Алла ДЖИОЕВА: «Я не делаю немыслимых обещаний…»

Считанные дни остаются до 13 ноября – даты, на которую назначены выборы Президента Республики Южная Осетия. Принесут ли выборы долгожданные перемены в жизнь простых людей или произойдет всего лишь «смена вывески», а то и вовсе всем по-прежнему будет заправлять клан Кокойты? К великому огорчению, ответ на этот вопрос, судя по всему, будет зависеть не только от избирателей.

О том, как проходит предвыборная кампания, о своих целях, направленных на возращение Южной Осетии в правовое, цивилизованное русло, когда все определяется не вердиктом одного человека, а строгим соблюдением закона, ответственностью каждого руководителя перед народом, о своих опасениях, связанных с различными технологиями в процессе голосования и подсчета голосов, в беседе с главным редактором сайта «Осетия-Квайса» Игорем ДЗАНТИЕВЫМ рассказала кандидат в Президенты РЮО Алла ДЖИОЕВА.  

– Что побудило вас баллотироваться на высший в республике пост? Ведь, насколько известно, первоначально предполагалось, что вы идете плечом к плечу с Дзамболатом Тедеевым.

– В условиях, когда ценз оседлости получил в Южной Осетии совершенно необыкновенную противозаконную трактовку, ибо закон обратной силы не имеет, с дистанции были сняты политические тяжеловесы. И, прежде всего, Дзамболат Тедеев, который, уверена, реализовал бы наши общие планы и чаяния народа. Вот тогда я и вынуждена была принять столь серьезное решение.

Некогда Франклин Рузвельт сказал: «Не стоит начинать заниматься политикой, если у вас не толстая, как у носорога, кожа». У меня она далеко не толстая, хотя в последнее время, честно скажу, немного «погрубела». И, тем не менее, я это решение приняла.

Я люблю Южную Осетию, за судьбу которой у меня действительно болит сердце. Здесь, в Цхинвале, я родилась, здесь окончила школу, здесь живу, здесь все мои родные и близкие люди, здесь – мое будущее и будущее всех наших младших. И я понимаю, что если сумею сформировать серьезную команду сподвижников, то мы сможем изменить жизнь Южной Осетии к лучшему и поставить во главу угла государственные ценности. Эта вера не гипотетическая, она абсолютно обоснованная.

– Вы упомянули пресловутый ценз оседлости, и сейчас все увлеченно бросились выяснять: «выезжал – не выезжал». Вы все время жили в Южной Осетии?

– Я окончила Одесский государственный университет, филологический факультет. Хотя мечтала, стать юристом. Наверное, это была дань моде. Но поступить на юридический факультет не удалось, поэтому я получила филологическое образование и, возможно, по жизни осталась учителем.

– По-моему, вы не жалеете, что не стали юристом. Имею в виду то, что в последние годы в Южной Осетии произошла дискредитация профессии юриста, и в нынешней выборной кампании это проявилось особенно отчетливо.

– Когда я говорю о государственных ценностях, слово закон приобретает особый смысл. Вы правы, у нас произошла очень серьезная дискредитация тех органов, которые призваны обеспечить верховенство закона. Закон у нас именуется фамилией одного высокопоставленного человека, который подмял под себя и судебную власть, и надзирающую за точным выполнением законов прокуратуру, и, более того, даже парламент Республики Южная Осетия.

– Вот вы сказали о команде. В предвыборный период все чаще слышны голоса, что руководящие должности в правительстве и в других управленческих структурах следует формировать на основе местных кадров, ничего при этом не говоря о профессиональных качествах. Плюс намекают на то, что все зло в Южной Осетии идет от приезжих, которых некоторые даже называют «челябинскими мародерами». А вот сами местные руководители – будто бы ангелы и профессионально состоятельны. Я считаю такие обращения к избирателям откровенными спекуляциями. Ваша точка зрения на этот счет?

– Во-первых, я не буду квалифицировать челябинцев таким отрицательным словом по той простой причине, что указы о их назначении подписывал президент и утверждал парламент. Поэтому ответственность несут они все, вместе взятые.

Что касается моей кадровой политики, то я очень большой сторонник Владимира Владимировича Путина. Чем это обусловлено? Не только тем, что он в жесточайших условиях сумел сохранить целостность России, что самое важное, а и, например, его подходами к кадровой стратегии. Профессионализм плюс патриотизм – это его лозунг. И мне он очень близок.

Несомненно, при наличии местных кадров нет необходимости искать их где-то. Но если будет какая-то отрасль, где не будет человека, который может в соответствии с духом XXI  века и требованиями современных технологий вести дела, то я вполне допускаю, что загляну в своеобразный кондуит. И, если в нем есть наши земляки, которые на достойном уровне смогут исполнять должностные обязанности, то их надо пригласить. А если и в этом кондуите не будет, то надо искать российских профессионалов.

– А в какой мере соответствуют провозглашенным вами принципам нынешние руководящие управленческие кадры?

– Позволю себе еще одну цитату, на этот раз великого Петра. Однажды в сердцах он сказал, что многих министров не взял бы себе в лакеи. Я ни в коем случае не хочу обидеть никого лично. Просто констатирую факт: если народ доведен до такого плачевного состояния, то, очевидно, многие представители власти не соответствуют занимаемым должностям. И тут не может быть деления на своих и чужих. Нынешняя власть не состоялась целиком. Больна вся система государственного управления Южной Осетии. Она нуждается в радикальных переменах.

– У вас состоялось уже много встреч с избирателями. Вас что-то удивило?

– В Южной Осетии уже никто и ничему не удивляется. Как я и ожидала, общая первоначальная атмосфера всех встреч – настороженность. И это понятно. Потому что самая большая беда, принесенная действующей ныне властью, это не столько разворованные где-то какие-то средства, сколько раскуроченные человеческие сердца. Пессимизм, который царит сегодня в обществе, преодолеть весьма и весьма тяжело. Но именно в этом и состоит миссия моих предвыборных встреч – подарить людям надежду на свет в конце тоннеля.

Вместе с тем я всегда декларирую свою четкую позицию: вы имеете право на импичмент. И не через пять лет, когда уже мало что можно бывает изменить, а, например, через год президентской деятельности. Для этого достаточно собрать энное количество подписей и запустить этот механизм недоверия руководителю республики. Такая прямая подотчетность народу стала одним из ключевых тезисов моей предвыборной программы. Если через год я не исполню того, что наметила на ближайшую перспективу, оставляю право за народом поднимать на референдуме вопрос о недоверии президенту.

– Принцип ответственности нового Президента РЮО – во главу угла?

– Абсолютно.

– А как быть с парламентом республики, который, мягко говоря, избран весьма странным способом?

– Я хочу вам сказать, что партийная система, конечно, очень хороший механизм, но в Южной Осетии эта система не сформирована. Более того, она не развивается. Партийцы, это касается в равной степени всех без исключения, вспоминают о народе перед выборами и точно так же благополучно забывают после выборов. Поэтому считаю, что на данном этапе прямые выборы депутатов носят в Южной Осетии более оправданный характер, нежели все другие выборные формы. Парламент должен быть реорганизован. Там немало достойных людей – высокопрофессиональных, высокообразованных. Таких людей, несомненно, хотелось бы сохранить. Но пусть их изберет народ.

А что касается понятия «хорз лаппу», то при всем моем огромном уважении к ним, закон – это не «хорз лаппу». Ситуация требует очень высокого понимания своей ответственности.

– Встречи с избирателями у вас проходят по всей республике. Знаю, что состоялась она и в Квайсе. В каком ряду в Доме культуры сидел мэр города Инал Остаев?

– Ни в каком. К сожалению, я вынуждена подчеркнуть некую некорректность с его стороны по отношению ко мне. Потому что, просидев несколько часов вместе с Анатолием Ильичем Бибиловым, он демонстративно ушел с моей встречи. А моя встреча была запрограммирована следом за встречей Бибилова.

– Маленькая деталь, объясняющая предыдущий вопрос. На вашу встречу с избирателями Остаев вообще не остался, с другими кандидатами сидел в глубине зала с краю, а вот в случае с Бибиловым передвинулся в первый ряд, как бы демонстрируя приверженность и готовность к возможным косметическим переменам во власти. Но возвращаемся непосредственно к встречам. Пессимизм понемногу уходит? Люди верят, что возможны честные выборы?

– Вы знаете, одна дама мне сказала после встречи: «Алла Алексеевна, не знаю, выберут вас или нет, но я хочу вам сказать огромные слова благодарности, потому что я почувствовала себя сегодня человеком». Эти слова очень точно показывают, до какой глубины у нас произошло размежевание населения и власти, и насколько велико неверие к этой власти. Никто не имеет права обманывать доверие народа, и тем более никто не имеет права его эксплуатировать. И каждый из тех людей, кто выходит сегодня к аудитории, должен понимать, сколь он ответственен. Поэтому я не делаю немыслимых обещаний. Тем более, никому не обещаю преференций, не раздаю подарков. Даже если бы у меня были для этого финансовые возможности, посчитала бы ниже своего достоинства делать это перед выборами. А вот некоторые кандидаты прибегают к таким методам, хотя могли бы милосердие, гуманность и свою широкую душу продемонстрировать за целых три послевоенных года и пораньше.

Моя серьезная претензия к кандидатам, состоящим в должностях, еще больше заключается в том, что они все видели регрессивное движение Южной Осетии и молчали, не поднимали свой голос. А теперь критикуют, находясь, в общем-то, на «хлебных» местах. Но разве тот же первый заместитель мэра города не несет ответственности за то, что происходит в Цхинвале, и какая в нем царит разруха?

– Он объявил, что собирается бороться с коррупцией.

– Несомненно. И глава МЧС будет, несомненно, бороться. И министр информации. И директор хлебокомбината. Критиковать и обещать золотые горы сегодня – это значит получить разрешение и делать это только для того, чтобы набрать электоральный капитал.

И еще я бы хотела вновь сказать: задействован огромный административный ресурс, что является деянием незаконным. Обычная практика, когда какой-то «должностной» кандидат на 10-12 служебных автомашинах, принадлежащих ведомству, едет в район по предвыборным делам. Но кандидат в президенты сейчас, в предвыборный период, является освобожденным министром, и у него нет прав делать такие жесты. Все эти и многочисленные другие нарушения никем не констатируются. Закон в Южной Осетии носит сугубо выборочный характер: когда хотят – его применяют, когда хотят – его игнорируют.

– А что же те кандидаты, которые, условно говоря, не входят в высокую номенклатуру власти? Были сообщения о том, что несколько таких кандидатов выработали единую платформу противостояния нынешней власти и хотели объединиться. Не получилось?

– Не просто хотели объединиться, а объединились. И это продекларировали, чему я была непосредственным свидетелем. А что случилось? Скорее всего, задействованы механизмы отторжения, понимая, что шесть зарегистрированных кандидатов – это сила. Вначале один отказался, хотя уже устное согласие дал, и просто на тот момент не было готового документа. Пока этот документ готовился, некоторые уже подверглись, по всей вероятности, какой-то обработке. И потому отказались подписать соглашение.

Но после того, как двое вышли из этого соглашения, еще двое к нему присоединились. И вновь вмешались некие силы, которые целенаправленно на шахматной доске передвигают фигуры, так или иначе нейтрализуя усилия то одного, то другого.

– До конца предвыборной кампании осталось совсем мало времени. Шансов на альянс нет?

– Частично есть. В настоящее время идут еще переговоры кое с кем. И сказать, что эта идея абсолютно не реализовалась, я не могу.

– В чем, на ваш взгляд, причина того, что избирательные участки на территории Северной Осетии так и не были открыты? Какова ваша позиция  по этому вопросу?

– Человек имеет свойство менять свою точку зрения, если она ошибочна. Таким образом, не открывая избирательных участков на территории Северной Осетии, руководство Южной Осетии подтверждает нелегитимность парламентских выборов 2009 года и президентских выборов 2006 года. В чьих это интересах и почему это делается? Надо полагать, не в интересах народа, если ему не позволяют воспользоваться своим конституционным правом избирать.

– Если нет участков во Владикавказе и в Пригородном районе, а пропускная способность на пограничном пункте «Нижний Зарамаг» по меркам большого количества избирателей Южной Осетии, проживающих в Северной Осетии – мизерна, то зачем напечатано такое большое количество – 50 тысяч! – бюллетеней?

– Работая шесть с половиной лет министром образования, я имела весьма четкую статистику. С 2001 по 2007 год на территории Южной Осетии максимальное количество учащихся с первого по одиннадцатый класс составляло 5 тысяч человек. В отдельные годы чуть-чуть больше. Как поступают социологи? Умножают эту цифру на четыре. Получается двадцать тысяч населения. Добавим для верности еще 10 тысяч. Получится 30 тысяч. Вот и посчитайте, сколько именно в Южной Осетии проживает избирателей.

И когда я слышу, что в Южной Осетии 40 тысяч избирателей, а бюллетеней печатается еще больше, то я, живущая там, зная условия нашего маленького государственного образования, прекрасно понимаю, что это – к фальсификации. Кто потворствует ей, тоже очевидно.

Позавчера я была в Ленингорском районе и констатировала, что есть участки в селах, в которых ни одного дымка в очень холодный день не было. Чем не еще один механизм для фальсификации выборов? В самом Ленингоре у людей нет паспортов граждан Республики Южная Осетия. Есть только форма №9. И мне будет очень интересно, какое итоговое количество избирателей покажут в Ленингоре, потому что я была там, когда до выборов оставалось 14 дней, и попросила во многих местах показать мне списки избирателей. А это мое конституционное право – за 15 дней до выборов ознакомиться с этими списками. Увы, я их не смогла увидеть ни в одном месте.

– Почему?

– Потому что их не было.

– Показательно.

– А это значит, что откуда-то будут извлечены либо старые списки, либо применены какие-то еще хитрости. И так везде и во всем.

– На любых выборах решающий фактор – процесс подсчета голосов. На нынешних выборах, судя по тому, что вы говорите, он будет не таким благостным и справедливым, каким должен быть. Будет ли в этих условиях возможность того, чтобы восторжествовала объективность?

– Я россиянка по духу и по гражданству. Моя приверженность России – не от сегодняшнего дня. Она фундаментальна. Но я не понимаю многих вещей в современной российской политике. В частности, не понимаю, почему так открыто Россия обозначает персону, на которую якобы делает ставку. Почему не дать возможность самому народу Южной Осетии сделать этот выбор – свободный и объективный? Мне это непонятно.

– Есть ли организационные ресурсы у вашего штаба, чтобы обеспечить сколько-нибудь надежный подсчет голосов на всех избирательных участках?

– Мы пытаемся это делать. Подбираем 85 представителей с правом подписи и 85 наблюдателей. И, конечно, связываем с этим определенные надежды. Но есть отдаленные труднодоступные села. Есть Ленингорский район. Есть, в конце концов, ресурс силовых структур в Южной Осетии, которые кто-то подталкивает к неординарным действиям.

Как человек, который всю жизнь в образовании, не допускаю и мысли о расслоении граждан Южной Осетии по разные стороны баррикад. Есть такое понятие, как ответственность за судьбу конкретного человека и народа в целом. И эта степень ответственности должна быть высокой. К этому я всегда призываю других кандидатов. Но к великому сожалению, часто это бывает гласом вопиющего в пустыне.