же 1974 году. А накануне я пытался вступить здесь, у нас. По итогам тайного голосования я не прошел, мою фамилию вычеркнули.
– Как вы думаете, почему?
– Я был другой, непонятный, не такой, как все. Словом, свободный художник.
– И как вы переживали неудачи?
– Уходил в сторону, старался не привлекать к себе внимания. На звание ведь меня тоже Москва выдвинула.
– В 1989 году, если не ошибаюсь, вам было присвоено звание заслуженного художника Северной Осетии, в 1992-м – заслуженного художника России. Истинный талант, я уверена, несмотря ни на какие трудности, пробьется сквозь сорняки и колючки. Хотя верно и другое. Как писал поэт: «Талантам надо помогать, бездарности пробьются сами». А раскрывать таланты, я знаю, вы умеете. В вашей семье выросла замечательная художница, кукольных дел мастерица ваша дочь Земфира Дзиова, которой, думаю, вы гордитесь. Расскажите, пожалуйста, о ней, о ваших близких.
– У нас с супругой три дочери, пять внуков и одна внучка. Все дочери имеют отношение к творчеству. Залина – преподаватель изобразительного искусства в с. Нарт. В свое время она окончила швейный лицей и факультет искусств СОГУ. Младшая Мадина тоже училась в художественной школе, а потом на филологическом факультете. Она, как и Залина, преподает – в школе в Беслане. Другая моя дочь Земфира – член Союза художников России. Она работает художественным редактором детского литературно-художественного журнала «Ногдзау», иллюстрирует детские книги, в частности, оформила «Рассказы по истории Осетии» Руслана Бзарова. Есть у Земфиры одно невероятное увлечение: она сама делает куклы, одевает их в поразительные по красоте костюмы. Как вы справедливо заметили, кукольных дел мастерица. В 2009 году она стала участницей Международной выставки кукол и мишек Тедди в Санкт-Петербурге. О Земфире писал питерский журнал «Кукольный мастер», а статья называлась «Платье из жемчуга». Конечно, все это меня не может не радовать. Я доволен и даже горд своими детьми.
– За долгие годы работы вы становились участником многих выставок, принимали участие в многочисленных симпозиумах, в том числе и международных. В частности, побывали в Болгарии, Словакии, на Тайване. Ваши персональные выставки состоялись не только во Владикавказе, но и в картинной галерее Эчмиадзина, в Нальчике, Махачкале, болгарском городе Кырджали, в Москве и других городах. Я напомнила обо всем этом не случайно. Слышала, что вы вновь готовитесь к персональной выставке. Что это будет за экспозиция и где она будет развернута?
– Да, сейчас я, действительно, готовлюсь к персональной выставке. Она пройдет с 26 июня по 3 августа в Государственном музее-заповеднике Лермонтова в Пятигорске, куда меня пригласила директор музея Ирина Сафарова. Это мероприятие проводится в рамках развития культурных связей в Северо-Кавказском федеральном округе. Повезу в Пятигорск примерно 50 работ разных лет – графику, живопись. Надеюсь, выставка поспособствует восстановлению былых творческих связей, которые были крепки в советское время.
– Мы тоже на это надеемся. Думаю, что пятигорские зрители, в том числе и отдыхающие, порадуются вашему светлому искусству. Удачи вам, Батраз Гибцоевич, во всех ваших добрых начинаниях и новых творческих успехов!
Звон колоколов.
Улица Соломона Таутиева.
Селение Караевых.
Деревья в Санибе.
Север-Юг.
Нар.
Праздник в Кетриси.
