Теракт на Центральном рынке во Владикавказе: извлечены ли уроки?

Сегодня исполняется 11 лет с тех пор, как на Центральном рынке в столице Северной Осетии прогремел мощный взрыв, потрясший весь Владикавказ. Тогда случилось следующее: бомба с часовым механизмом, спрятанная в мешок с картошкой, оставленный под металлическим прилавком в самой оживленной части базара, разнесла этот прилавок на множество мелких кусков. В результате взрыва 52 человека погибли, более 200 получили различные ранения.

Хотя и говорят, что в одну и ту же воронку снаряд дважды не попадает, счет терактов в Северной Осетии с тех пор пошел уже на десятки – вскоре произошли взрывы в военном микрорайоне «Спутник», на товарном дворе владикавказской станции Северо-Кавказской железной дороги, в военном госпитале в Моздоке, вновь на Центральном рынке…Кульминацией злодеяний стал Беслан, где заложниками бандитов оказались беззащитные дети.

Сам собой напрашивается вопрос: почему стало возможным многократное повторение трагедий в одной небольшой республике? Пытаясь разобраться в этом вопросе, в канун скорбной даты специальный корреспондент сайта «Осетия-Квайса» Ольга РЕЗНИК исследовала мнения жителей Северной Осетии, задав им вопросы:

Все ли сделали власти для того, чтобы трагедия 19 марта 1999 года не повторилась? Все ли было предпринято для реабилитации пострадавших?

Мурат КАБОЕВ, журналист, автор книги о трагедии Беслана «Плакал дождь холодными слезами…»

Нет, конечно. Теракты с тех пор повторялись и повторялись. Счет уже пошел на десятки. И самый крупный из них – теракт в Беслане. Если бы были сделаны своевременные выводы, бесланская трагедия бы не произошла.

У нас в республике создана антитеррористическая комиссия при Главе РСО-Алания. Но она, увы, принимает формальные решения, на бумаге создает видимость борьбы с терроризмом.

В общем-то, все правоохранительные структуры как бы занимаются борьбой с терроризмом, но конкретно никто за это не отвечает. Возьмем нашу милицию. В Северной Осетии на 1 тысячу жителей приходится больше милиционеров, чем в соседних регионах. И несмотря на это…

А, может быть, стоило создать специальное подразделение по борьбе с терроризмом (пусть не милицейское), которое занималось бы только этим вопросом и несло ответственность?

Для пострадавших тоже не все было сделано. Так, я знаю, Сима Икаева, которая в результате того теракта лишилась обеих ног, в свое время с согласия председателя поселкового совета пос. Южный заняла брошенный ингушский дом. В настоящее время она из него выселена без права предоставления жилья.

Аннета ГАДИЕВА, сопредседатель ассоциации жертв террористических актов «Матери Беслана»

Думаю, если бы все было сделано, то не было бы череды других террористических актов, не было бы Беслана. Выводы никакие на тот период (я имею в виду 1999-й и последующие годы) не последовали. Рассуждали, видимо, так: в одном месте теракт не может повториться. Но он повторился – и не раз. Если меры не принимаются, все только усугубляется. Беслан стал кульминацией. Беслан – это результат «деятельности» правоохранительных органов на протяжении 15 перестроечных лет.

Но и после Беслана уроки не были извлечены. Назовите мне хоть один теракт, после которого сотрудник правоохранительных органов, не выполнивший свои обязанности, был бы отстранен от занимаемой должности? Нет спроса – нет ответственности. А если бы было так: этот человек конкретно за это отвечает, не справился – ему не место в правоохранительных органах. А после Беслана тех, кого нужно было наказать, наоборот, повысили.

После теракта 1999 года, который впервые всех нас поверг в шок, выводы не были сделаны, общественность промолчала, никто не был наказан. И пошло–поехало. Не дай Бог, еще в чью-то больную голову придет мысль совершить злодеяние, при нынешней системе ответственности будет все то же самое.

Теперь по второму вопросу. С теми, кто пострадал 19 марта 1999 года, у меня были незначительные контакты. Но в реабилитационном центре я видела девочку, родители которой погибли тогда на рынке, а она сама стала инвалидом. Ей не была оказана та помощь, что должна была быть оказана. Помню ее шрамы, которые пластические хирурги могли устранить, но этого сделано не было.

Все пострадавшие в терактах должны быть охвачены определенной программой реабилитации. Но пока не будет принят закон о жертвах терактов, дело не сдвинется с мертвой точки. Кто-то со своего барского плеча будет жертвовать – эпизодически. А быть в роли просителей, знаете ли, не совсем удобно, и не каждый на это пойдет. Да и почему мы должны просить то, что для нас обязано делать государство? Если согласно Конституции, оно берет на себя ответственность за своих граждан, то должно отвечать за свои недоработки.

В связи с этим мне вспомнился случай и с известным журналистом радиостанции «Свобода» Фатимой Салказановой. Как-то на улице на нее напал араб, который отобрал сумку и ударил ее по голове. Так вот, Салказанова подала в суд на государство, которое не обеспечило ей безопасность. И государство было вынуждено компенсировать свою недоработку. Такой подход, считаю, правильным.

Сейчас мы все ждем принятия закона о жертвах терактов. Законопроект готов и будет рассматриваться в Госдуме. Вот только когда?

Сослан ИКАЕВ, начальник отдела семейно-демографической политики министерства труда и социального развития РСО-Алания

19 марта – печальная дата. В этот день в нашей стране был совершен первый террористический акт. Конечно, граждане предъявляют к государственной власти совершенно законные требования обеспечения их безопасности. Но терроризм – глобальная международная проблема.

Конечно, руководство сделало не все, если трагедии повторялись. Но сказать, что ничего не делалось, тоже нельзя. Проблема серьезная даже для федеральной власти. Нужно ведь брать во внимание и то, что наша республика находится в сложной геополитической точке, что кому-то неймется дестабилизировать ситуацию. И у власти в связи с этим, действительно, много работы.

Для реабилитации пострадавших, может быть, сделано тоже не все, но делалось многое. Органы социальной защиты, в том числе, были серьезно задействованы в реабилитации, которая носила долговременный, многоаспектный характер. Оказывалась материальная, психологическая помощь. До сих пор пострадавшие в теракте 1999 года находятся в зоне внимания властей и органов социальной защиты. У этой категории граждан приоритет в плане получения социальной помощи и поддержки, санаторно-курортного лечения.

А вообще так хотелось бы, чтобы теракты не происходили нигде на земле. Ведь в результате страдают ни в чем неповинные, беззащитные люди. А самое страшное – дети.

Мадина ГУРИЕВА, депутат парламента РСО-Алания от партии «Справедливая Россия»

Терроризм существует во всех странах. Это враг, который непобедим. У терактов есть авторы. Эти дорогостоящие операции совершаются с целью дестабилизации обстановки. В настоящее время в Северной Осетии они, слава Богу, прекратились, но не в результате работы властных структур, а потому, что не был достигнут искомый результат.

Что вообще в такой ситуации может сделать правительство? Наше, израильское, американское? Ничего. То, что сейчас не совершаются теракты, говорит не о плюсах в работе руководства, а о разумной взвешенной позиции, которая доминирует в обществе. Можно даже говорить о вкладе общества в стабильность последних лет.

Хорошо помню, как после теракта 19 марта мы поехали сдавать кровь и не смогли этого сделать из-за нескончаемой очереди. Все были единодушны в своем желании помочь.

Что касается реабилитации пострадавших, то я знаю много вопиющих случаев, когда родственники не должны были участвовать в финансировании реабилитационных мероприятий (это прерогатива государства), но вынуждены были делать это. Особенно близкие тех, кто нуждался в затяжной реабилитации, они-то как раз и остались впоследствии без внимания.

Владимир ПИСАРЕНКО, председатель правления Славянского союза Осетии

Все, что власти могли тогда сделать, они сделали. Я сам в то время работал заместителем префекта Северо-Западного муниципального округа Владикавказа, непосредственно курировал рынки. Совместно с милицией на базарах мы проверяли охрану, следили за тем, чтобы в домах на окнах стояли решетки, в подвалах – железные двери и опять-таки решетки на окнах, чтобы чердаки запирались на замки. Тогда, опасаясь терактов, даже подземные переходы закрыли решетками, несмотря на нарекания гаишников. Чтобы машины не стояли во дворах, всюду по городу организовывались крупные и мелкие автостоянки. С руководителями предприятий, помню, тоже проводились совещания. Перед ними ставились задачи по обеспечению безопасности.

Что касается реабилитации пострадавших, знаю, что у них есть льготы – на бесплатное лечение, обучение, установку телефона. Один раз в год они имеют право на бесплатную поездку по территории России. И этими льготами те, кто о них знает, пользуются.

*   *   *

Организатором теракта на Центральном рынке Владикавказа стал ингуш Магомед Цакиев, уроженец селения Карца Пригородного района. Он привлек к исполнению своего чудовищного замысла своих соотечественников – 19-летнего Адама Цурова и 20-летних Абдурахмана Хутиева и Махмуда Темирбиева и несовершеннолетнего Умара Ханиева, тоже жителей Карца.

М.Цакиев был убит в Грозном в 2000 году. Остальные четверо участников преступной группы были задержаны в 2002 году.

15 декабря 2003 года Верховный суд Северной Осетии вынес приговор обвиняемым по делу о теракте. Адам Цуров был приговорен к пожизненному заключению в колонии особого режима, Махмуд Темирбиев и Абдурахман Хутиев – к 23 годам лишения свободы каждый, Умар Ханиев – к 10 годам.

15 декабря 2004 года Верховный суд России оставил в силе приговор Верховного суда Северной Осетии.