«У нас не хватает этнополитиков»

// Магомедсалам МАГОМЕДОВ о новых подходах к национальной политике

Заместитель главы президентской администрации Магомедсалам МАГОМЕДОВ в интервью корреспондентам “Ъ” заявил, что ничего невозможного в урегулировании межэтнических вопросов нет и надо просто заниматься этим. Правда, для этого потребуется тотальная переподготовка кадров — и госслужащих, и имамов.

«ПУСТЬ ЕДУТ НЕ В МОСКВУ, А НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК»

— В конце октября в Уфе прошло заседание президентского совета по межнациональным отношениям, на котором обсуждались в том числе события в Бирюлево. Какие поручения президент дал по его итогам?

— Президент заявил о необходимости проведения системного мониторинга состояния межнациональных отношений. До 1 июня будущего года правительством с участием регионов должны быть подготовлены изменения в законодательство, усиливающие ответственность работодателей, привлекающих мигрантов. Человек, который у себя на предприятии содержит незаконных мигрантов, должен нести уголовную ответственность. Будет серьезно проработан вопрос о создании трудовых карт. Это сможет нам помочь урегулировать трудовые перемещения. Пусть едут не в Москву, а на Дальний Восток, где не хватает рабочих рук.

Кроме того, мы хотим, чтобы какая-нибудь правительственная структура занималась вопросами адаптации и интеграции мигрантов. Мы не должны допускать в страну людей, которые не знают языка, культуры, основ законодательства. Нужно, чтобы человека к переезду готовили, чтобы он получил сертификат. В том числе в странах исхода. Мы создаем и у себя центры по адаптации. Два таких центра уже есть — в Оренбурге и Тамбове. Опыт их работы за счет работодателей достаточно эффективен. Работодатель будет платить за то, чтобы его мигранты прошли систему адаптации, знали минимум русского языка. Необходимо обеспечить принятие региональных программ по национальной политике. Есть поручение правительству представить предложения по созданию некоммерческого фонда по поддержке мероприятий и проектов по укреплению гражданского единства, гармонизации межнациональных отношений. Правительству поручено дать предложения до 1 февраля

— А почему вдруг вопрос межнациональных отношений стал так приоритетен?

— К сожалению, мы наблюдаем конфликты на разных территориях нашей страны. Результаты мониторинга и опросы показывают, что все больше людей оценивают состояние межнациональных отношений как напряженное. Это побуждает руководство страны предпринять определенные шаги. Прежде всего, была статья Владимира Владимировича Путина «Россия: национальный вопрос». Потом были майские указы президента, и очень важно, что среди этих первых решений был указ об обеспечении межнационального согласия в стране. Принята стратегия государственной национальной политики, создан президентский совет по межнациональным отношениям. Тем не менее и сейчас еще продолжаются дискуссии, кто должен заниматься национальной политикой, что должно быть в системе правительства, что — в администрации президента.

— А вы за или против воссоздания Министерства по национальной политике? Станет ли таким реорганизованное Минрегионразвития?

— Это вопрос дискуссионный. Будучи руководителем региона, я был однозначным сторонником создания Министерства по национальной политике. Но сейчас я смотрю на это по-другому. Работа по гармонизации межнациональных отношений должна быть приоритетной для всех органов исполнительной власти, для всех структур. Хотя, возможно, мы и придем в скором будущем к созданию отдельного органа. Безусловно, после реорганизации Минрегион сможет уделять большее внимание развитию регионов и межнациональным отношениям.

Президентский совет по межнациональным отношениям не является органом власти. Это консультативный и совещательный орган, вырабатывающий предложения для президента. Реализация обеспечивается органами исполнительной власти по поручению главы государства. Поэтому нужно усилить работу и в органах исполнительной власти, и в правительстве. С этой точки зрения создание единого государственного органа не охватит все, эта проблема комплексная, межведомственная, охватывающая федеральный и региональный уровни власти, а также уровень местного самоуправления.

— В августе принята федеральная целевая программа «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России на 2014–2020 годы» почти на 6,8 млрд руб. Что власть хочет иметь на выходе?

— Чтобы большинство людей, живущих на территории нашей страны, положительно оценивали состояние межнациональных отношений и терпимо относились к представителям другой национальности. Это своего рода «дорожная карта», которая должна способствовать комплексной реализации государственной национальной политики на всем пространстве России. Еще есть отдельный план мероприятий по реализации стратегии, рассчитанный до 2015 года.

— Подготовкой предложений президента занимается департамент по национальным вопросам в составе управления внутренней политики в администрации президента, и он же обеспечивает деятельность президентского совета. Вы курируете его работу как заместитель главы администрации?

— Я являюсь председателем президиума совета. Своего аппарата у него нет. Обеспечение работы совета в том числе — функция департамента, но есть еще выработка предложений президентских решений, анализ ситуации, работа с общественными объединениями, экспертным сообществом.

— Не мешает двойное подчинение? Блок национальной политики, получается, и в вашем подчинении, и в подчинении первого заместителя главы администрации Вячеслава Володина.

— Департамент был создан прошлым летом довольно быстро. И то, что введена отдельная должность заместителя главы администрации по национальной политике,— это понимание того, что этой работе надо уделять больше времени, больше внимания.

— Как вы взаимодействуете с другими ведомствами — Министерством образования, Минобороны, МЧС, ФСБ?

— В правительстве функционирует межведомственная рабочая группа по межнациональным отношениям, возглавляет ее Дмитрий Козак. Туда входят представители всех названных вами министерств, поскольку это проблема комплексная. Задачи известны всем федеральным структурам, и не нужно проводить с ними какой-то ликбез, а вот с руководителями региональных и муниципальных органов, надо проводить. Поэтому мы начинаем и этим заниматься.

«ПРОСТО ТАК ДЕНЬГИ НЕ БУДУТ ДАВАТЬ НИКОМУ»

— В законодательстве для мэров появилась ответственность за бездействие в урегулировании межнациональных конфликтов. Но мэры говорят, что у них недостаточно для этого полномочий и финансов.

— Сейчас дают полномочия, и деньги на это выделяются в пределах субсидий.

— Вряд ли это серьезные средства. Даже средства ФЦП, если учесть, что они предусмотрены на шесть лет и на всю страну,— это не так много. Как говорил экс-министр по делам национальностей Зорин, национальная политика стоит дорого.

— Согласен. Это немного, но лучше, чем ничего. И тут надо обратить внимание, что большинство этих денег пойдет именно в регионы. Полномочия передаем, и, естественно, будет финансирование. Все регионы должны принять свои программы, которые будут реализовываться на местах, их мы и будем финансировать из федерального бюджета. Просто так деньги не будут давать никому. Некоторые регионы в состоянии сами изыскать средства из своего бюджета.

— А есть ли специалисты в регионах?

— Очень мало. Поэтому на совете принято очень важное решение о полномасштабной системе подготовки специалистов в этой области. Это касается и госслужащих. Все чиновники федерального, регионального, муниципального уровней должны пройти соответствующую подготовку. Я не думаю, что в регионах, где возникали конфликты, чиновники не хотели решать эти проблемы, они иногда не знали, как этим заниматься. У нас в лучшем случае есть специалисты-этнографы, они изучают языки, культуру и так далее. Но у нас недостаточно этнополитиков, людей, которые понимают, как решать конфликты.

— А как следует решать?

— Это уже целая система мер. К примеру, прошел семинар с участием заместителей губернаторов, курирующих вопросы внутренней политики. Такие семинары будут проводиться во всех округах систематически, Владимир Владимирович (Путин.— “Ъ”) уже поручил администрации президента представить свои предложения до 1 июня. Более того, речь идет о выстраивании всей системы подготовки кадров в стране, этот вопрос правительству поручено проработать также до 1 июня. Сегодня практически нет вузов, где готовили бы специалистов, которые в состоянии работать в такой трудной и тонкой сфере, как межнациональные отношения. Должен быть хотя бы один вуз в каждом округе. Я думаю, что в том же МГУ должны готовить специалистов, этнополитиков. Мы это хотим сделать и на базе РАНХиГС. Там есть филиалы во всех округах.

— То есть в регионах и на местах система управления межнациональными отношениями должна быть отлажена заново?

— Абсолютно верно. Как минимум в каждом субъекте должен быть заместитель руководителя субъекта, который несет ответственность и в полномочия которого входит сфера межнациональных отношений.

— На кого они будут замыкаться по вертикали?

— На своих руководителей — губернаторов.

— Они будут курировать работу мониторинговых центров на местах?

— В том числе.

— Будут ли замы по внутренней политике докладывать в Кремль по ситуации в межнациональных отношениях? С кем они взаимодействуют, с департаментом?

— Во-первых, они должны в своем регионе конфликт предотвратить. А если у них для этого не хватает полномочий или ресурсов, они должны об этом поставить в известность нас. Тогда мы вмешаемся в ситуацию. Система в регионах выстроена по-разному. Где-то есть Министерство по национальной политике, где-то комитет, где-то департамент. Мы не ставим задачу унифицировать, но нужно, чтобы в каждом регионе была структура в органах власти, которая занимается этим вопросом. И это их компетенция. Вот в Бирюлево, где убийца никакого отношения к овощной базе не имел, результатом ситуации стал погром на базе. Теоретически, если база создавала проблемы населению, являлась очагом напряжения, сосредоточения нелегальных мигрантов или преступников, органы власти давно должны были на сигнал отреагировать. Президент однозначно в Уфе высказался по этому поводу: зачем такая власть, если она не знает, какие существуют проблемы, и не реагирует вовремя?

— А на федеральном уровне деятельность мониторинговых центров будет координировать Минрегион?

— Мы ждем решения президента на этот счет. Ясно, что не администрация президента занимается исполнением, этим занимается правительство, высший орган исполнительной власти.

— Но без вас они не смогут работать, Кремль определяет стратегию, готовит аналитику, у вас есть координирующие и контролирующие функции. Какова будет роль администрации президента?

— У нас хорошее рабочее взаимодействие. Но есть функции, которые в соответствии с Конституцией закреплены за правительством. Но я еще раз повторяю, что межнациональные проблемы это проблемы всех: и гражданского общества, и средств массовой информации. Кстати, мы часто видим тенденциозный подход СМИ в освещении конфликтов, иногда, вместо того чтобы снижать градус напряжения, идет такой «подогрев», что это может кончиться кровавыми столкновениями. Здесь очень важна гражданская ответственность человека, у которого есть право доводить до людей информацию. И в этой части есть предложения принять этический кодекс журналистов, освещающих межнациональные отношения. И одно из предложений, прозвучавших на совете от Генпрокуратуры, о том, чтобы усилить ответственность журналиста. Речь идет об административной ответственности, не об уголовной.

— А нет предложений о том, чтобы ввести ответственность официальных лиц, которые дают журналистам информацию лишь на условиях анонимности, а на других условиях не дают, в том числе о том, что касается национальных вопросов?

— Безусловно, власть должна быть открыта. Это общая задача для всех, кто находится на государственной службе, ее поставил президент: мы должны быть открыты, общество должно знать, чем занимается власть и как она выполняет свои функции. Здесь вы абсолютно правы, я думаю, что надо максимально информировать общество.

— То есть, по-вашему, в национальной политике меняются акценты? Если раньше старались скрыть, то теперь будет по-другому?

— Сейчас сказано открыто, прямо: проблемы есть. И их надо решать. Ничего сверхсложного или невозможного в регулировании межэтнических вопросов нет. Надо просто заниматься этим.

«ТАМ, ГДЕ БОЛЬШЕ ДЕНЕГ, БОЛЬШЕ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ДЛЯ ВСЯКОГО РОДА ПРОХОДИМЦЕВ»

— Представим конфликт, как в Бирюлево. Кто должен выйти на президента и представить ему полную картину происходящего? Имеет ли смысл создать мобильные экспертные группы специалистов, которые могут разобраться в конфликте, достаточен ли инструментарий для управления национальной политикой?

— Совершенно правильный вопрос. Система управления будет совершенствоваться. Если бы мы считали, что все нормально, тогда не собирали бы совет и не принимали бы стратегию. Речь идет о том, чтобы сделать национальную политику приоритетной. Одним из таких решений будет создание мониторинговых центров. Об этом в Уфе сказал Владимир Путин, по его поручению правительство должно проработать этот вопрос до 1 февраля 2014 года.

Видится это так: будет единый мониторинговый центр на федеральном уровне, куда стекается информация из федеральных округов и регионов. В перспективе представительства центра должны появиться во всех 83 субъектах. Их цель не только отслеживать, что происходит, но и снабжать информацией органы власти, чтобы они могли принимать решения упреждающего характера, а не по следам конфликта. И руководитель региональный, муниципальный на месте уже будет нести ответственность, если он действиями или бездействием допустил возникновение национального конфликта. Вплоть до лишения должности.

— Как, по-вашему, должна быть выстроена система реагирования?

— Управа, префектура должны были реагировать, обсуждать на уровне мэрии, потому что это крупнейший объект, это не какой-то ларек. Нужно было навести порядок своевременно, убрать нелегальных мигрантов, все сделать законно. Или надо было принимать экономические решения, переносить базу.

— В Москве структура, которая отвечает за национальные отношения, недостаточная?

— В Москве есть курирующий вице-мэр и департамент в правительстве.

— Так в чем же проблема? Коррупция?

— Низкое качество исполнения законов — это проблема. Коррупция — это один из катализаторов социальной напряженности, не только межнациональной. В Москве высокий уровень жизни. Когда в стране существует чрезмерная дифференциация социально-экономического развития регионов, это неизбежно приводит к массовым трудовым перемещениям. Если в Москве врач получает 50 тыс. руб., а где-то в республике — 15 тыс. руб., конечно, он будет стремиться приехать сюда. К сожалению, вместе с людьми, которые приезжают в мегаполисы в поисках работы или ради качественного образования, приезжают и бандиты, преступники. Там, где больше денег, больше возможностей для всякого рода проходимцев.

В стране должно быть много точек роста, а не только две-три. Есть политика по выравниванию развития регионов, но нужны дополнительные механизмы. Сейчас принимаются специальные программы по Дальнему Востоку, Кавказу. Они должны заработать, и тогда эти неконтролируемые перемещения людей в стране уменьшатся. Внешняя миграция — это уже несколько другая история.

— Может быть, не нужно искусственно выравнивать, у каждого региона есть свои особенности. Унификация системы власти в национальных республиках иногда воспринимается в штыки. Татарстан выступил против того, чтобы переименовывать президента республики в главу. Может быть, имеет смысл вспомнить практику договорных отношений с национальными республиками?

— Это совершенно другая ситуация. Унификация органов власти ничего общего не имеет с выравниванием экономического развития. Но мы живем в единой стране, у нас вертикальная система органов власти. Мы не должны допускать на территории страны какую-то вакханалию: в одном субъекте одно законодательство, в другом — другое.

— В Америке в разных штатах разное законодательство, и живут прекрасно.

— В Америке не прекрасно живут, и в Америке проблем хватает. Можно давать в каких-то вопросах регионам больше полномочий. Понятно, что у регионов свои особенности. Как раз в региональных программах по развитию межнациональных отношений это должно учитываться. Во Владимирской области и в Ингушетии или Дагестане условия не могут быть одинаковые. Для них будут разные программы. Вот в этих пределах — да. Но в стране должна быть единая законодательная, конституционная основа. И она есть.

Предпринятые в 2000-х годах президентом Владимиром Путиным усилия по установлению единого правового пространства предотвратили центробежные процессы, распад, системный хаос на территории страны. К сожалению, много и международных, и террористических сил, которые хотят разрушить единство нашей страны. И может быть, они в ее многонациональности видят то звено, через которое можно ослабить страну. Мы слишком кому-то не нравимся своей мощью, размерами, потенциалом. Кавказ они считают наиболее уязвимым участком и там пытаются начать процессы по дезинтеграции страны. На это направлены большие средства — и финансовые, и организационные, и информационные.

— А выборы должны быть единообразными, как и система власти? В одних регионах губернаторы избираются на прямых выборах, на Кавказе — президент назначает.

— Ну, во-первых, это определяет субъект. Могли и в Дагестане, и в других субъектах принять закон о прямых выборах. Но надо учитывать риски, возможность разного рода провокаций. Выборы — это всегда массовое скопление людей. Они выступают детонатором сложных процессов, которые происходят в обществе. Это может очень плохо закончиться. Можно массу примеров найти, когда всенародно выбранный губернатор блестяще справляется с задачами. Или, наоборот, проваливает работу. Важно, конечно, чтобы люди могли свое волеизъявление проявить. К этому государство возвращается, но в некоторых регионах эти решения будут приняты чуть позже. Нужно, чтобы общественно-политическая ситуация в этих регионах была более стабильна.

«ВСЕ ИМАМЫ МЕЧЕТЕЙ ПРОЙДУТ ПОДГОТОВКУ»

— Межнациональные проблемы обострились во всем мире. По одной из теорий, это столкновение двух цивилизаций — исламской и христианской,— и именно это порождает радикализм. Вы какой придерживаетесь теории?

— Мало кому удалось в полной мере избавиться от этих проблем. И самые продвинутые демократические страны страдают от межнациональных конфликтов, и менее развитые. Это свидетельство того, что далеко не всегда экономическое благополучие — гарантия стабильности. Это и вопросы цивилизационные. Радикализм и экстремизм — это крайние проявления гипертрофированного национализма или религиозного фундаментализма, с чем мы, кстати, сталкиваемся на Северном Кавказе. Но в основе противостояния, непрекращающихся террористических актов, скорее, конфессиональные, даже внутриконфессиональные отношения.

— Насколько стремительно ваххабизм распространяется в России?

— К сожалению, есть люди, которые становятся на чрезмерно радикальный путь. Они выдают себя за борцов за чистоту веры, а на самом деле, прикрываясь красивыми религиозными принципами, преследуют свои конкретные цели — политические, территориальные. Они не представляют какую-то отдельную национальность, и, как мы сейчас убедились, это не только этнические мусульмане, но и те, кто к ним примыкает. Самая опасная группа — неофиты: принимая ислам, они становятся на самые радикальные рельсы.

— Сторонников радикального ислама все больше за пределами Северного Кавказа — в Мордовии, Чувашии, Москве. Что можно противопоставить этому?

— Этому нужно противопоставлять поддержку традиционных верований, традиционного ислама и поддержку реальную. Об этом мы, кстати, говорили на совете в Уфе. Мы будем способствовать формированию системы образования и переподготовки исламских священнослужителей. В Приволжском округе будет два центра — один в Уфе, другой в Казани. И все имамы мечетей пройдут определенную подготовку.

— Кто и чему их будет учить?

— Это будут делать специалисты. Традиционный российский ислам тоже неоднородный, но он никогда не был агрессивным и экстремистским. Во многом это привнесено из-за рубежа. В ближневосточных странах, в арабских странах, Египте, Пакистане, Саудовской Аравии есть вузы, которые следуют умеренному исламу, но есть и те, кто проповедует радикальные течения, готовит не столько священнослужителей, сколько террористов. Вот где опасность.

Мы должны этот процесс взять под свой контроль. Будем развивать исламское образование в стране. У нас есть своя богословская школа, исламская, и мы совершенно не нуждаемся в том, чтобы большинство получало подготовку за рубежом.

Конечно, мы не можем запретить въезд или выезд. Также как человек едет обучаться в Оксфорд или в Сорбонну, он может поехать в Каир или в Эр-Рияд. Но мы должны этому противопоставить качественное образование и допускать до руководства общиной, мечетью, уммой только тех, кто пройдет соответствующую подготовку в нашей стране и получит на это специальное разрешение.

— А это не вмешательство государства в религиозные дела?

— Это происходит во многих странах мира, в той же Саудовской Аравии человек, который где-то получил образование, не может построить мечеть и сказать: теперь я буду здесь имамом. Это исключено. Там все это лицензируется. В Турции и других странах, если говорить об исламском пространстве, это все регламентируется. А у нас есть примеры, когда так называемые зарубежные выпускники начинают вести открытую антироссийскую пропаганду под видом проповедей. Такие деятели должны за это нести уголовную ответственность.

— Вы имеете в виду уголовное наказание по статье «Экстремизм»? Кто должен оценивать с этой точки зрения радикальные проповеди или пропаганду?

— Экстремизму и терроризму противостоят, прежде всего, правоохранительные органы. Они последние несколько лет работают эффективно. Даже на примере северокавказских республик об этом можно говорить. Где-то эти проявления уже практически подавлены, где-то идут на снижение. Если взять статистику, то число террористических актов и число пострадавших все-таки уменьшается. Более чем на 40% — это данные ФСБ, Национального антитеррористического комитета.

— Значит, силовая составляющая у нас в порядке, осталось только воплотить стратегию государственной национальной политики?

— Я бы не сказал, что все отлично. Вообще, национальная политика и религиозные отношения соприкасаются, но национальная политика — это и культура, и образование. Мы не сможем сделать всех россиян представителями одной веры. У нас свобода совести. Но мы должны стремиться, чтобы жители нашей страны имели общероссийскую идентичность. Мы живем столетиями вместе, и Россия формировалась как многонациональное и многоконфессиональное государство. В той же Америке политика плавильного котла: все смешиваются и являются американцами.

Мы идем по пути укрепления единства страны, сохраняя ее этнокультурное многообразие. Эта задача сложнее, но она гораздо благороднее, перспективнее. Всегда ядром, цементирующим это единство, было состояние русского народа. Он играл роль объединителя, государствообразующую роль. Все наши усилия должны исходить из понимания того, что самое главное — это самочувствие русского народа, чтобы 80% населения чувствовало себя хорошо. Иначе не может быть мира и согласия в стране.

«НУЖНО, ЧТОБЫ ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ ВКЛАДЫВАЛИ В РЕГИОНЫ В СИЛУ ТОГО, ЧТО ЭТО ИХ ИСТОРИЧЕСКАЯ РОДИНА»

— Когда вы пришли в Кремль, у вас были уже какие-то наработки?

— Дагестан — самая многонациональная и многоконфессиональная республика. Может быть, дагестанцам в этом плане легче почувствовать общероссийскую идентичность, как ни странно это звучит. Взять хотя бы традицию квотирования национального представительства во власти. Оно не закреплено в законодательстве, но есть определенные договоренности, которые, к сожалению, иногда нарушаются. В Дагестане столетиями прекрасно сосуществовали ислам, христианство и иудаизм. Более того, распространение этих мировых религий на территории России во многом шло через Дагестан. И самый древний город на территории нашей страны — Дербент, где первые памятники ислама, христианства, иудаизма.

Мы привыкли к этому, на протяжении многих веков не было конфликтов на национальной почве, были территориальные, земельные, экономические. Уроженцы Дагестана предрасположены к дружбе с представителями других национальностей. У нас сложная, многоуровневая идентичность: свое село, свой народ, идентичность общедагестанская, дальше — общероссийская. Сказал же наш гениальный поэт Расул Гамзатов: «В Дагестане я аварец, в Москве дагестанец, а за пределами страны — русский».

Не знаю, почему у других народов возникает трудность признать себя россиянами. Кстати, последние опросы показывают положительную тенденцию: абсолютное большинство граждан России идентифицируют себя именно как россияне.

— Что из вашего опыта управления межнациональными отношениями можно перенести на общероссийское поле?

— Все эти годы в республике существует Министерство по делам национальностей, и, когда возникает ситуация, которая может задеть национальные интересы или превратиться в конфликт, моментально создается группа не только из государственных чиновников, но и лидеров общественного мнения, авторитетов научных, творческих, духовных для решения конфликта. К сожалению, в стране этому не уделялось достаточного внимания.

События в Пугачеве или в столичном Бирюлево показали, что местная власть не готова оперативно и быстро реагировать. Конфликты, как правило, возникают на бытовой почве, но потом приобретают националистический оттенок в силу накопившихся проблем или чьей-то «умелой» организации. Поэтому странно, что разрешением конфликтов занимаются преимущественно правоохранительные структуры. Это зона ответственности и органов местного самоуправления, региональных руководителей и институтов гражданского общества, национально-культурных автономий, диаспор. Перекладывать все только на ФМС и МВД нельзя.

— Работе с диаспорами теперь придается большое значение, до сих пор она была упущена?

— На диаспоры возлагаем серьезные задачи. В этих этнических группах в Москве или других регионах есть люди, которые имеют влияние, общественный вес, авторитет. Иногда неформальные, иногда формальные лидеры. Важно, чтобы эти люди направляли тех, кто вновь приезжает, в нужное русло. Объясняли, что им можно, что нельзя, доводили общепринятые правила поведения, чтобы не раздражать коренное население, предотвращали преступные действия.

Диаспора — это не система власти, ни в какую вертикаль не встроена. Но это общественная организация, часть институтов гражданского общества. Она может сыграть положительную роль.

— Диаспора может выдать преступника?

— Если человек совершает преступление, это же отражается на всех остальных. Коллективная ответственность. И потом они могут сказать: ты бандит, из-за тебя страдаем мы. Если есть чувство ответственности, диаспора должна такого человека выдать или не допустить, чтобы он совершил преступление. Что более важно, потому что это бумерангом бьет по всем остальным членам диаспоры.

— Не получится, что члены диаспоры упрекнут своих старейшин в сотрудничестве с Кремлем?

— Это тонкая материя. Большинство людей преступного поведения под влияние диаспор не очень-то и попадают. Любой человек, который знает что-то об этом, должен помогать правоохранительным структурам. Сводить роль диаспоры к тому, чтобы выдавать преступников, не надо.

— На Северном Кавказе молодые люди ведут себя очень толерантно, а здесь меняются не в лучшую сторону. Почему?

— Это расхожий миф. Человек должен вести себя в соответствии с общепринятыми гражданскими нормами. Большинство ведет себя именно так. А другие и дома себя плохо ведут. Это надо осуждать и наказывать. Часто такое мнение формируется СМИ. Надо показывать больше примеров взаимной помощи. Мы будем это менять. В том числе через федеральную программу. Там есть целый блок о том, как должна быть выстроена информационная политика, какие должны быть приоритеты. Нельзя подчеркивать национальность преступника. Надо говорить, что он преступник и поэтому его надо привлечь к ответственности.

— Опираетесь ли вы в работе на данные аналитических центров ФСБ, МВД?

— Естественно. Ведь одним из критериев оценки эффективности органов исполнительной власти регионов является состояние межнациональных отношений. Мы получаем и конфиденциальную информацию. Эти данные объективны, и, исходя из них, мы будем оценивать состояние межнациональных и межконфессиональных отношений в том или ином регионе.

— В свое время Руслан Аушев говорил, что политика федерального центра по отношению к Северному Кавказу такова, что ведет к его потере. Граждане России в социологических опросах высказываются за отделение Северного Кавказа.

— Я не согласен с таким прогнозом. Неправда, что большинство граждан хочет отделения Северного Кавказа.

— Меньшинство, но хотят. 20% — это много.

— Большинство жителей страны хотят ее целостности. Все хотят жить в составе России, и даже те люди, «патриотизм» которых переходит в крайнюю форму национализма. Я не думаю, что кто-то из них мечтает о том, чтобы Россия стала меньше. Это преступно просто. И президент четко об этом сказал: территориальная целостность нашей страны — это красная черта, переходить которую не имеет права никто. И у наших мусульман или у кавказцев нет другой родины.

Мы всегда гордились тем, что мы живем в великой державе. Это одна из составляющих национальной идеи. Лев Толстой, великий русский писатель, сказал, что страна, забывшая свою культуру, историю, традиции и национальных героев, обречена на вымирание.

— А бизнесменов вы не разделяете по национальному признаку? Можно, например, применить опыт Романа Абрамовича на Чукотке или Сулеймана Керимова в Дагестане как вариант социальной ответственности бизнеса?

— Чукотка не является вотчиной какого-либо предпринимателя. Нет вариантов, чтобы ее кто-то содержал за свой счет. Другое дело, нужно стремиться, чтобы предприниматели вкладывали в регионы в силу того, что это их историческая родина. Здесь они больше чувствуют социальную ответственность. Тот же Сулейман Керимов достаточно много инвестировал в Дагестан. В имеющие важное социальное значение экономические проекты. Мы с ним несколько проектов реализовали. Но это не означает, что он должен за республику отвечать.

За любой регион отвечает государство, руководство субъекта и страны, а не отдельные бизнесмены. Чукотка — очень небольшой субъект с хорошим природным потенциалом. Но там проживает всего несколько десятков тысяч человек, а в Дагестане — почти 3 млн. И даже Роману Абрамовичу и Сулейману Керимову вместе будет нелегко такую республику поднимать. Но инвесторам надо обеспечить льготный экономический режим. Ведь гораздо легче привлечь инвестора в Калужскую область, чем в Дагестан или Ингушетию.

— Такие решения будут?

— Это обсуждается. Но здесь все упирается в вопрос единства правового пространства внутри страны.

— Вы из Дагестана перебрались в Москву, теперь постоянно живете здесь, не скучаете по родным местам?

— Когда меня спрашивают, что вам здесь больше всего не нравится, я говорю: мне не нравится, что в Москве очень мало солнечных дней. Когда живешь на юге, там практически каждый день солнечный. В Дагестане — более 300, в некоторых районах 330 солнечных дней. Переехав сюда, я не мог понять, что не так. А потом понял: мало солнца.

— Так вот в чем секрет национальной политики. В Москве мигрантам надо прописывать обязательный солярий, тогда никто не будет ссориться.

— Солярий не заменяет солнце. Солнце — это совсем другое.

Ирина НАГОРНЫХ, Наталья ГОРОДЕЦКАЯ
«Коммерсантъ», 20.11.2013