Поминальщики и общественные дела несовместимы

Как известно, в начале 90-х годов народы нашей страны характеризовал активный поиск своих славных предков. Фамилия, род, каждая отдельная, малая и большая, нация, особенно малые народы, увлеклись поиском своих героических (обязательно – героических!) предков и их увековечением.

Архивокопатели утверждали, что их предки древнее, самые славные и самые отважные. Стимулом активных научных изысканий стал страх, как бы соседствующий абориген не перехватил инициативу. Главным было стремление не только выжить, но и узаконить итог так, чтобы никто никогда не посягал на это досточтимое имя.

И мы, осетины, первые и единственные из множественного числа народов Кавказа, да и в целом России, учудили, обнаружив в архивной пыли древних времен визитную карточку варварского племени алан, здесь же прикрепили ее к лацкану своего европейского пиджака, как свидетельство ДНК своего неотразимого предка.

Я не историк, весьма далек от научных изысканий, но знаю, как знают многие другие, что каждая личность, каждый народ в своем подсознании откладывает и хранит память о своем прошлом, о своей повседневной культуре, в связи с чем, как говорят, не всегда полезно ворошить прошлое, вызывать к жизни давно ушедших духов.

Исходя из этих соображений, я обратился к ряду наших ученых с просьбой оставить покойных алан для науки и не включать их в политическую круговерть современности.

Но националистический психоз уже одолел большинство. И 12 ноября 1994 г. желаемое свершилось! Верховный Совет Северной Осетии узаконил, что отныне и навсегда мы – не только осетины, но и аланы.

В то время, когда в исторической науке, помимо известных нам понятий об аланах, существуют и иные утверждения. И, в частности, доказывается, что «аланы» не есть прямое название этноса, а означает название, связанное с местом проживания (ландшафтом), как и многие другие названия, характеризующие образ жизни или место проживания, как, например, степняки, пахари, земледельцы, поморы и др., а название «аланы», как видим, означает название племен, место проживания которых являются горы, горные ущелья.

То есть аланы – это просто-напросто название горских племен Кавказа, а также других племен, проживавших в те далекие времена в горах.

О том, что это именно так, свидетельствует ряд историков древности и, в частности, историк более современного периода — А. Егер, указавший, что аланы не есть этнос, а означает название племен, живущих в горах, т. е. аланы – горцы.

О том, что аланы действительно были различными по своему происхождению и языку племенами, можно сделать вывод и из исследования известного современного ученого-историка С. М. Перевалова, который указывает, что науке известны тюркоязычные, вайнахоязычные и ираноязычные аланы.

Следовательно, записывать в свои предки всех алан не только сомнительно, но и весьма опасно.

Тем более, если покопаться в духовной культуре алан, в их ментальности, то высвечиваются кое-какие нежелательные совпадения с духовной культурой и традициями современных осетин.

И на основании этих совпадений можно заключить, что осетин оказался пленником установок, которые никак не отвечают духу и требованиям современной жизни.

И вот уже столько времени он никак не может выбраться из этой вязкой трясины средневековья, и для этого, к сожалению, как видим, у него нет не только желания, но и сил, и просто духа.

Физическое, духовное и материальное насилие, в котором пребывает осетин, стали достоянием всех, кто носит это этническое название, независимо от близости духа и родства и наличия чувств сострадания или радости.

Все творится по той же безумной схеме, как творили тысячу лет тому назад варварские племена алан, которых мы, осетины, «узаконили» прямыми (чистыми) предками. Об их духовной культуре известный историк древности Клавдий Мария Виктор (V в. н. э.) говорил следующее: «…дело тем более дурное, что имеет видимость добродетели, ибо изначально все народы посвящали себя этой бесконечной скверне, чему ныне свидетельствуют аланы, каждый из них вместо богов почитает своих предков…»

Исходя из изложенного, можно заключить, что осетин, объявив себя хранителем старины, превратился в члена безропотной толпы, потерявшего ориентиры в сегодняшней цивилизованной действительности. Он стал рядовым статистом спектаклей, героев которых он еще вчера выставлял на посмешище и принародно осуждал как образы, порочащие его национальную честь и достоинство.

Ныне же он, став жертвой идеологии толпы, более и более опустился в болото этого национального позора. Да еще какого!

Разве не позор, когда на свадьбах и поминках блюстители старины напиваются до безобразия;  разве не позор, когда в святилищах, с объедками с поминальных столов, возносятся молитвы во славу жизни; разве не позор, когда горянка-осетинка ни в чем не уступает горцу-осетину в тостоведении; разве не позор без «лицензии» открывать частные «святилища» для одурачивания высокопросвещенных, действительных членов околоземных академий наук, ректоров, профессоров и олигархов местного значения?!

Осознавая все последствия того, что происходит с осетинами, обязан открыто сказать о том, что в этом мрачном, набирающем силу распаде духовной культуры и в связи с нарастающими миграционными и ассимиляционными процессами первой жертвой наползающей национальной катастрофы станет племя иронов, лучшие представители которого, вместо поиска путей выживания и подъема культуры, без оглядки следуют лекалам прошлого.

Так, во многих селах Дигорского ущелья сельчане, придя на похороны и выразив свое сочувствие родным, здесь же и уходят и занимаются своими делами. Иронцы же спокойно, иногда день-два стойко выстаивают до выноса покойника на кладбище и тут же устремляются (и стар и млад) к поминальным столам, за которыми сидят неприлично долго. В то время, когда, собственно, и у нас, и в нашем окружении по родному Кавказу есть примеры того, как можно красиво строить жизнь и организовывать похороны, как во главу всего ставить созидательный труд, как сохранить и развивать традиции настоящего горского этикета: благородство, выдержку, скромность, уважение чести и достоинства женщины, презрение к обжорству и пьянству, к нечестному образу жизни, к продажничеству и взяточничеству. Мы же свое достоинство пытаемся выразить толпой. Толпой неуемной и ненасытной.

Поверьте мне, что весь этот негатив чужд духу и в целом образу жизни горца. А мы ведь в истории известны как горцы- осетины, а не поминальщики из древности.

Так давайте же, в конце концов, вспомним, что мы – осетины, которые знали и чтили достоинство горца и могли умереть за это.

Вспомним! Но умирать не будем, а все же поборемся, чтобы сохранить себя как нацию. Пока другого выбора и возможностей нет.

Вадим БАСКАЕВ,
«Пульс Осетии», 25.10.2011

Фото – «Осетия-Квайса»