Метод БАЗЗАЕВА

// «Нет ничего дороже человека и его здоровья», – говорит хирург Рязанской ОКБ Тамази Баззаев и подтверждает свои слова на практике

3 июня 1989 года под Уфой произошла одна из самых трагических железнодорожных катастроф в мире. Утечка из продуктопровода привела к объемному взрыву газа в тот момент, когда рядом проходили два встречных пассажирских поезда. Столб пламени был виден за 100 километров, более 250 человек погибли на месте, более 800 получили ожоги разной степени тяжести, часть из них скончались в больницах.

О катастрофе хирург Рязанской областной клинической больницы Тамази Владимирович БАЗЗАЕВ узнал из телевизионных новостей. Среди кадров буквально обуглившихся людей сознание выхватило чей-то призыв о помощи: «Может быть, в стране есть врачи с уникальным и методиками лечения ожоговых больных или какие-то особые препараты, пусть откликнутся, придут на выручку местным докторам…»

Весь следующий день Баззаев провел в лаборатории – изготовливал мази по собственной рецептуре. К тому времени они прошли ряд клинических испытаний и вызвали повышенный интерес у специалистов. Ни одно из известных натуральных лекарственных средств не обеспечивало таких быстрых процессов заживления ран, как восковая мазь Баззаева. Два чемодана с коробочками мази хирург отправил на место катастрофы. Естественно, без всякой мысли о материальном вознаграждении. Позже в адрес доктора от пострадавших пришли письма с благодарностью, словами счастья, испытанного при возвращении к жизни.

…Росчерки фонарей на стекле, перестук колес, легкий сквознячок в тамбуре. Тамази Владимирович вспоминает свои поезда, на которых пришлось поездить между Северной Осетией и Рязанской областью. В наш регион молодой выпускник Северо-Осетинского мединститута попал по распределению. Приехал почти сложившимся специалистом, со своим взглядом на проблемные области хирургии органов грудной полости. На новом месте продолжил глубоко изучать тему в контакте с пациентами, стоя за хирургическим столом. Он еще в мединституте, на пятом курсе, проявлял завидную для однокашников самостоятельность. Когда приходил на дежурство в больницу, врачи радовались: «Баззаев сегодня в ночную смену, можно вздремнуть, он справится и без нас». У парня действительно не бывало осечек – знаний и навыков хватало для уверенной работы в операционной.

Да и как не хватать, когда он буквально вгрызался в науку, словно у природы хотел вырвать тайну панацеи. Особенно заинтересовала студента народная медицина – те самые истоки фармакологии, где существовал принцип: все гениальное – просто. Но как добиться простоты? Путь к ней, оказывается, и есть самое сложное в этой жизни. Уже тогда Тамази обратил внимание на свойства пчелиного воска, на его поистине волшебную способность восстанавливать поврежденные ткани. Годы экспериментов, составление добавок, клинические испытания… А параллельно – ежедневная работа практикующего торакального хирурга в Рязанской ОКБ.

Он делает несколько открытий, позволяющих сократить сроки лечения, облегчить и ускорить проведение хирургических вмешательств при лечении легких и плевры. Вскоре на счету Баззаева – свыше десятка изобретений и 70 рационализаторских предложений.

По области идет молва – безнадежных больных для Баззаева не существует. В лечении гнойных заболеваний ему нет равных.

Медицина не любит революций. Иногда это оправданно: на весах жизнь человека, и лучше действовать проверенными методами. И все-таки есть граница, за которой консерватизм превращается в отсталость, в тормоз прогресса. Да и сколько зависти, снобизма, а то и профессиональной ущербности нередко скрывается под маской ревнителя старых подходов. Новое всегда готово поколебать устои, пошатнуть чьи-то мягкие глубокие кресла. Новаторство Баззаева стоило ему немало нервов. Он не сдается – пробивает прогрессивные методы лечения, обращается в Академию наук, добивается, чтобы его выслушали на ученом совете.

Старые профессора качали головами: «Мы столько лет в гнойной хирургии, войну прошли, знаем эту тему досконально, а вы тут предлагаете методы без оперативного вмешательства. Что-то уж очень странно…»

Баззаева вызвали в Москву, чтобы проверить его достижения на практике. И надо же было обстоятельствам так сойтись: в больнице умирал больной, родственник одного уважаемого профессора. На обходе вместе с прибывшим хирургом из Рязани оказался главный торакальный хирург Советского Союза. Он и распорядился передать почти безжизненного пациента Баззаеву.

– Я ему сделал всего три процедуры – в четверг, в пятницу и субботу. В понедельник он встречал врачей на своих ногах. Собрали врачебный консилиум, посмотрели результаты обследования. Легкое расправилось, гнойной полости как не бывало. На лицах коллег изумление и непонимание. Настрой-то был на летальный исход. Вместе порадовались, а Виктор Наумов, замдиректора по хирургии Академии наук, сразу написал рецензию на методы лечения, – вспоминает Тамази Владимирович.

Казалось бы, открываются радостные перспективы. Но для Тамази только начинался долгий путь признания его изобретений. Сколько раз за свою жизнь ему довелось слышать в министерских кабинетах знаковую для нашего времени фразу: «А что я с этого буду иметь?» Закулисье отечественного здравоохранения ужасало. По каким-то неведомым причинам для импортных препаратов зажигался зеленый свет, а отечественные разработки отодвигались с глаз долой. Были случаи, когда при оформлении патента изобретения Баззаева просто воровали. Мир ученых людей жил по понятиям и совершал поступки, не совместные с нормами врачебной этики.

И все-таки мазь Баззаева на основе пчелиного воска вошла во врачебную практику, ее используют при лечении десятков заболеваний – в хирургии, дерматологии, ортопедии, проктологии, акушерстве, гинекологии, педиатрии, радиологии, урологии, косметологии, стоматологии. На антисептическое средство получен патент. За мазью приезжают врачи и больные из районов области, поступают заказы из лечебных учреждений федерального уровня, например, института имени Склифосовского. Весь секрет в том, что она – действенная, результаты ее применения отражены в историях больных. В историях со счастливым концом.

«Дурак ты, доктор!» Улыбчивый американец долго не подбирал выражений, чтобы выместить на собеседнике досаду. Он повторил еще раз с усмешкой: «You are а stupid man». Глупец, мол, что с тебя взять. Восемь миллионов за патент! Наличкой! Здесь и сейчас! Зачем тебе обивать пороги, внедрять мазь в производство. В этой стране ты истратишь больше на взятки. И у тебя все украдут. В Америке я налажу производство сам. Твое изобретение получит жизнь, оно будет спасать людей по всему миру. Нужны только патент и технология изготовления.

– И что вы ему ответили? – спрашиваю Тамази Владимировича.

– Я даже не переспросил, восемь миллионов – это в рублях или долларах. Мне абсолютно не важна была цифра, тем более валюта, в которой она номинирована. Я ему сказал: «Понимаешь, я горец». В свите русского царя самыми преданными и отчаянными воинами были осетины, чеченцы и ингуши. Мы всегда служили своей стране, своему народу. У нас такая психология, и перешагнуть через нее я никогда не смогу.

Кто из нас лишен слабости пожаловаться на жизнь? Тяжело нам, особенно на работе. Другие-то вон… благоденствуют.

А в кабинете у хирурга давно не были? Посидите там полчаса, как сидел я, ожидая нескольких свободных минут для разговора, которые вот-вот должны были появиться у Тамази Владимировича. В какой-то момент мелькнуло сожаление: специально ведь договорились о встрече, а времени на беседу не хватает. Потом понял: по достижении определенного уровня мастерства ты уже не властен над собственным распорядком. Мир тобой владеет, и ты либо двигаешься с ним в одной фазе, либо отходишь от дел. Тамази Владимирович успевал консультировать, принимать больных, смотреть рентгеновские снимки, учить студентов из Марокко, отвечать на телефонные звонки и выслушивать такие, например, вопросы: «Почему мазь Баззаева до сих пор не внедрена в производство? Почему ее нет в аптеках в свободной продаже?»

Мы же в грудь себя стучим все два десятилетия: дайте инновации, будем замещать ими импортные технологии. Но вот вам конкретный пример: «You are а stupid man».

И все-таки… А вдруг… Тамази Баззаев никогда не теряет надежды. Может, поэтому и больные у него выздоравливают чаще, чем у других докторов. Он верен своему пути: быть лечащим врачом. Хотя уж сколько раз его пытались двинуть на административные должности.

В этом случае он всегда вспоминает присказку завкафедрой оперативной хирургии института, где получил диплом:

– Ребята, плохо будете учиться – в главные врачи пойдете, а если хорошо – то станете хирургами. И всем студентам в те 60-е годы хотелось стать именно хирургами.

Присказку эту Баззаев привел не для того, чтобы умалить усилия главных врачей – среди них немало достойных профессионалов, поднявшихся до высот врачебного искусства, а иногда просто вынужденных нести административное бремя как собственный крест. Мне кажется, он сказал о другом – обостренном чувстве долга и справедливости. Это когда навещаешь собственного больного, не считаясь с выходными, когда не вымогаешь деньги в приемном покое, когда не спихиваешь проблемных больных другим специалистам, лишь бы отвязаться. Когда «восемь миллионов» не лишают разума и не затмевают мир вокруг, в котором полно страданий и отчаяния. И обо всем этом, а также о врачебной этике и системе организации здравоохранения Тамази Владимирович Баззаев будет неустанно говорить на заседаниях Совета ассоциации заслуженных врачей РФ в Рязанской области, председателем которого его избрали.

Когда мы готовили этот материал, узнали, что областной Совет Всероссийского общества изобретателей и рационализаторов подготовил ходатайство руководству РГМУ о выдвижении академика, доктора медицинских наук, профессора Т.В.БАЗЗАЕВА на соискание Государственной премии в области науки и технологии за 2014 год. Думается, Баззаев заслужил ее всей своей подвижнической жизнью.

Дмитрий СОКОЛОВ
«Рязанские ведомости», 21.11.2014