Булат ГАЗДАНОВ: «Раньше платили композитору, теперь надо платить, чтобы музыка прозвучала»

Ольга РЕЗНИК

Сегодня исполняется 75 лет со дня рождения выдающегося музыканта, народного артиста России, народного артиста Северной Осетии, заслуженного деятеля искусств Южной Осетии, лауреата Государственной премии им. Коста Хетагурова и премии «Яблоко нартов» Булата ГАЗДАНОВА.

Композитор, музыкант, виртуозно владеющий осетинской гармоникой, художественный руководитель и дирижер оркестра народных инструментов, фольклорист, педагог, автор учебных пособий – это все он, Булат Газданов. Казалось бы такая ноша не по плечу одному человеку. Кому угодно другому – может быть. Но только не Булату Гаппоевичу.

Сами звезды будто благоволили ему с самого рождения. Булат Газданов появился на свет в селе Ольгинском, давшем Осетии многих выдающихся деятелей культуры, искусства и науки. Окончил музыкальное училище во Владикавказе, учился в институте им. Гнесиных в Москве.

Особенность исполнительского мастерства артиста была замечена еще в 1968 году в его сольной программе на IX Всемирном фестивале молодежи и студентов в Софии, откуда он вернулся с золотой медалью. Сколько после этого еще их было, сольных концертов в разных странах мира. Исполнительским мастерством Булата были сражены меломаны Англии и Шотландии, Кубы и Швеции, Исландии и Норвегии, Германии и Турции, Сирии и Чехии… Где бы ни выступал народный артист, он неизменно знакомил публику с осетинским музыкальным фольклором, вклад Газданова в сбор и изучение которого трудно переоценить.

Булат Гаппоевич – человек энергичный, творческий, увлеченный, всей душой преданный делу, которому служит. Когда смотришь на него, то верится с трудом, что этому могучему мужчине уже 75. Хотя, что такое возраст? Понятие относительное. Он может быть один по паспортным данным и совсем другим по тому самоощущению, что присуще истинным артистам, кои привыкли щедро одаривать своей положительной энергетикой публику.

– Откуда родом ваше увлечение народной музыкой?

– Честно говоря, даже не помню, когда начал играть.

– То есть хотите сказать, что ходить, говорить и играть начали одновременно?

– Рассказывают, мне было года три. А у старшей сестры была гармошка. И я от нее не отходил. Так и начал играть. Потом старшие возили меня на свадьбы. Надо же было показать, что такой маленький, а уже играет.

А вообще, считаю, что моей заслуги в том нет. Чем природа одаривает человека, тем он должен щедро делиться с окружающими. Не следует спекулировать тем, что человеку дано природой. Этот дар надо отдавать. У меня был один очень талантливый ученик, который ударился в религию и перестал ходить на занятия, объясняя это тем, что на гармошке играть – грех. Знаете, что я ему ответил? Бог дал тебе талант  для того, чтобы ты отдавал его своему народу.

Мог ли Булат представить в детстве, что встанет во главе такого национального оркестра?

– Кроме гармошки, у вас остались яркие воспоминания детства?

– Детства? Для меня это война, холод, голод, работа. Нам, детворе, приходилось много работать, особенно летом. То на прополке пшеницы, то в саду на уборке урожая, то дома. У меня до сих пор на ноге шрам как метка того далекого времени.

– А что произошло?

– Мы, четверо мальчишек, убирали в саду урожай. Я нашел ветку груши, на которой было много плодов. Залез на дерево, начал собирать груши. И вдруг сын нашего садовода Кузьмы Тотрова, поднимаясь, наступил на мою ветку, и я полетел с нее вниз. Еще и ведро вдогонку мне на голову упало…

Да, детство… Помню, как на окраину нашего села Ольгинского немцы сбросили бомбу. Грохот стоял такой, что стекла в оконных рамах дрожали и лопались. А еще помню, как немцы килограммовые бомбы сбрасывали в лес, а мы, мальчишки, собирали осколки…

Отец у меня был знатным механизатором. За хорошую работу он даже удостоился подарка лично от товарища Сталина. А еще его грудь украшали орден Ленина и две медали.

Грамотным отец не был. А вот мама училась в Ольгинской женской гимназии во Владикавказе. Вот она-то и учила меня писать и читать.

– Ольгинское, откуда вы родом, – знаменитое село. Там еще до революции был мощный самодеятельный драматический кружок. Из Ольгинского родом первая осетинская писательница-драматург, борец за права женщин Роза Кочисова…

– Кочисовы – наши соседи. Первые свои песни я написал на стихи Мухарбека Кочисова – племянника Розы. Хорошо помню мать Мухарбека Зину. Отец его был белогвардейским офицером. Он скрывался. А еще помню, как голосили женщины, когда пришла похоронка на Мухарбека. Он погиб в 1944 году на Украине.

Мухарбек был влюблен в актрису Берту Икаеву. В результате их переписки собралось две общие тетради стихов. Замечательный был поэт. Его творчество меня по-настоящему захватило и вдохновило.

– А в музыкальное училище вы пошли учиться целенаправленно?

– В училище я попал, можно сказать, случайно. После седьмого класса меня приняли туда поначалу даже без документов.

– ?

– Да, во время летних каникул я приехал из Ольгинского в город. И моя двоюродная сестра Зельда повела меня в Дом творчества. Он тогда размещался в здании нынешнего Национального музея. Там же находилось и министерство культуры. Так вот, в Доме творчества как раз собрались композиторы братья Кокойти, Александр Поляниченко, Ефим Колесников, Леонид Кулиев. С ними же там был и Дамбол Леков, который дружил  с отцом Зельды. Это потом я пришел к выводу, что у них, по-видимому, был сговор. Но тогда я ни о чем даже и не догадывался. Они стали меня прослушивать: проверять слух, чувство ритма. И написали мне направление в музыкальное училище на гобой, фагот, кларнет. Я даже не знал тогда, что это за инструменты.

Легендарные композиторы Осетии уже в маленьком Булате ГАЗДАНОВЕ увидели разностороннего музыканта и хорошего дирижера оркестра.

Директор училища Владимир Владимирович Горшков, который в ту пору являлся и художественным руководителем симфонического оркестра, меня тоже прослушал вместе с завучем Павлом Матвеевичем Антонюком, который потом вел у нас сольфеджио. Я сказал, что документов с собой у меня нет. И меня приняли пока без документов.

– На какое отделение?

– Сразу на три – народное, дирижерско-хоровое и в класс гобоя. На гобое, правда, я учился играть только один год.

Какие у нас в училище были в ту пору преподаватели! Нина Карницкая, Николай Паненко, Леон Давыдов… Они, как родители, окружили нас заботой и вниманием. Таких педагогов сейчас нет. Мы слова громкого никогда от них не слышали. А как мы их уважали, как боялись разочаровать. Они очень любили детей. И мы это чувствовали. Такое невозможно было не почувствовать.

– И на каких инструментах в итоге вы научились играть?

– На гармошке, как вы знаете, я играю с детства. А в училище научился играть на фортепьяно, домбре, балалайке. Кстати, в первом квартете, где я играл на гармонике, были, кроме меня, три балалаечника – Шериффа Агаева, Роза Гуриева и Бибо Ватаев. В конце 50-х – начале 60-х, когда создавался квартет, Бибо еще не уехал учиться. Он был во вспомсоставе театра.

Когда еще не было нынешних разочарований.

Помню, как мы тогда все горели. Показали, в конце концов, то, что подготовили. И музыкальный редактор на радио Венера Галунова дала добро. Так мы вышли в эфир. А потом на радио посыпались заявки…

Позже Бибо уехал учиться. На его место пришел Сергей Ахполов. Потом с нами начал играть Сергей Овечкин. До сих пор сохранилась наша первая пластинка.

– Вы с такой теплотой вспоминаете сегодня ваших учителей. Но ведь и вы сами столько времени и сил отдали педагогической деятельности. Преподавали в училище искусств, педучилище, колледже культуры.

– Да, но начиналось все еще в конце 50-х годов. Я тогда работал в интернате для одаренных детей, которых собирали по всем селам республики.

– Я слышала об этом интернате от нашего известного драматического артиста Казбека Суанова. Он там учился.

– Да, и Казбек там учился – играл на балалайке. И Таймураз Кокаев – художественный руководитель детского хореографического ансамбля «Маленький джигит». Он играл на кларнете. Много в интернате было талантливых, одаренных детей.

Так вот, именно директор этого учебного заведения Людмила Федоровна Саблина впервые в республике ввела факультатив по осетинской гармонике. Закупила десять гармошек.

Тогда же, работая в интернате, я начал собирать материалы для своих сегодняшних изданий. Исписал две общие тетради, с которых все и началось.

– Что это за издания? Расскажите, пожалуйста.

– У меня накопилось много материалов, на основе которых было издано сначала учебное пособие для 1-2 классов «Школа игры на осетинской гармонике». Над этим пособием я работал давно, но никак не мог издать. Однако сегодня с компьютером все возможно.

Чуть позже вышла и моя другая книга «О тебе я пою». Я сам на компьютере «от и до» все набрал, все свои 50 песен. Спонсоров у меня нет. Поэтому приходится все делать самому.

Потом, спасибо Зурабу Хадонову, я получил 100 тысяч – премию «Яблоко нартов». 30 из них раздал оркестрантам, у которых мизерная зарплата. А остальные пустил на издание учебного пособия «Школа игры на осетинской гармонике  для 3-5 классов».

– Вы упомянули 50 написанных вами песен. Но ведь, кроме песен, вы писали еще и музыку к спектаклям Осетинского, Русского, Дигорского театров, музыку к кинофильмам, таким, как «Фарн», «Во всем виновата Залина», «Ритмы Иристона». Расскажите, а с чего все началось?

– Музыкальным оформлением спектакля я занялся впервые в 1958 году, будучи еще студентом Гнесинки. Это был дипломный спектакль «Мухтар» осетинской студии Щукинского училища. То была вообще первая постановка в сопровождении осетинской гармошки. Кроме того, главная героиня спектакля Фари, роль которой играла Орзета Бекузарова, была гармонисткой. А так как Орзета на гармошке не играла, озвучивал ее я. Правда, в программках все это тогда не было отражено.

Второй спектакль, где звучала осетинская гармоника, – «Песня Софьи» по пьесе Георгия Хугаева. Музыку к спектаклю написал Христофор Плиев. А я в оркестровой яме вместе с оркестром играл на гармошке. Помню, зрители все норовили туда заглянуть.

– С 1966 года вы – дирижер оркестра народных инструментов Гостелерадио Северной Осетии. То есть в этом году как раз исполняется 45 лет с тех пор, как вы связали свою жизнь с этим творческим коллективом. Скажите, что для вас оркестр?

– Оркестр значит очень многое. И не только для меня – для нации. Хочу сказать, что мы не только сохранили наш фольклор, но и придали музыкальным произведениям более мощное оркестровое звучание. Оркестр – собиратель фольклора. Сохранились обработки музыкальных произведений Юрова, Овечкина, Кулиева. Все это в записях фирмы «Мелодия». Сохранились в записях и произведения наших классиков – Аликова, братьев Кокойти, Долидзе, Плиева, Габараева, Хаханова, Гуржибекова. Все, что писалось в то время, первые исполнители, партитуры – все сохранено. Например, в записи можно услышать первого исполнителя песен Георгия Гуржибекова – Петра Бутаева.  Тогда представители фирмы «Мелодия» приезжали к нам ежегодно.

Была выпущена юбилейная пластинка Симы Ревазовой. Есть пластинки с песнями в исполнении Кима Суанова, Эмилии Цаллаговой, Федора Суанова, Таисии Тогоевой, Петра Мукагова, Долорес Билаоновой. Есть на дисках и все оркестровые пьесы.

В оркестре была и своя композиторская школа – Николай Петров, Юрий Дзитоев, Роза Гуриева, Валерий Цибин, Георгий Могильченко и другие.

– Чем сегодня живет оркестр?

– Сегодня, мягко говоря, оркестр переживает не лучшие времена. Как ни горько об этом говорить, он никому не нужен. В 1943 году, когда создавался, был нужен, а сейчас – нет.

В настоящее время мы по-прежнему пребываем в здании радиокомитета, откуда всех давно переселили. Только мы остались в этом аварийном здании. Всю зиму репетировали в студии, где всего семь градусов тепла. Но мы работали, не расслаблялись.

Я писал обращения, просил передать нам клуб имени Коста Хетагурова по улице Павленко. Писал главе республики Таймуразу Мамсурову. Письмо было переадресовано в министерство культуры, которому в 2005 году был передан оркестр. Министерство переадресовало его в мэрию. Оттуда нам ответили, что в клубе – детский ансамбль.

Афиша, которой можно гордиться.

Я, честно говоря, не понимаю, почему я должен ходить и просить? Мне что, 16 лет? Почему я должен ходить с поклоном к каждому? Ведь это государственный коллектив, который нужно поддерживать.

Я хотел бы открыть при оркестре детскую студию. Нам, как воздух, нужны молодые музыканты. Нужны вокалисты. Неужели республика не может три ставки выделить для солистов? Опять же зарплаты у оркестрантов нищенские – от пяти до семи тысяч. И  то семь тысяч – это всего лишь две ставки. Хотелось бы еще духовую группу обновить.

Но, увы… Сегодня все поставлено на коммерческие рельсы. Все хотят что-то захватить, будто на тот свет с собой унесут. Мы пытаемся сами зарабатывать. В результате две домбры купили за 38 тысяч рублей, одну, бывшую в употреблении,– за 10.

Но ведь нельзя же все на свете измерять деньгами. Мы ездим с концертами по районам, часто выступаем в школах. Цена билета доступная – 100 рублей. Для школьников – 50. Телерадиокомпания нас не приглашает. Чтобы выйти в эфир, нужно платить. Раньше платили гонорар композитору за написанное произведение. Теперь надо платить за то, чтобы оно прозвучало.

А ведь сколько я за свою творческую жизнь дал шефских концертов! Начинал еще с Хаджиумаром Абаевым, Таисией Тогоевой, Федором Суановым. Мы давали концерты во всех горных селах Северной Осетии и в Южной тоже выступали. Тогда велась пропаганда национального искусства. А сейчас только деньги у всех на уме. Если бы тогда мне за все платили, я бы сейчас для своего коллектива большой концертный зал мог бы купить.

– Грустно все это. Конечно же, культура, искусство нуждаются в государственной поддержке. И все-таки, несмотря на названные вами большие проблемы, не могу не спросить о планах на будущее. Они есть?

– О каких планах может идти речь, если никому ничего не нужно!? Вот, например, к 9 Мая мы подготовили программу, в которой звучали стихи поэтов-фронтовиков Хазби Калоева, Гриша Плиева. Стихотворение Гриша о не вернувшихся с войны семи братьях Газдановых читалось под музыкальную балладу о братьях Газдановых Коли Петрова. Жанна Габуева очень проникновенно исполняла «Завещание матери». Словом, был подготовлен музыкальный концерт.

Мы пригласили министерство культуры, отдел культуры городской мэрии, редакцию газеты «Растдзинад». Хотели подготовленную программу показать, надеялись на поддержку. Мы не в состоянии снимать зал за 30-50 тысяч. Но, увы, никто к нам так и не пришел. Никому это не было интересно…

– Да, непонятная и неприятная ситуация. Что, по-вашему, нужно делать, чтобы изменить хоть что-то к лучшему?

– Национальной культуре, искусству должно уделяться настоящее внимание. Но те, кто любит нашу культуру, судя по всему, люди несостоятельные.

Надо больше привлекать молодежь. Мы поэтому и работаем в школах. Ведь подрастающее поколение, к большому сожалению, не знакомо не только с творчеством осетинских композиторов, но и с поэзией Коста.

А если нет настоящей музыки, то и драма, и танец не будут развиваться. Мы, музыканты, должны ежедневно приносить людям «пищу». Под пищей я имею в виду хорошую песню, хорошую оркестровую пьесу.

Скажите, а какой вопрос вам никогда не задавали, но очень хотелось бы, чтобы он прозвучал?

– Меня никогда не спрашивали о том, куда идет национальная музыка. А поговорить на эту тему хотелось бы. Старшее поколение композиторов ушло. Сегодня не создаются такие произведения, какие писали Хаханов, Габараев, братья Кокойти, Гуржибеков, чьи песни пела вся Осетия. В ту пору во всех техникумах и вузах были свои хоры и оркестры народных инструментов. Даже у шахтеров Садона был свой хор. Я помню, когда открывался Зеленый театр, выступал сводный хор из 1200 человек!

Сейчас национальная музыка движется к закату. Скажите, за последнее время было создано хоть одно произведение, которое может спеть нормальный вокалист? В пределах квинты пишутся песенки. И люди уже к этому привыкли. А тексты какие? Какие тексты, такая и музыка…