30 лет назад массовые протесты во Владикавказе назвали выступлениями тунеядцев, пьяниц, и наркоманов

Игорь ДЗАНТИЕВ

30 лет назад, 15 января 1982 года, во Владикавказе состоялся пленум Северо-Осетинского обкома КПСС, по результатам которого был решен организационный вопрос. Находившийся более 20 лет во главе Северной Осетии Билар Кабалоев был отправлен в отставку. Вместо него был прислан из Москвы Владимир Одинцов, который единогласно и был избран на должность первого секретаря Северо-Осетинского обкома партии.

Таким образом, впервые в послевоенной истории Северной Осетии республику возглавил человек, не имевший ранее к ней никакого отношения. И очень скоро это дало свои «плоды». Период правления ставленника центра получился очень противоречивым, а многими воспринимался как губительный для национальной духовности и культуры. Этот период (1982-1988) получил уничижительное название «одинцовщины».

Насколько правомерным было такое определение, позволит выяснить только объективный исторический анализ, который еще предстоит провести исследователям и ученым. Но вот поводом для решительных кадровых перемен (до этого только в Чечено-Ингушетии первым секретарем обкома был русский) стали события, совершенно неординарные для развитого Советского Союза – массовые народные волнения во Владикавказе.

Массовые выступления в Северной Осетии начались на главной площади республики - площади Свободы.

Они произошли в столице Северной Осетии в конце октября 1981 года и быстро получили в народе название «октябрьской революции». Зато руководящими партийными документами гражданские протестные выступления были определены как националистические антиобщественные действия, спровоцированные экстремистски настроенными лицами.

Что же произошло? До сих пор полного, всестороннего и честного анализа событий 24-26 октября во Владикавказе нет. Нельзя же считать таковым партийные документы, носившие пропагандистский характер, или предвзятую трактовку событий ингушской стороной.

Ясно одно: убийство ингушами таксиста из Пригородного района Северной Осетии послужило мощнейшим детонатором для невиданных в СССР массовых народных протестных выступлений. Когда на главную площадь Владикавказа принесли гроб с телом убитого и установили его перед зданием обкома, то это сразу же вызвало всеобщий резонанс. Уже через полчаса вся площадь была заполнена народом, и начался нескончаемый импровизированный митинг, на котором выступал любой желающий. Людей было так много, и они стояли так плотно, что самые задние ряды просили тех, кто окружал правительственную трибуну для парадов у памятника Серго Орджоникидзе, время от времени приседать на корточки, дабы видеть выступающих, среди которых были рабочие и колхозники, представители интеллигенции и ветераны, осетины и русские, представители всех национальностей.

Особый накал вызвали выступления коллег-таксистов, которые говорили, как опасно ездить в Ингушетию, что случившееся – не первый вооруженный инцидент с трагическим исходом. Один из выступавших водителей даже обнажил в подтверждение свою спину, показав послеоперационные рубцы от нанесенных ему прямо в машине ножевых ранений.

Естественно, такой поворот событий не мог устроить партийную верхушку и, прежде всего, в Москве. Во Владикавказ стали стягиваться дополнительные войска, под ружье были поставлены и все курсанты общевойскового училища. В Осетию прилетели член Политбюро ЦК КПСС Михаил Соломенцев и первый заместитель министра внутренних дел СССР небезызвестный Юрий Чурбанов, которые были настроены на силовое подавление народного протеста.

Силовой вариант не замедлили привести в действие, но успокоить людей долго не удавалось, в городе происходили многочасовые уличные бои с использованием бронетехники – с одной стороны, и «коктейлей Молотова» – с другой. В целом же волнения продолжались трое суток. И только на четвертые удалось подавить последние очаги спонтанного сопротивления.

Билар Кабалоев не мог предполагать, что его политическая карьера завершится таким неожиданным образом.

Политические выводы были сделаны незамедлительно. Во Владикавказе прошел внеочередной пленум обкома, который решительно осудил случившееся, а не причины возникшего взрыва. После этого Москвой были сделаны и организационные выводы, которые и были воплощены 15 января 1982 года. Объявить о них в столицу Северной Осетии приехал секретарь ЦК КПСС Иван Капитонов, курировавший кадровые вопросы, который ознакомил собравшихся и с постановлением ЦК КПСС «О крупных недостатках в работе Северо-Осетинского обкома КПСС по идейно-политическому, интернациональному воспитанию трудящихся» и обозначил задачи областной партийной организации.

«При рассмотрении вопроса на Секретариате ЦК отмечалось, что имевшие в республике место проявления национализма ни в коей мере не характерны для народов Северной Осетии и в том числе для осетинского народа, – сказал Капитонов. – …Принятое постановление, товарищи, надо рассматривать как новое проявление постоянной заботы Центрального комитета партии, его Политбюро и Секретариата, лично товарища Л.И.Брежнева о дальнейшем повышении боеспособности Северо-Осетинской областной партийной организации…»

Эта «забота» выразилась, в первую очередь, в том, что заработал репрессивный конвейер. Многие участники протестных выступлений (точное число неизвестно, но речь идет о сотнях людей) получили реальные сроки заключения.

В постановление пленума лживо говорилось: «Подстрекаемые националистическими призывами, бесчинствующие элементы, среди которых было немало тунеядцев, пьяниц, наркоманов и лиц ранее судимых, пытались дезорганизовать работу городского транспорта, допускали оскорбительные выпады и угрозы в отношении жителей ингушской национальности. Среди участников беспорядков оказалось 18 коммунистов и 239 комсомольцев».

В то же время произошедшие массовые выступления в Северной Осетии тщательно замалчивались в СССР, о них не знали не только рядовые граждане, но и ответственные работники партийных и комсомольских газет и даже многие члены ЦК КПСС.

На пленуме 30-летней давности секретарь ЦК КПСС обосновал и необходимость кадровых изменений в связи с произошедшим во Владикавказе.

«Слабость партийного руководства в республике особенно проявилась в ходе самих событий. Стало очевидным, что у бюро обкома нет прочных связей с партийными организациями, коммунистами. Надо откровенно сказать, что т.Кабалоев Б.Е. не оправдал доверия, оказанного ему Центральным Комитетом. Проработав первым секретарем более 20 лет, он сжился с недостатками, стал необъективно оценивать обстановку, не делал должных выводов из тех замечаний, которые ему высказывались в Центральном Комитете», – подчеркнул Капитонов.

Последующий ход истории показал, что эти выводы были схоластическими и идеологизированными. Межнациональные противоречия, которые выплеснулись впервые отнюдь не в 1981 году, продолжали еще более нарастать после «интернационального воспитания» под руководством Одинцова. В результате в октябре уже 1992 года в Северной Осетии произошло крупное вооруженное столкновение, по официальной трактовке получившее название «осетино-ингушского конфликта», последствия которого не урегулированы до сих пор и вряд ли будут урегулированы в обозримом будущем.