Елена КАЛОЕВА: «Все происходящее – фарс»

Югоосетинская оппозиционерка и политзаключенная Фатима МАРГИЕВА по-прежнему находится в тюрьме в ожидании суда. Первое заседание суда состоялось 4 марта, после чего процесс был по ходатайству самой подсудимой отложен до 11 марта. Маргиева настаивает на самостоятельно ею выбранном адвокате из Северной Осетии. Однако для того, чтобы юрист смог участвовать в процессе, ему необходимо пройти процедуру аккредитации в Южной Осетии. Этот вопрос должен решиться в ближайшие дни.

Между тем Маргиева, являющаяся кардиологической больной, после 14 дней голодовки начала принимать пищу по настоянию своего врача и своих близких, поскольку ее состояние стало внушать серьезные опасения медикам. Из двухнедельной голодовки Маргиева выходит постепенно: сейчас она ест понемногу, в основном продолжая пить соки и минеральную воду.

О последних событиях в «деле Маргиевой» корреспондент Iron Times Олег Костин расспросил ее дочь, Елену Калоеву.

– Елена, вам удалось повидаться с матерью после заседания суда?

– На заседании судья по просьбе мамы разрешил мне с ней встретиться, по окончании заседания я попросила письменное разрешение на эту встречу. Мое имя судья вписал в разрешение, выданное им представителям Красного креста. В тюрьму мы пришли все вместе – я и еще два человека из этой организации. Однако замначальника тюрьмы ни мне, ни Красному кресту свидания не дал. Представители Красного креста очень возмущались, пытались объяснить, что это нельзя, что они работают так на всем мире, но безрезультатно. Когда начальники разобрались, что Красный крест и я идем отдельно, просто фамилии вписаны в одну бумагу, они разрешили свидание мне по отдельному разрешению, а Красный кресс опять решили не пускать. Я пыталась объяснить, что судья выключил свой телефон и я его уже нигде не найду, чтобы выписать отдельное разрешение, просила, чтобы пустили хотя бы меня, возмущалась, но без толку.

– Так и не дали свидания?

– Так и не дали. На следующий день в 10 утра мы опять пришли в тюрьму, я спрашивала, почему к моей матери, тяжело больному человеку, не пускают представителей Красного креста. В конце концов нас допустили, но настаивали на присутствии милиционеров. В итоге Красный крест получил свидание без наблюдателей, а я общалась с мамой в присутствии милиционеров. Всего нам дали полчаса.

– Каковы сейчас условия ее содержания?

– Голодовку она прекратила по настоянию врача и близких, говорит, что переходит к нормальному режиму питания постепенно, ест мало и пьет соки. Я очень этому рада, потому что мы всерьёз опасались за ее жизнь и здоровье. Сидит она в прежней камере, куда ее перевели ранее. Это не одиночная, она там находиться вместе с двумя другими женщинами. Изначально там было холодно, грязно, сыро, отсутствовало освещение. Мы привезли туда электрическую плитку, коробки, чтобы сложить одежду. Я очень возмущалась, когда ее туда перевели, так как после длительной голодовки ей нельзя было ухудшать условия, но сейчас, я надеюсь, она будет уже не так ослаблена, так что та камера или другая, теперь не имеет решающего значения.

– Суд отложен до 11 марта в ожидании, пока решится вопрос с адвокатом, а кандидатуры есть?

– Да, мама подала ходатайство, она хочет адвоката из России. Кандидатура есть, мы были в министерстве юстиции и узнавали условия, по которым адвокат может приступить к работе. По нашему закону, адвокату надо пройти процедуру аккредитации. Это зависит от министра юстиции. Посольство России обещало посодействовать в этом вопросе, насколько это возможно. Боюсь только, что не успеем из-за выходных.

– Ну, а на этом процесс адвокат присутствовал?

– Да, была адвокат, которую назначил суд. Мама была очень возмущена ее появлением и ее поведением. В течение всего февраля, вплоть до ареста мамы, они каждый день встречались на улице, когда шли на работу, и никогда эта адвокат не говорила маме, что она находится в розыске, что вынесено какое-то постановление – а ведь маму арестовали именно потому, что она якобы не являлась на суд. Да и после ареста две недели до суда адвокат не приходила, ничего с ней не обсуждала, и мама спрашивала – как в таком случае адвокат мог обеспечить защиту. Более того, эта адвокат заявила нашим родственникам, что сама не присутствовала на том самом заседании, на которое якобы не явилась мама! И не только не присутствовала – вообще не имела понятия, что является маминым адвокатом, её просто записали в бумаги и все. Значит, никакого суда не было, изменение меры пресечения было личным решением судьи. Это лишний раз подтверждает, что все происходящее – фарс.

– Тем не менее, чувствуется, что последние события внушают вам некий очень сдержанный, но все же оптимизм.

– Я бы сказала, что стала спокойней в связи с тем, что мама прекратила голодовку. 14 дней очень большой срок даже для здорового, тем более для больного человека. Будем надеяться теперь, что наш адвокат получит аккредитацию и процесс продолжится. Единственное, чего бы я все-таки очень хотела, так это чтобы маму перевели в больницу, ведь она сердечница. Я ходатайствовала об этом официально, но боюсь, что тут мне никто не пойдет навстречу