Валерий ДЗГОЕВ: «Я рассматриваю образовательную сферу исключительно как кадровое подспорье экономики»

Есть люди, которых жизненная судьба словно испытывает на прочность. Она им преподносит ситуации-ребусы, когда нет хорошего решения, но в лабиринте путей-дорог надо найти правильное направление, которое будет наименее болезненным. Если бы это была не реальная жизнь, а высшая математика, то Валерий ДЗГОЕВ, блестящий специалист в этой области, подошел бы к такой задаче с огромным интересом. Но в 1998 году, с которым у каждого взрослого россиянина ассоциируется страшные слова – «дефолт», «гиперинфляция», «банкротство», только смелый человек, умеющий взять на себя бремя ответственности и просчитывать последствия, мог в роли министра финансов удержать в шторм кризиса дотационный корабль Северной Осетии на плаву.

Математик Валерий Дзгоев еще до разразившегося кризиса нашел себя в современной России в новом качестве. Он сумел не остаться на обочине происходивших процессов, успешно дебютировал в банковском бизнесе, одновременно сохраняя верность фундаментальным знаниям. Именно поэтому Дзгоевым и был учрежден для одаренных школьников республиканский конкурс «Кредо-знания», который, как непотопляемая субмарина, прошел по рифам реформ и за пятнадцать лет утвердился в качестве обязательного атрибута интеллектуальной жизни Владикавказа и всей Осетии.

Сегодня Валерий ДЗГОЕВ, который возглавляет в Москве престижный издательский дом «Бюджет», отмечает 60-летие. В канун юбилея с ним встретился главный редактор сайта «Осетия-Квайса» Игорь ДЗАНТИЕВ.

– Как себя чувствует человек, который подходит к такому знаковому с точки зрения трудового кодекса рубежу? Есть предчувствие, что после шестидесяти в какой-то мере начинается новый жизненный этап?

– Мне кажется, да. Потому что когда у тебя уже взрослые дети, то разумному человеку нужно это четко сознавать. Не случайно же в трудовых коллективах прижились «проводы на пенсию». Хотя это не означает, что ты выходишь полностью из активной жизни, но, тем не менее, есть понимание того, что в танкисты тебя уже не возьмут, и в космонавты – тоже. Как сказал один мой знакомый: «Туда, куда ты идешь, я оттуда уже давно вернулся». А, с другой стороны, мне очень нравится, по-моему, у Окуджавы есть такие слова: «Легко и просто век почти уж прожит…» Мне вот такой подход по душе.

– Все это так. Но есть много людей, и Осетия не исключение, которые и в восемьдесят дадут фору молодым – и по работоспособности, и по быстроте умственной реакции, не говоря уже о мудрости и опыте…

– Чем это определяется? На мой взгляд, образом жизни и тем, сколько тому или иному человеку отпущено в естественном процессе. Недавно по телевидению показывали математика, академика Никольского, которому 105 лет. А мои друзья – профессора Гончаров и Лавров – мне рассказывали, что еще лет пять назад они с ним на троих бутылку могли «раздавить». Никольский – выдающийся человек. Он, правда, сейчас уже сильно сдал, но его феномен характеризует жизненную силу целеустремленной личности.

Так что свой возраст я ощущаю в основном философски, что нисколько не сказывается на распорядке дня. Да и мои планы меньше тоже не становятся.

– Словом, можно сказать, что ваш юбилей – это не более, чем «круглая» дата и веский повод ее отметить, но никак не кардинальное изменение образа жизни?

– Скорее, это будет знак уважения друзьям, которые, конечно же, не поймут, если я сделаю вид, что юбилея не существует. Вместе с тем, если шире отвечать на вопрос, для любого человека важна мотивация. Я как-то купил книгу, в которой рассказывается, как опытные психологи читают лекции, побуждая людей к активной деятельности. В ней в качестве примера приведены слова одного из лекторов: «Вам тяжело вставать с кресла, вы чувствуете, как на вас давят годы… А вы знаете, что столько-то опрошенных сказали, что главные свои подвиги они совершили после 60-ти?!» Этот пример убеждает: возраст – возрастом, но и от человека много зависит.

– Действительно, с годами приходит житейская мудрость. А еще – взгляд на пройденный путь.  Если то, что было в вашей жизни, разбить на десятилетия, какой период пролетел, как один миг? Хотя, конечно, говоря песенными словами, все годы, как птицы, летят …

– Да, это давно замечено и философами, и поэтами. Чем старше становишься, тем быстротечнее время. В молодости было не так. Но тут уж ничего не поделаешь. Вместе с тем очень важно быть увлеченным. И в этом смысле я счастливый человек, потому что 70-е годы провел в Сибирском академгородке с выдающимся коллективом, кафедрой алгебры и математической логики, школой академика Мальцева и Ершова.

Ершов – мой учитель, недавно мы отметили его семидесятилетие. Это очень крупный ученый. Посудите сами, в 1966 году в 26 лет он решил сложнейшую математическую проблему и стал доктором наук. Причем, всемирно известным. Мне посчастливилось к нему попасть, и за это я очень благодарен судьбе. Рекомендовал меня и еще нескольких ребят из республики профессор Амырхан Хаджумарович Гудиев, бывший ректор Северо-Осетинского государственного университета, ныне покойный. Он все время говорил нам, что надо учиться, набираться больших знаний.

И вот 70-е годы я провел в Новосибирске. Наша кафедра даже по меркам академгородка была очень мощной. Пятерку за дипломную работу ставили выпускнику только в том случае, если она была опубликована в академическом журнале. То есть если сделано некое открытие. На кафедре было 10 докторов наук, 3 члена-корреспондента Академии наук СССР. В советское время это был весьма достойный научный уровень, которым мало какая организация могла похвалиться. Эти годы не только меня многому научили, но дали дружбу с членкором РАН Сергеем Гончаровым, с профессорами братьями Анатолием и Юрием Кусраевыми, с профессором Василием Габеевым и многими, многими людьми, дружба с которыми наполнила мою жизнь большим и интересным содержанием.

– Прекрасно, когда ректор заботится о будущем своих наиболее способных выпускников. Гудиев так трепетно относился именно к математикам?

– Нет, абсолютно ко всем. Математикам он сам давал рекомендации, остальным – официальное направление. Когда я поступил на физико-математический факультет СОГУ, то у нас даже ни одного кандидата наук не было. Факультет был вообще неконкурентоспособный. Был лишь один кандидат педагогических наук, доцент. А физики, математики со степенями появились потом… И в том, что впоследствии физико-математический факультет СОГУ стал совсем другим по своему уровню, в этом огромная заслуга Амырхана Гудиева и известного нашего профессора Николая Сиукаева. Сегодня, к величайшему моему сожалению, физический факультет закрылся вообще. Это большая трагедия для республики, потому что физика – это единственный предмет, который ориентирует детей на инженерные знания еще в школе.

– Нынешняя беспокойная жизнь часто не позволяет даже задумываться о таких, казалось бы, не самых главных вещах. Но вы-то знаете, что говорите. Мне тоже представляется, что современные тенденции требуют инженерно-технических знаний. Увлечение штамповкой усредненных экономистов и юристов бесперспективно. Мы и в самом деле не успеем оглянуться, как попадем в сильнейшее отставание по уровню базовых знаний…

– Я думаю, что закрытием факультета в Осетии подорвана генетика будущих поколений технарей. Более того, я в этом убежден. Это ужасно.

А взять аграрный сектор и ряд других прикладных направлений. Мы отброшены на годы назад. Считаю, что надо принимать специальную общереспубликанскую программу и срочно попытаться остановить эти негативные процессы.

– Вернемся в Сибирь, в ваши счастливые годы в сибирском академгородке…

– Это, действительно, было время, которое остается с тобой навсегда. Но, к сожалению, мой сибирский период не затянулся, и 80-е годы я провел в СОГУ – по настоянию родителей вернулся во Владикавказ. Работал старшим преподавателем, потом доцентом, потом заведующим кафедрой СОГУ. Дома моя стезя была уже чисто педагогическая. И я старался не замыкаться в студенческих аудиториях. С 1984 года ежегодно проводил со школьниками какие-то акции. Сначала шесть лет подряд организовывал летнюю школу юного математика-программиста на базе пионерского лагеря «Шахтер». И это было очень здорово. Потом при поддержке ректора А.Галазова организовал воскресную школу на факультете и предложил распространить это на весь университет. Надо отдать должное Галазову, он реагировал на новые предложения очень здорово, вникал в суть моментально, а если видел, что предложение стоящее, очень поддерживал. И даже старался внести свою лепту. Воскресную школу, например, он хотел назвать малым университетом – чтобы школьники чувствовали, что шагнули в новый мир знаний.

– С политической деятельностью Галазова можно поспорить, а вот университет, наверное, был его стихией?

– По части университета соглашусь с вами. Галазов-ректор на самом деле реагировал очень хорошо на все новое. Слушал, слушал собеседника, потом у него глаза загорались, и он включался в обсуждение проекта: «А я вижу это так…»

– Но вдруг настало время, когда все привычные представления стали рушиться, что испытала на себе в полной мере и высшая школа. Вы быстро поняли, что налицо – не просто кризис, а нечто большее? Что, как прежде, уже не будет?

– Иллюзий не было. Было ясно, что строится новая страна с совершенно иной, чем раньше, системой. В 90-е годы я уже ушел в экономику и стал заниматься финансами, открыл банк. Это были пять очень напряженных лет.

– А как вообще к вам пришло решение круто изменить род деятельности?

– Чисто математически. У меня есть один недостаток – я люблю планировать на десять лет вперед. Так уж устроен. И в 1984 году я понял, что чистая математика меня не прокормит. А в 1985 году на всесоюзной конференции по кибернетике я уже искал какие-то выходы. Друзья меня поддержали: «Ты прав, в провинции чистой математикой очень тяжело заниматься». Хотя есть энтузиасты, и это здорово. Я восхищаюсь тем как мой друг, профессор А.Г. Кусраев, очень серьезно на мировом уровне занимается фундаментальными исследованиями в математике.

Валерий Дзгоев (справа) и Анатолий Кусраев (слева) в гостях у конструктора ракетно-космической техники Гогки Токати в Лондоне.

А я в 1986 году стал научным руководителем вычислительного центра. В 87-м у меня уже были кое-какие заказы от заводов – физики нас брали на подработку на полставки (научно-технические работы).

В 89-м году мне наши программисты посоветовали заняться внедрением персональных компьютеров и создать малое предприятие – тогда они только начали появляться. И когда я открывал счет в Россельхозбанке, его руководитель Константин Кудаков спросил: «Ты же математик, как сюда попал?» Ну, я ему все, как есть, рассказал. Объяснил, что есть программисты, которые хотят внедрять компьютерное обслуживание по заказам. Он сразу заинтересовался. И мы тут же прикинули, что из себя представляет один операционный день банка, где все подсчеты велись на устаревших вычислительных машинах размером с большую комнату. Видя заинтересованность, я Кудакову предложил переоснастить банк, стал агитировать сделать его работу современной. Он задумался и, к его чести, дал нам заказ. Все-таки есть руководители, которые чувствуют веяния времени. Мы получил заказ сразу на 120 тысяч рублей, по тем временам большие деньги.

Приведу пример. Физики постоянно нас упрекали, что у нас, математиков, нет заказов. Я спросил Мэлса Бестаева, который тогда еще не был профессором: «Чтобы вы меня уважали, какой заказ у меня должен быть в первый год?» Он ответил: «Если будет 50 тысяч – нормально». А у меня-то уже 120!

Программисты – умные ребята, но они никогда банком не занимались, не знают банковскую специфику. Вот я и помчался сначала в Новосибирск, в академгородок, а потом и в Москву. Это был 90-й год. В газетах увидел два объявления о том, что Инкомбанк и Кредобанк продают программный продукт. Пошел в Кредобанк. Олег Кузьмин, программист, с которым мы дружим до сих пор (недавно пиво пили), собрал коллег, когда узнал, чего я хочу. И все стали меня убеждать: «Мы тоже все математики, и лучше нас ты ничего не сделаешь. Давай, бери наш программный продукт как партнер – 50 на 50.». Вот с этого и начался банковский бизнес. Но до этого мы с Зауром и с двоюродным братом Ахшаром уже занимались коммерцией.

– Начать бизнес с газетного объявления – для людей инициативных это была не такая уж и редкость в конце 80-х – начале 90-х. Но как вам удалось с компьютерных дел «перескочить» в собственно банковскую сферу?

– Когда я вернулся из Москвы во Владикавказ, мы начали формировать команду. В нее вошли Георгий Бугулов, мой друг и однокурсник, Женя Татаринов, другие ребята. Стали проводить автоматизацию отделений Россельхозбанка. Все у нас получилось, а через некоторое время ребята из Кредобанка открывали филиал в Грозном и заехали ко мне. И говорят: «Слушай, а что ты филиал не откроешь?» Так через год мы открыли филиал банка. Это было серьезное решение. Поддержал меня тогда мой друг Сослан Андиев. Мне, человеку, который всю жизнь занимался математикой, это было очень важно. Потому что, скажем, параллельно со мной человек открывал банк за месяц, а я целый год открывал филиал – не было ни денег, ни опыта…

Все лето 1993 года я провел в поисках помещения. Обошел все! К кому только не обратился. Еще важнее было собрать хорошую профессиональную команду. Мне кажется, что это удалось. Очень помогла Виолетта Байматова, которая и сейчас в Банке Москвы работает. Она привела грамотных специалистов. Мой брат Заур Дзгоев дал поддержку, у него был опыт партийной работы и связи с директорами заводов. Эти два человека всегда были рядом в трудное время становления, как и вся команда и вся моя родня. Помогло, конечно, и то, что в то время Кредобанк был сам по себе очень раскрученным. Ему было легко собирать клиентуру.

– Когда затевается новое дело, люди, стоящие у истоков, договариваются о каких-то общих принципах работы. Как было у вас?

– Думаю, помимо стремления соответствовать высокому профессиональному уровню, достоинство созданного нами учреждения было еще и в том, что нам удалось задать здоровый формат общения в коллективе. Мы сказали сразу: «Работаем по-честному. Никаких левых-правых схем!» И до сих пор, слава Богу, я считаю, что созданный тогда коллектив – один из лучших и в банковском деле, и по своему внутреннему микроклимату. То есть люди и атмосфера – от руководителя это зависит. Хочу сказать, что у моего брата Заура есть все качества, присущие хорошему банкиру, цепкий ум и сильный характер. Поэтому коллектив Банка Москвы, который он много лет возглавляет, так успешно работает. Ресурсы, люди, атмосфера – именно от этого зависит успех любого дела. Как в футболе – тренер собрал одних звезд, а команды не получилась – нет атмосферы в коллективе. А мы с первого и до последнего дня, пока головной банк в силу известных событий не обанкротился, работали очень хорошо и очень дружно.

– Интригует вопрос: как вы стали министром финансов? Ведь не каждый банкир становится членом правительства? Как это произошло?

– Как-то очень даже просто.

– Неужели без протекции? Не может быть, чтобы кто-то не замолвил за вас словечко Дзасохову?

– Представьте, что нет. С ним я познакомился в Нальчике, где проходил фестиваль «Мир Кавказу», а Кредобанк в лице владикавказского, махачкалинского и грозненского филиалов был генеральным спонсором. Дзасохов же тогда был в Государственной Думе России. Прошло время, и Александр Сергеевич зашел в банк познакомиться с нашей работой. Зашел просто так. Вот и вся преамбула.

Потом я был у него несколько раз в Думе по разным текущим вопросам. Из-за того, что Кредобанк стал «накрываться», мне пришлось открыть еще один московский филиал – теперь уже от Флора банка. В этот смутный период наш коллектив, конечно, многое вытерпел, стабильности не было, люди прошли через стрессы. И мы уже с помощью Александра Сергеевича Дзасохова и Эрика Бугулова на базе имеющегося кадрового состава открыли во Владикавказе филиал Банка Москвы. Не скрою, очень жалею, что не открыл тогда самостоятельный банк. Это было легко сделать, и коллектив был достойный. А у меня не хватило тогда мудрости и решительности.

– Вы полагаете, что, несмотря на ограниченные региональные рамки, самостоятельный банк выжил бы?

– Конечно, выжил бы.

– Но это же означает, что должна быть обширная клиентура?

– Клиентуры было достаточно. Профессионализма в коллективе тоже. Другое дело, что могло не хватить капитала для уставного фонда. Но это, уверен, был решаемый вопрос. Зато был бы свой банк. А вот сейчас эта интересная страница 90-х годов, она как бы абсолютно безвозмездно ушла в никуда, оставшись только в истории локального бизнеса. Мои коллеги – ростовские, махачкалинские, грозненские – все открыли собственные банки. Они все-таки были помоложе меня, чуть раньше стартовали и действовали решительнее.

– Как все-таки происходило ваше назначение министром финансов?

– Когда в январе 1998 года А.С. Дзасохов выиграл президентский выборы в Северной Осетии, он пригласил меня к себе и сообщил, что есть идея взять меня на эту должность в правительство. «У тебя безупречная репутация, смотри, не подведи», – это были его слова.

– У вас не возникло какого-то внутреннего дискомфорта – как у человека, который никогда не был чиновником?

– Нет. И, скорее всего, оттого, что я весьма несерьезный. По зодиаку Лев, родился в год Тигра.  Это же означает, что не столько я в ключевые моменты определяю, как действовать, сколько звезды сами ведут меня. Говорю искренне. И искренне считаю, что бывают решения, которые мы принимаем не умом, а чутьем.

Какие чувства я испытывал, узнав о приглашении стать членом правительства? В первую очередь – интерес.  Мне было страшно интересно получить такое предложение. Любой специалист знает, что такое получить престижное задание и попробовать себя реализовать. Это в некотором смысле профессиональный азарт. Для хирурга, к примеру – это сложнейшая операция. Мой друг детства, Каурбек Саламов, доктор медицинских наук, профессор, с упоением не однажды рассказывал, какую непростую операцию сделал. Говорил, что у человека можно отнять полтела, и все равно он будет жить, что у человеческого организма есть огромный потенциал…

– Интерес интересом, и азарт азартом, но ведь какое было время! Цены – взлетали, зарплаты – не платили, денег – ни у кого не было. Тут можно было набить шишки…

– А я и набил. Действительно, вспомним, какое было время. 1998-й – это был страшный год. Министр финансов был тогда просто мячиком для битья. Нет ничего труднее, чем невозможность помочь. Когда приходит министр здравоохранения Таймураз Бутаев и говорит: «Слушай, когда же ты выдашь зарплату для врачей? И вообще у нас ни рубля нет. Мы же лечить не можем – у нас нет лекарств!». Или когда пришел главный пожарник полковник Бароев и шепотом мне сказал: «Извини, но если, не дай Бог, пожар – машины выехать не смогут, они не заправлены бензином». Это было очень нехорошее время. Дай Бог, чтобы оно никогда больше не повторилось.

Ситуация, приведшая великую страну к дефолту, повлекла за собой кучу всяких негативных моментов, включая, так называемые серые зачеты. И многие вынуждены были идти на это. Помимо вала проблем, надо было как-то исполнять бюджет – главный финансовый документ.

– И сколько вы министром проработали?

– 25 месяцев – день в день. Потом еще год был советником президента республики. Я с сожалением сейчас думаю только о том, что не смог сделать что-то большое и значимое. А когда тебя знают только по кризисной ситуации, то создается все-таки портрет превратный.

– А, по-моему, вы все-таки чересчур критично к себе настроены. Вас же в республике знают не только как экс-министра, но и как состоявшегося финансового специалиста, а еще и как организатора современного образования. Речь о Владикавказском институте управления, одним из учредителей которого вы являетесь. Как, кстати, был создан этот довольно престижный сегодня в республике вуз?

– Как и многое в 90-е годы, свою роль сыграло стечение обстоятельств. Как-то в банк пришел председатель торгово-промышленной палаты республики Казбек Туганов и огорошил меня вопросом: «Слушай, ректором хочешь быть?» Отвечаю: «Конечно». Он: «Давай вдвоем откроем институт». Мы мобилизовались и создали центр делового образования под эгидой мэра Владикавказа Михаила Шаталова. Первоначально наш центр располагался в районе кинотеатра «Дружба», где нам выделили помещение. Подобрали сотрудников, обеспечили начальный капитал, все компьютеризировали.

Шаталов пришел на открытие и восхитился, как мы все красиво сделали. А там такая хитрость была – я подсмотрел в Новосибирском филиале Кредобанка идею – брать у художников на реализацию картины, ставить на них доступные цены и проводить постоянно обновляющуюся выставку-продажу. И у нас на открытии это всех впечатлило. А я уже опробовал эту новацию в нашем банке и убедился, что идея работает. Интерьер банка выигрывает, появляется связь с творческим миром, что всех побуждает соответствовать высокой обстановке…

Я долго думал, кого пригласить руководителем нового института, потому что, хотя я и сказал, что хотел бы быть ректором, мне было бы тяжело совмещать сразу несколько дел, которые требуют полной в них сосредоточенности. В конце концов, достойная кандидатура нашлась. Я приехал домой к Зите Салбиевой, настоящему профессионалу, недооцененному в университете, и она любезно согласилась. Собрала очень сильный коллектив, который и взял на себя хлопоты стартового роста. Потом мы очень удачно стали сотрудничать с Александром Черджиевым. И вот эти четыре человека – Туганов, Салбиева, Черджиев и я – до сих пор пытаемся сделать из института небольшой, но очень приличный негосударственный вуз. Считаю, что в 1995 году нам удалось начать очень хорошее дело, которое живет и развивается вопреки многим проблемам сегодняшнего дня.

– Тогда же был создан фонд «Кредо-знания», который стал как бы связующим звеном между средней школой и вузом…

– Недавно я обнаружил, что наш фонд старше знаменитого фонда Потанина. А идея у нас была какая? Опираясь на газету «Северная Осетия», которая является все эти годы вместе с Владикавказским институтом управления официальным информационным спонсором, по шести основным предметам отбираются способные дети. И вот 25 человек в очном состязании по два предмета три воскресенья весны ведут интеллектуальное единоборство. Вторая идея была – чтобы премию вручал первый человек республики. Для детей это очень важно. И на первое состязание школьников по моему приглашению пришел А.Галазов.

– А вам не говорят, что, несмотря на вашу карьеру финансиста, в вас неискоренимо сидит педагог?

– Говорят. Но считать, если ты занимаешься образованием, что у тебя педагогический отголосок, это, думаю, однобокое восприятие. Почему? Потому что я, например, рассматриваю образовательную сферу и все, что делаю на этом поприще, исключительно как кадровое подспорье экономики. Кадры – это движущая сила! Это жизнь следующих поколений. И надо выделять и поощрять тех, у кого глаза горят. Только так строится нормальное будущее.

Не скрою, я страшно неравнодушен к образовательной подготовке детишек. И сам через это прошел. Первый раз мне крупно повезло, когда я попал в сентябре 1964 года в тринадцать с половиной лет к знаменитому Асланбеку Дзгоеву – нашему великому тренеру и великому педагогу. Пять лет я занимался вольной борьбой. Тренировался с прославленным Сосланом Андиевым, с другими ребятами, ставшими известными спортсменами. Но самое главное было в том, что Асланбек Захарович передавал нам всем культуру поведения, культуру мышления, культуру тренировок. Это был действительно выдающийся педагог.

– Можно ли поинтересоваться спортивными достижениями Валерия Дзгоева?

– О своих каких-то достижениях говорить неловко. Они скромны на фоне крупных успехов моих товарищей. Несколько раз был призером первенства республики. В 1967 году, например, стал  вторым, а первым был Тимур Албегов, который через два месяца завоевал звание чемпиона Советского Союза. Но я понял, что борьба – это все-таки не мое. Вот мой брат Заур, с которым мы пришли к Асланбеку Захаровичу, был талантливым и подающим большие перспективы борцом. Однако и он не остался в спорте. Видимо, мы не были столь фанатично настроены, как другие ребята. Но я счастлив, что вырос с Сосланом Андиевым, Ахсаром Ходовым, Тимуром Албеговым, Борисом Базаевым,  Казбеком Кулаевым – теми, кто состоялись как спортсмены.

В жизни мне посчастливилось пройти две великие школы.  Сначала это была вольная борьба, а потом математическая логика. И в том и в другом случае – педагоги с мировым именем.

– Следит ли человек, который в юности прошел через школу Асланбека Дзгоева, за успехами соотечественников в вольной борьбе?

– С гордостью и с восхищением. Бесспорно, наша осетинская школа борьбы работает и дает прекрасные результаты. Не устаю радоваться и успехам наших осетинских футболистов, разбросанных едва ли не по всем командам премьер-лиги. Спорт у нас на уровне!

– Откуда родом Дзгоевы?

– Из Горной Санибы. У нас три родственные фамилии – Бекузаровы, Томаевы, Дзгоевы. Питерский историк – Валерий Торчинов мне говорил, что очень много мужчин из фамилии Дзгоевых погибло во время второй мировой войны. И в мирной жизни нам было, кем гордиться. Не у каждой фамилии, например, найдется  два Героя Социалистического труда. А у нас это Еруслан и Шамиль Дзгоевы.

– А что вам известно о вашей родословной?

– Лет двадцать назад под руководством профессора Руслана Бзарова проводились специальные исследования. По моей просьбе он написал целый материал про фамилию Дзгоевых. Тогда я от него узнал, что, оказывается, Дзгоевы, Козыревы и Кусовы писали дважды царю письмо, чтобы получить у?зд?тты г?хх?тыт?.

Есть данные переписи населения 1861 года о коренных осетинских семьях Владикавказского аула. В них значится мой прапрадед и четыре его сына. Там были интересные исторические моменты. Например, было сказано о моем прапрадеде – Дзгоев То, 96 лет, жена Тотыккон – 49 лет. Имеют 4 сына – старшему 29 лет, младшему – 10.

Потом, когда основали селение Ольгинское, Дзгоевы переселились туда, и уже мой дед и отец родились там.

О родителях хочется отдельно сказать, отец Дзгоев Дмитрий Дзыцылович и мама Хузмиева Таисия Александровна. Я горжусь ими, как любой нормальный человек. Они воспитали 4 сыновей, за которых краснеть им никогда не приходилось. Отец в 1937 году (у него были два брата и сестра) в 15-летнем возрасте остался в доме кормильцем. Он был отличником в учебе, во всем и везде лидером.

– Как я понял, вашу семью не обошел молох репрессий?

– В 1937 году деда, а он был очень авторитетным человеком в селе, сослали в Сибирь. Потом его реабилитировали. Но тогда все легло на плечи моего отца. Он пришел на собрание в сельсовет и заявил, что хочет работать, потому что нечего было кушать. Кто-то встал и возразил подростку: «Ты – сын врага народа!». Отец заплакал и сказал: «Кому я что сделал?» И все женщины, которые сидели в зале, стали рыдать. Он ушел ни с чем, и, я думаю, он никогда эту несправедливую власть не любил. Тем не менее, сумел куда-то устроиться, очень много работал и дал возможность своим младшим получить образование – жертвуя своей карьерой.

Все три брата проявили упорство и целеустремленность, поступили на математический факультет. Братья его окончили и стали профессионально заниматься математикой, а вот отец забросил это дело, хотя данные у него были прекрасными.

Он рассказывал мне о случае, который произошел на выпускном экзамене в Ольгинской школе. Тогда присылали запечатанные конверты с заданиями. И они с учителем математики вскрыли вечером заветный конверт и стали решать задачи. Из четырех заданий решили три. Четвертое осилить не смогли, и ушли домой. Решение четвертого приснилось отцу ночью. Утром он рассказал одноклассникам о правильном решении, и все сдали трудный экзамен.

Вот и я в 15 лет твердо решил начать заниматься математикой. В советское время быть математиком считалось достаточно престижным, не то что во времена рыночной экономики. С 15 до 40 лет я с огромным удовольствием занимался математикой. Но когда страна развалилась, я остался перед лицом каждодневных проблем с тремя детьми, понял, что просто математика меня уже не прокормит и, как уже говорил, стал заниматься другим делом.

– Расскажите о вашей нынешней деятельности – об издательском доме и о журнале «Бюджет».

– Я никуда не собирался уезжать из Владикавказа. У меня же тут была и общественная работа и бизнес… Но когда два старших сына поступили в московские вузы, я понял, что и третий захочет учиться в Москве. Сказал жене, что надо ехать туда и что-то делать. Она была против. Но я настоял, и мы без подготовки 8 лет назад переехали. Шесть лет прожили на квартире. Было, конечно, невероятно сложно. Но мне удалось найти собственную нишу. Так получилось, что когда я был чиновником, то издавал переводные книги. Тогда заметил одну вещь, которая до сих пор актуальна. Я  вдруг обнаружил, что в публичных финансах преподавание теории отсутствует. То есть по этому вопросу вообще нет книг – до сих пор. Студентам преподают пересказ бюджетного кодекса, бюджетной процедуры и –  все. Я стал бить тревогу и издал две книги – «Государственные финансы Канады» и «Теория государственных финансов» (перевод с нем. Д. Брюмерхоффа). Обе вышли под редакцией Кудрина и Дзгоева.

Еще десять лет назад я опубликовал статью в «Независимой газете», в которой написал, что так нам жить нельзя, что надо изучать теорию в Академии наук, преподавать ее студентам. «Без теории жизни нет», – доказывал я со страниц газеты. Вот и занимаюсь сейчас тем, что восполняю этот пробел – выпускаю журнал и очень нужные книги.

– Сколько книг уже вышло в вашем издательском доме?

– Не так много. Но зато такие, которыми можно гордиться. Это, прежде всего, специализированное издание «Государственные финансы: теория практика» – фундаментальный труд двух крупнейших американских авторов, один из которых – Ричард Масгрейв, величайший экономист второй половины XX века.

Я ехал в Москву с совершенно другими намерениями. Мой друг бизнесмен Олег Пухов предлагал вместе поработать. Мы вместе и работаем, но… я все-таки продолжил тему, которая обозначилась в 1998 году.

– Как получилось устоять в тисках недавнего кризиса? Много глянцевых журналов в Москве в последние два года закрылись. Конечно, с эрой 98-м года этот кризис не сравнить, но все-таки?

– И нам пришлось туго. Журнал «Семейный бюджет» мы закрыли. Но два других издания – журналы «Бюджет» и «Бюджетный учет», они профессионально востребованы и сегодня. «Бюджетный учет» остается лидером отрасли. Он имеет прикладной характер и предназначен  бухгалтерам, экспертам и всем финансовым специалистам страны. Мне кажется, что нам удалось найти правильный подход. А это – главное, чтобы держать высокий уровень читательской аудитории и в трудные минуты обойти кризисные рифы.

Мы уже третий год проводим конкурс «Лучшее муниципальное образование России в сфере управления общественными финансами». Другой наш конкурс называется «Финансовая жемчужина России». У нас есть сайт, своя группа, которая снимает на видео. Сейчас мы делаем новый сайт – интернет-деятельность имеет хорошие перспективы.

– Сейчас в Москве работают и другие осетинские специалисты в области финансов. Вы общаетесь с ними?

Александр Ахполов (слева) и Валерий Дзгоев в министерстве финансов РФ.

– Не только общаюсь, но и высоко ценю нашу дружбу. Я имею в виду Александра Ахполова и Олега Бежаева, с которыми все эти годы сотрудничаем. Следует отдельно сказать, что большую методологическую поддержку издательский дом в разные годы получал от заместителя министра финансов РФ, ныне депутата Государственной Думы РФ Н.С. Максимовой, заместителя министра финансов РФ Т.Г. Нестеренко, заместителя министра финансов РФ А.Г. Силуанова, руководителя Федерального казначейства Р.Е. Артюхина, председателя Федерального фонда обязательного медицинского страхования А.В. Юрина, нашего земляка, известного российского журналиста и политолога А.Ч. Касаева, директора департамента Счетной палаты РФ. А.С. Ужегова.

– В начале нашей беседы вы отметили, что всегда заглядываете на годы вперед. Что, в таком случае, вы сейчас видите впереди?

– В издательском бизнесе сейчас надо мощно развивать Интернет. Я трачу на это много усилий. И многие другие направления человеческой деятельности уходят сегодня в электронную сферу. Очень хотелось бы, чтобы Осетия не осталась на обочине происходящих процессов, как это произошло двадцать лет назад, когда у нас «хлопнулась» электронная промышленность. Это, конечно, отдельная тема, но в свое время я просил, предлагал, умолял организовать общественную комиссию по спасению наших заводов электронной промышленности… Сейчас об этом говорить уже поздно, но концептуальный подход остается неизменным: Осетии очень нужно современное наукоемкое производство. Вот задача задач. У нас в республике нет ни нефти, ни газа, есть только интеллектуальный и научно-технический потенциал. Нельзя допустить, чтобы этот потенциал мог угаснуть, он нуждается в безоговорочной поддержке.

– Гете как-то заметил: «Все отцы хотят, чтобы их дети осуществили то, что не удалось им самим». Вы разделяете это наблюдение великого мыслителя?

– Пусть мои сыновья строят свой жизненный путь сами. Главное, чтобы они были хорошими людьми. Я смотрю на тех, с кем они дружат и общаются, и очень доволен. Надеюсь, они станут достойными членами общества. Я, конечно, не Гете, но когда-то тоже сформулировал жизненные приоритеты для ребенка. На первое место поставил морально-волевые качества, на второе – здоровье, и на третье – образование. Мне представляется, что все это в Дзгоевых-младших присутствует.