Вадим ДЖИОЕВ: «Каждое мое увлечение становится моей творческой работой»

Недавно в Москве, в Центральном музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе в рамках творческого проекта «Город воинской славы», посвященного 66-й годовщине Победы, состоялась выставка произведений из фондов художественного музея им. М.Туганова. Среди 150 живописных, графических и скульптурных работ известных осетинских мастеров прошлого и современности, отражающих тему Великой Отечественной войны и битву за Кавказ, были и работы талантливого художника-прикладника из Северной Осетии, члена Союза художников России Вадима ДЖИОЕВА.

Плодотворный на выставки год преподнес молодому творцу еще один большой сюрприз – возможность принять участие в традиционной 75-й международной выставке-ярмарке художественных промыслов во Флоренции в рамках года «Италия-Россия-2011». На ней Вадим Джиоев представил свою новую коллекцию эксклюзивных женских бронзовых украшений, чем сразил не только модных итальянок, но и настоящих ценителей высокого искусства.

Сам В. Джиоев от поездки во Флоренцию отказался под предлогом того, что «много работы», но был весьма рад услышать приятные отзывы о своем творчестве от вернувшихся осетинских коллег.

«Я люблю экспериментировать с металлом, а если удается создать еще и что-то особенное – бываю счастлив», – поделился своими мыслями с корреспондентом сайта «Осетия-Квайса» Мариной КАДИЕВОЙ мастер.

В его мастерской, заставленной авторскими работами – глиняными фигурками животных, осетинскими чашами, бронзовыми браслетами и предметами национального быта осетин, попавшими сюда из другой эпохи, понимаешь, что будущее у Осетии есть. Пока живы такие люди, небезразличные к родной истории, любящие ее и хранящие, искусство нашего горного края никогда не померкнет.

– Вадим, в каждой вашей работе, будь-то изящное украшение или топорик кобанской эпохи непременно присутствует традиционный орнамент, характерный духу того или иного времени. Когда-то вы сказали, что орнамент – это иероглиф, смысл которого для нас во многом потерян, и что старинные вещи мы сегодня воспринимаем больше как красивые, на которые приятно смотреть. Это действительно так?

– Я сказал, что раньше, когда люди работали с орнаментом, они знали его смысл. Орнамент – это определенный язык, и тот, кто его знает, умеет на нем разговаривать, способен его еще передавать. Сейчас этот язык утерян. И люди, грубо говоря, не понимая букв азбуки, пытаются делать из них какие-то узоры.

– Ваши работы и внешне, и по их внутреннему духу не отличить от подлинных древностей. Как вам это удается? Наверное, освоили технологию старинных ремесел?

– Учителями являются вещи. Древних мастеров уже нет, а работы их остались. Они и являются сегодня для нас настоящими учителями. Раньше люди делали обычные бытовые предметы, но уделяли им настолько много внимания, что в итоге эти предметы получались настоящим произведением искусства.

Посмотри на эти маленькие деревянные чаши, на то, как они сделаны?! Они же толщиной с бумагу! Еще в 19 веке русские путешественники писали, что осетины изготавливают удивительные чаши для пива. Я считаю, что сначала надо повторить вот такие вещи, а потом уже придумывать какие-то свои.

Надо уметь видеть прошлое и ценить его богатства, все лучшее, что в нем было. Да, ушло время, ушли люди, но они оставили после себя такое наследие, такие работы, которые обладают волшебным зарядом индивидуальности. Глядя на них, хочется все время стремиться к совершенству.

– Когда и почему вы решили стать художником?

– Мой отец, Герсан Джиоев, живописец. Он с детства мечтал стать художником и в свое время даже поступил в Академию художеств в Санкт-Петербурге. Окончил два курса, но вскоре по семейным обстоятельствам вынужден был бросить учебу. Позже, уже в зрелом возрасте, отец все же продолжил профессиональное образование в Краснодаре.

Помню, в доме у нас всегда стоял мольберт с кистями и красками, всегда была творческая атмосфера. Ведь и моя бабушка прекрасно лепила из пластилина. Лепила настолько хорошо, что я по сей день считаю, что таких необыкновенно красивых быков, каких делала она, я пока еще не сотворил. Когда бабушка рассказывала мне сказки, она обязательно сопровождала их этими лепными игрушками. Знаешь, когда ты видишь, как взрослый человек на твоих глазах все это творит, причем так легко и непринужденно, у тебя это откладывается в памяти на всю жизнь.

Например, часто, когда я рисую эскизы, моя старшая дочь Камилла садится рядом и пытается повторять за мной. Это ее личное желание и стремление чему-то научиться, которое меня только радует. Сегодня, глядя на ее графические работы (Камилла учится в Лицее искусств Владикавказа – прим. авт.), я замечаю, что у нее моя рука, мой почерк, хотя специально этому я ее не учил. Младшая, Ариана, ей скоро два годика, тоже обожает рисовать. Такие красивые кружочки делает… Поразительно. Вот и мне все, что делал мой папа, всегда безумно нравилось.

– Отец был живописцем, а вы все-таки избрали иной путь?

– Когда я учился в художественном училище во Владикавказе, с живописью у меня никогда проблем не было. Помню, был такой случай. Как-то работал я над своим полотном, а ко мне подошел Магрез Ильич Келехсаев и попросил встать. Он сел на мое место и тут же сделал несколько мазков акварелью. Раз, два, три… Я посмотрел на картину и не узнал ее, настолько она преобразилась. Магрез Келехсаев – мастер с большой буквы.

– Насколько мне известно, вы учились, как прикладник?

– Да, окончил училище как мастер по горячей эмали. А недавно, 11 июня, во время празднования Дня города, нашел свою дипломную работу, которую много лет не видел. Она хранилась в училище, потому куда-то затерялась, и вот нашлась, цела и невредима. Я так обрадовался!

– Неужели эта работа представляет для вас такую ценность? О чем она?

– Это большое панно по Нартскому эпосу из горячей эмали. А насчет ценности… Когда ты что-то делаешь, вкладывая душу, то такая работа всегда будет дорога.

– Забрали ее?

– Нет, дипломы же остаются в собственности художественного училища.

– И все же, почему выбрали именно обработку металла?

– В училище было всего три отделения – живописное, оформительское и обработки металла. Я выбрал последнее. По большому счету, на всех изучаются примерно одни и те же предметы. Если уж так хочется, в любой момент можно перевестись с одного отделения на другое. Здесь главное не это, а то, что ты получаешь качественное художественное образование.

Я, например, считаю, что каждому художнику необходимо быть еще и историком. Вот Махарбек Туганов был не только великолепным живописцем, но и хорошим историком. То же самое – Азанбек Джанаев. Поэтому их работы настолько убедительны,  и они в полной мере передают весь смысл осетинской культуры разных эпох.

– То есть свое второе образование – историческое – вы получили целенаправленно?

– Именно. История всегда была мне интересна. Считаю, искусство и история – это одно целое. Если больше знаешь о себе, о своем народе, о своем прошлом, то точнее и глубже можешь отразить любую тему художественными средствами.

Еще в училище мне удалось принять участие в нескольких археологических экспедициях. Археологом я не собирался становиться, но все увиденное стало настолько близким, что моментально меня заинтересовало. Это был интересный период – я стал реставратором, принял активное участие в создании археологического музея в Северо-Осетинском государственном университете…

Назим ГИДЖРАТИ

зам директора Института истории и археологии Северной Осетии

Я знаю Вадима Джиоева с тех пор, как ему было 16 лет, когда он пришел в археологическую экспедицию и начал вместе с нами раскапывать древние вещи. Через эти его руки, а потом и через знания, когда он стал студентом исторического факультета университета, писал курсовые и дипломные работы по древнему искусству, в него все эти годы проникал почерк древних мастеров.

Современному человеку, привыкшему к тому, что все вещи похожи друг на друга, что они не имеют ни национальности, ни этнического происхождения, уже сложно себе представить то, что они могут многое рассказать о прошлом. А вещи говорят только с теми, кто их понимает, кто их чувствует.

Работы В.Джиоева – не копии, они – продолжение того искусства, которое зародилось давно и расцвело в эпоху кобанской культуры более трех тысяч лет назад. Вадим, питаясь от тех корней, создает свое искусство. Он заставляет нас возвращаться к жизни предков, к тем знакам и символам, которые были в кобанскую эпоху.

Первая выставка работ Вадима Джиоева. Владикавказ, 1998 г.

– Прошло уже 13 лет с тех пор, как во Владикавказе состоялась первая выставка ваших работ. Что было достигнуто за эти годы? Изменилась ли тематика творчества?

– Многое было сделано. Я даже вернулся к некоторым вещам. Например, к работе с деревом, с которым не соприкасался в творчестве лет двадцать, с тех пор, как создал свои первые деревянные чаши.

– С чем связан такой длительный перерыв?

– Дерево требует очень больших трудозатрат. Я глубоко убежден, что настоящую осетинскую чашу, такую, какая она была много лет назад, можно сделать только вручную. И никакими другими способами. К сожалению, сегодня так думают немногие.

Хотя легких работ нет по определению, каждая требует приложения усилий, мне в творчестве тяжелее всего дается дерево. Это очень красивый и в то же время очень сложный, непредсказуемый материал.

Вообще, когда я занимался изучением резного дерева у осетин, много общался с известным ученым Виленом Уарзиати. Он и посоветовал заниматься этим серьезно. Я последовал его совету, работал в фондах. Вилен Уарзиати, кстати, был руководителем моей дипломной работы.

– Где вы берете дерево? Наверное, оно должно быть каким-то особенным?

– Это специальное дерево, которое обязательно должно быть спилено зимой, потому что в нем бывает меньше влаги. Из пород подходит абсолютно любое, но я лично предпочитаю работать с твердыми, такими, как горный клен, ясень, карагач.

– Сколько времени уходит на изготовление одной чаши?

– Сложный вопрос. Сам пытаюсь это понять… Не меньше недели – точно.

– У каждой вашей работы свой стиль. Вы следуете только традициям или привносите что-то свое тоже?

– Я – осетин и все, что я делаю, так или иначе связано со мной и с тем этносом, к которому я принадлежу. Не у каждого человека есть способности пойти в музей, что-то увидеть, понять, а потом еще и воспроизвести. Я, к счастью, из тех людей, которые могут материализовать увиденное. Нужно просто иметь воображение.

– В вашей мастерской постоянно кипит работа. Над чем сейчас трудитесь?

– На данный момент, как я уже говорил, работаю с деревом – делаю такие чаши, какие делали 100-200 лет тому назад наши предки. Это касается не только внешнего вида, но и того отношения, которое в них было вложено в то далекое время. Для меня чаша – не просто предмет быта, а нечто особенное, святое. А особенную вещь надо и делать особенно.

– Каждый из нас хотел бы иметь такие работы в своем доме. Их можно где-нибудь приобрести?

– Кое-что можно купить в магазинах. Но наши магазины ориентированы почему-то в основном на сувениры, а не на серьезные дорогие авторские работы. У меня есть много знакомых, которые вот уже много лет приходят ко мне в мастерскую и приобретают то, что им нужно непосредственно здесь.

– Вы долгое время сотрудничали с журналом «Кавказ», иллюстрировали его. Как сейчас обстоит дело с графикой?

– Графикой я занимаюсь постоянно. Беру бумагу, ручку и делаю эскизы. Эскизы не должны быть слишком хорошие, завершенные, они должны оставлять повод для размышлений.

– Ваша супруга – известный в Осетии искусствовед Мадина Атаева. Такой творческий союз помогает в работе?

– Мнение Мадины для меня самое важное. Она говорит мало, но всегда по делу, никогда не кривит душой. И никогда не скажет комплиментов просто так, только если это действительно имеет смысл.

– Чем еще увлекаетесь?

– Все, что связано с историей Осетии, кроме старинного оружия, – это мое хобби. Люблю приобретать древние предметы быта осетин, реставрировать их. В общем, все мои увлечения рано или поздно становятся моей работой.

– Глядя на все это многообразие раритетных предметов у вас в мастерской, чувствуешь себя, как в музее…

– Знаешь, мне бы хотелось создать свой музей, но чтобы он не напоминал кладбище каких-то вещей, бездушно лежащих на полках, а был современный, «живой». Еще хотелось бы открыть некую школу традиционных ремесел… Кое-какие задумки есть. Поживем, увидим…

– Этот год объявлен в нашей республике годом Махарбека Туганова. Что бы вы пожелали начинающим осетинским художникам, которые избрали путь к высокому искусству?

– Больше интересоваться историей, культурой осетин, не замыкаться на чем-то одном, не бояться экспериментировать. Пусть меньше будет неосуществимых вещей! Знайте, почти все в этом мире реально, главное – очень хотеть.

В мастерской художника чувствуешь себя, как в музее...