Уроки августовской войны

В эти дни исполняется пять лет вооружённому конфликту на Кавказе. В ночь с 7 на 8 августа 2008 года войска Грузии, обученные и подготовленные западными странами, вторглись в Цхинвал с очень ясной и вполне чёткой задачей –  ликвидировать Южную Осетию. Но на пути агрессора встали российские воины, которые, проявляя мужество и героизм, совместно с югоосетинскими вооружёнными формированиями остановили грузинские войска и вытеснили их из Южной Осетии. Сегодня, отдавая дань памяти тем, кто погиб, защищая независимость и суверенитет Южной Осетии, мы размышляем о событиях тех августовских дней.

Пять лет – достаточный срок для того, чтобы эксперты и политики – и в Москве, и, что особенно важно, на Кавказе – смогли разобраться во всех причинах произошедшего и извлечь необходимые уроки на будущее. И кажется, что новое правительство в Тбилиси, возглавляемое премьер-министром Бидзиной Иванишвили, пытается это сделать. Во всяком случае, в последние месяцы оно остро критиковало действия Саакашвили августа 2008 года. Означает ли это, что грузинские политики в руководстве страны стали на путь признания истины? Если так, то этим они помогут в первую очередь собственному народу – в обретении позитивной исторической перспективы, в выборе правильной траектории развития страны. В этой связи стоит вспомнить о событиях, произошедших после прихода к власти в Грузии Саакашвили, когда неурегулированные проблемы на грузино-осетинском и грузино-абхазском направлении начали выдавливаться в пространство политических и военных авантюр.

В отношении Южной Осетии политика Саакашвили с самого начала была направлена на демонтаж всех обязательств по неприменению силы. В 2004 году президент провозглашает своей целью «скорейшее восстановление суверенитета» Грузии над Южной Осетией, а заодно и над Абхазией. Причём механизмом такого «восстановления» избираются попытки нейтрализовать и разрушить государственные институты Южной Осетии.

Саакашвили стремился одновременно принизить роль России как гаранта мира в зоне конфликта, пытаясь демонтировать механизмы Сочинских соглашений и выдавить миротворческие силы из зоны конфликта. Уже в июне 2004 года Грузия ввела формирования внутренних войск в зону конфликта и выставила новые несогласованные посты военной полиции. Вскоре там были оборудованы огневые позиции. В ответ на такие действия в августе 2004 года Министерство иностранных дел РФ впервые заявило, что Россия вмешается в ситуацию в случае возникновения угрозы безопасности населению Южной Осетии и Абхазии.

Военно-политическая обстановка продолжала серьёзно ухудшаться. В зоне конфликта начались первые после заключения Сочинских соглашений вооружённые столкновения между грузинскими и осетинскими формированиями. Эскалация приобрела открытый и вызывающий характер. Грузия направила в Южную Осетию уже не только силы своего МВД, но и регулярные армейские формирования. Активное сопротивление сил самообороны Южной Осетии и присутствие миротворцев на ряде стратегических высот и направлений вынудили Тбилиси отвести войска.

После этих событий вопрос международно-правового обеспечения гарантий безопасности стал для Южной Осетии главным на переговорах в рамках Смешанной контрольной комиссии. Южная Осетия, как и Абхазия, стремилась дополнить фактические гарантии безопасности со стороны России юридически обязывающими соглашениями с Грузией о неприменении силы. Но Тбилиси выступил против, что было мотивировано нежеланием якобы повысить переговорный статус Цхинвала и Сухума.

Вместо этого Грузия планомерно усилила военно-политическое давление на бывшие автономии и готовила новые военные сценарии. В 2005-м и последующем годах ситуация в зонах обоих конфликтов неуклонно ухудшалась. В 2006 году Тбилиси проводит военную операцию в верхней части Кодорского ущелья, в зоне грузино-абхазского конфликта, куда, вопреки положениям Московского соглашения 1994 года о прекращении огня, были введены тяжёлая техника и военная полиция Грузии. Там был создан оперативный плацдарм для быстрого захвата центральной Абхазии.

В марте 2007 года началось возведение новой военной базы в Гори, фактически у границ Южной Осетии. В зоне грузино-осетинского конфликта осложнялась деятельность смешанных сил по поддержанию мира. Грузинский батальон окончательно вышел из-под контроля объединённого командования. Ротация грузинских военнослужащих использовалась для ознакомления с театром будущих военных действий.

Нарастание силовой составляющей сопровождалось сомнительными, изначально обречёнными на провал политическими инициативами Тбилиси. В 2006-2007 годах Грузия создала так называемые альтернативные правительства в Абхазии и Южной Осетии. В феврале 2008-го режим Саакашвили сорвал выполнение Донорской программы Евросоюза по экономической реабилитации зоны грузино-осетинского конфликта. А уже в марте военная полиция Грузии переходит от тактики блокирования коммуникаций к медленному сужению зоны контроля осетинской стороны. Возросла  интенсивность полётов грузинских разведывательных беспилотников – сначала над территорией Абхазии, а с июня и над территорией Южной Осетии.

Тогда в Москве приняли решение о предоставлении социальной и гуманитарной помощи Абхазии и Южной Осетии в рамках прямых контактов с властями этих республик. Кроме того, Москва официально заявила, что в случае попытки Грузии силовым путём восстановить контроль над Абхазией и Южной Осетией Россия не останется в стороне. Но Саакашвили уже закусил удила и не воспринял эти предостережения всерьёз. Очевидно, он надеялся, что установленные отношения с НАТО уберегут его от российского силового вмешательства даже в случае проведения несогласованной с «союзниками» военной операции против так называемых сепаратистов.

Резкая эскалация напряжённости в Южной Осетии возникла в июне-июле 2008 года. Уже 3 июля грузинские военные захватили несколько стратегических высот в Южной Осетии и оборудовали там огневые позиции, с которых вели регулярный обстрел территории. Стремясь предотвратить наихудший сценарий, Россия 8 июля внесла в Нью-Йорке в Совет Безопасности ООН – проект резолюции, а в Вене в  Постоянный совет ОБСЕ – проект решения. В обоих документах содержалось требование о «незамедлительном подписании документов о неприменении силы в грузино-абхазском и грузино-осетинском конфликтах». К сожалению, эта инициатива не встретила поддержки. В течение последующего времени Тбилиси получал предельно ясный сигнал о готовности нашей страны применить силу в случае игнорирования роли миротворческих сил и попытки решить югоосетинский вопрос военными средствами.

Однако на Саакашвили ничего не действовало. К 7 августа у границ Южной Осетии, в зоне ответственности миротворческих сил и бывшей демилитаризованной зоне, была сосредоточена ударная группировка спецподразделений МВД и министерства обороны Грузии, в том числе три армейские бригады с 75 танками, ракетно-артиллерийские батальоны, оснащённые установками «Град». В ночь на 8 августа начался массированный ракетно-артиллерийский обстрел Цхинвала и близлежащих сёл. Военная агрессия Грузии против Южной Осетии, готовившаяся долго и тщательно, вошла в активную фазу. К утру грузинские войска атаковали и частично заняли осетинские позиции и населённые пункты по всему периметру границы с Южной Осетией. Беспрецедентно  грубейшим нарушением норм международного права стала атака на российских миротворцев.

В семь утра по московскому времени на экстренном заседании Совбеза ООН в Нью-Йорке представитель России Виталий Чуркин призвал принять резолюцию о незамедлительном прекращении насилия в Южной Осетии. Однако консолидированную международную позицию, осуждающую эскалацию насилия, выработать не удалось. Формулировка о том, что конфликтующие стороны должны «отказаться от применения силы» не устроила Грузию и поддерживавшие её страны. В результате в Тбилиси получили сигнал, который был понят как возможность развивать военную операцию. России же стало ясно, что необходимо действовать самостоятельно, причём как можно быстрее.

Уже днём 8 августа через Рокский тоннель в Южную Осетию вошли российские войска. В ответ на это Грузия молниеносно сфальсифицировала и изменила информационную версию начатой ею накануне операции,  пытаясь представить её как «противодействие российской агрессии». Одновременно по Транскавказской магистрали, ранее открытой тбилисскими «стратегами» для «свободного» и окончательного исхода осетин в Россию, был нанесён удар грузинской авиации и артиллерии. После этого российские ВВС предприняли срочные действия по обузданию агрессора, защите мирного населения и миротворческих сил. С вводом в действие авиации и соединений Черноморского флота Россия начала полномасштабную операцию по принуждению Грузии к миру.

В течение неполных двух суток Вооружённые Силы РФ деблокировали Цхинвал и нейтрализовали опорные огневые точки на сопредельных территориях Грузии. Армия Саакашвили, готовившаяся к операции против сил самообороны Южной Осетии, вместо этого была вынуждена без боя отходить к Тбилиси. Впоследствии, как известно, при активном участии президента Франции Николя Саркози было заключено соглашение о прекращении огня. Военная авантюра Саакашвили привела к гибели ни в чём неповинных людей и стала причиной масштабных разрушений Цхинвала и других районов Южной Осетии. Тем не менее Россия призвала Грузию подписать соглашения с Южной Осетией и Абхазией о неприменении силы. И вновь столкнулась с отказом – в качестве предварительного условия Саакашвили требовал от них признания грузинского суверенитета.

В конце августа 2008 года Россия признала независимость этих республик и таким образом вывела вопрос об их безопасности из «блокирующей» связки с вопросом о территориальной целостности Грузии. Так в 2008 году на политической карте возникло два новых государства – Республика Южная Осетия и Республика Абхазия. Такова новая политическая реальность, удостоверяющая несостоятельность политического авантюризма, прибегающего к военно-силовым методам решения этнополитических проблем. И сегодня с всё большей очевидностью стоит вопрос о необходимости создания новых механизмов коллективной безопасности, которые бы позволили с годами восстановить здесь ресурсы межгосударственного и межнационального доверия, создать прочные гарантии мира, застрахованного от прорывов к власти различного рода радикалов и авантюристов, считающих себя вправе развязывать локальные войны.

Вместе с тем нынешнему поколению двух народов предстоит осмыслить, как получилось, что грузины и осетины, столь исторически близкие друг другу народы, оказались разделены кровью? Как получилось, что сотканный из десятков тысяч, если не сотен тысяч семейных и дружеских уз, поиск осетино-грузинского мира оказался взломан, потерян едва ли не безвозвратно? Кто придумал и реализовал тот исторический образ и ту реальность «новой Грузии»? Почему эта антиосетинская истерия оказалась возможной? Причем, скажем прямо, возможной неоднократно: и в 1920-м, и в 1989-92-м, и в августе 2008-го? Конечно, надо признать, что руководство Грузии своими действиями завело собственный народ в глубокий тупик.

В исторический день официального признания Россией Южной Осетии и Абхазии их народы обрели не только новый статус, но и совершенно иной уровень безопасности и гарантий её защиты. Выступая в Совете Федерации, который по представлению Президента РФ рассматривал вопрос о признании независимости двух республик, я считал необходимым заявить следующее: «Современники запомнят, а будущие поколения будут знать, в каких военно-политических обстоятельствах Совет Федерации рассматривал обращения Южной Осетии и Абхазии. Мы обсуждали их в условиях, когда политическое руководство Грузии на неоднократные предложения подписать соглашение о неприменении силы отвечало отказом. Когда режим Саакашвили вероломно нарушил собственные лживые призывы к миру, избрав агрессию как средство политического подчинения народов Южной Осетии и Абхазии. Когда официальные власти Тбилиси отвели для себя роль плацдарма для геополитической экспансии Североатлантического альянса на Кавказе. Когда недальновидное авантюристское поколение политиков Грузии, игнорируя интересы своего народа, сеяло семена ссоры с соседними народами. Вот почему мы проводим границу между нынешним политическим режимом этой страны и её народом!»

Александр ДЗАСОХОВ,
экс-президент Республики Северная Осетия-Алания,
доктор политических наук

«Красная звезда», 08.08.2013