Недостройное поведение

// Южной Осетии далеко до восстановления

Власти Южной Осетии совместно с Минрегионразвития РФ заявили, что выполнение комплексного плана восстановления Южной Осетии завершено. Еще ранее в Москве было объявлено, что в Южной Осетии приступают к реализации нового этапа — инвестиционного. Спецкор “Ъ” ОЛЬГА АЛЛЕНОВА побывала в Южной Осетии и выяснила, что до полного восстановления жилых домов в республике еще далеко и что многие люди живут в невыносимых условиях.

Разрушенные дома

В селе Хетагурово, в пяти минутах езды от Цхинвали, в аварийную школу, наполовину разрушенную, уже третий год ходят дети. Для младших классов построили временный модуль во дворе, а около 30 старшеклассников каждый день играют со смертью — здание может рухнуть в любой момент. Улицы Хетагурово разбиты и затоплены грязью по щиколотку. И это не потому, что здесь что-то строят,— в селе просто нет дорог.

Появилось несколько новых домов, но они еще не заселены. Местные жители говорят, что хозяева — «со связями». В доме 26 на улице Хетагурова живет 90-летняя Варвара Бекоева — с дочерью, сыном и его семьей. Всю войну августа 2008-го Варвара с мужем Ефимом, ветераном Великой Отечественной, провела в этом доме — Ефим слег в первый же день войны, но не разрешал переносить его в подвал. Варвара показывает на следы от пуль возле изголовья ее кровати. Они провели здесь самые страшные дни войны. Вскоре после этого Ефим умер. Варвара говорит, он не пережил новой войны и разрушения дома, который строил своими руками. Фасад дома пробит тяжелым снарядом и кое-как залатан кирпичом, но от недавнего землетрясения кирпич посыпался, и в доме холодно. Стены кухни изрешечены пулями. Здесь даже стекол на окнах нет — все тот же целлофан.

В этот дом я езжу третий год подряд и каждый раз боюсь, что Варвара меня не встретит. Она уже еле ходит и все чаще плачет, вспоминая войну. Но все еще ждет новый дом. Чтобы рассказать потом Ефиму, что дождалась.

В центре Цхинвали, рядом с новеньким зданием МВД, уже третий год стоит дом, в котором уцелела только лестница. Хозяева разрушенного дома два года жили в палатке, которую разбили во дворе. Над лестницей — маленькая комната, и прошлой осенью люди сами ее утеплили. Поэтому минувшая зима оказалась для них самой счастливой: здесь было тепло, во всех смыслах. «Всю зиму мы жили тесно и весело,— говорит хозяйка Зема Тедеева.— Дети жили у друзей или родственников, но по вечерам они приходили к нам, мы пили чай, Гриша учил с дочкой сольфеджио, все шутили и смеялись».

Две недели назад 57-летний хозяин дома Гриша Дзасохов умер от обширного инфаркта. Родные не знали, где положить тело,— в комнату над лестницей не поместился бы гроб, да и людей заводить туда было опасно, ветхие остатки дома могут рухнуть в любой момент. Гришу положили там, где он прожил два года после войны,— в палатке во дворе. На похороны пришло более 300 человек. Это очень много даже по кавказским меркам. «В Цхинвали почти каждый день похороны,— говорит друг Гриши Тимур Цховребов.— Никто не знает, с чем это связано, но умирают и старики, и молодые — от инфарктов и инсультов».

Проститься с Гришей пришли даже сотрудники местного КГБ. Не было только представителей власти, с которой Гриша в последние годы воевал. У Гриши был настоящий дом на двух хозяев, а не барак, и ему должны были строить по федеральной программе дом из 125 «квадратов». Но власти решили, что он подпадает под статью, в которой хозяевам разрушенных войной квартир в бараках предписано строить жилье по 80 «квадратов» каждому. Вот из-за этих 45 метров Гриша и воевал с властью, из-за этих метров дом ему до сих пор не построили. «В этом доме с XIX века жила русская и осетинская интеллигенция, геологи и исследователи,— говорит жена Гриши Зема.— Здесь жил дед Гриши и его отец, известный инженер. Гриша не смог пережить смерти этого дома».

Если выйти из этого опустевшего дома и идти в сторону старого Еврейского квартала, то таких домов, как этот, можно увидеть много. 12 семей на улице Гогибашвили остаются в подвешенном состоянии — дома им не восстановили, хоть и обещали, живут люди в ветхих домах с пробоинами в стенах и с окнами, затянутыми целлофаном. В доме Алана Бестаева семья съехалась в одну комнату, чтобы было теплее, дыры в стенах прикрыли ковром и беспрерывно топят печку-буржуйку, чтобы дети не мерзли. У Алана общая стена с соседним домом, полностью разрушенным прямым попаданием снаряда. Соседи уже третий год живут у родственников во Владикавказе. Останки их дома пока даже не разобрали.

На улице Габуева в доме № 6 живут двое стариков — Валерий Санакоев и его жена Нонна. Валерий родом из Петербурга, оттуда когда-то его отец привез в Осетию его маму. Жена Валерия армянка. В комнате, которую они сейчас занимают в доме у дальних родственников, стол завален старыми диссидентскими книгами и свежими газетами. Эта семья пережила войну и смерти близких (за последние четыре года они потеряли четверых), но горе не разрушило их веры в справедливость. До сих пор они верили, что их дом на улице Армянской, 10 в старом Еврейском квартале восстановят. Но потом по городу пополз слух, что в Москве на встрече российского премьера Путина и президента Южной Осетии Кокойты было заявлено, что период восстановления в Южной Осетии завершен. И теперь начинается период инвестиций и развития. Для местных жителей это означало одно — их дома уже не восстановят. Когда им говорили, что на самом деле все не так и завершение периода восстановления это всего лишь рекламная декларация, они не верили. Они убеждены: теперь в России думают, что всю Южную Осетию восстановили.

Валерий Санакоев уже месяц не встает с постели, отказывают ноги. А может, ему уже просто не хочется вставать. Отчаяние этой комнаты так велико, что единственная мечта Нонны — уже не дождаться возвращения в новый дом, а умереть в один день с мужем. «Нам специально не строят,— говорит Валерий.— Они ждут, когда мы умрем. Чем больше нас умрет, тем меньше им надо будет строить. Тем больше денег они получат».

Дом Санакоевых, разрушенный прямым попаданием, должен был попасть в списки первоочередного восстановления. Но там даже не начинались работы по расчистке участка.

После войны погорельцам давали стиральные машины и холодильники — Санакоевым дали поломанную машинку «Малютку», а про холодильник и вовсе забыли. Бывший руководитель комитета погорельцев Инара Габараева говорит, что на приобретение холодильников власти выделяли 7 млн руб., но ни холодильников, ни денег больше никто не видел.

Сама Инара живет у знакомых. Ей с дочкой предоставили две комнаты в ветхом доме, где тянет стылым холодом, а от коптящей буржуйки першит в горле и слезятся глаза. Ее дом тоже не начали строить.

«На Дачной люди живут в подвале,— говорит Инара.— Там же недавно умерли двое: мать и дочь — они жили просто в скотских условиях. Они так и не дождались своего дома. На улице Героев, 118 восстанавливают многоквартирный дом, хотя он аварийный и подлежит сносу. Там одну только крышу меняли уже три раза и списали на нее 56 млн руб. Я не знаю, где Басаргин взял 250 восстановленных домов,— вы походите по городу, даже половины не найдете. Люди уже потеряли всякую надежду. Люди озлобились. Молодые парни говорят: “Сколько мы будем терпеть? Когда мы пойдем на улицу?”»

Инара и несколько оппозиционных активистов написали много писем — в прокуратуру, администрацию президента, в российские структуры власти. Они даже ездили в Москву и дежурили возле Минрегионразвития, чтобы лично задать вопросы министру Басаргину. «Нас отказались принимать в Минрегионе,— говорит Инара.— Тогда мы дождались господина Панова на улице. Я его спросила: “Когда вы построите наши дома?” А он ответил: “С гражданами другого государства я ничего обсуждать не буду. Все вопросы к вашему руководству”. Я не могу понять одного — почему к нам такое отношение? Разве это не российские деньги? Почему Россия так наплевательски относится к деньгам своего народа, которые разворовываются направо и налево? Почему российская власть не заставит всех подонков вернуть деньги или построить наши дома? Почему дома погорельцев в Центральной России восстановили за полгода, а нам строят уже третий год и нет результатов?»

Мы идем по улицам Еврейского квартала. На улице Тельмана уже год стоят два замороженных коттеджных комплекса. Их строила фирма «Ремист», но год назад у «Ремиста» и у подрядчика, фирмы «Инал», начались проблемы — прокуратура обнаружила исчезновение 40 млн руб. Руководство «Инала» заявляло, что перевело эти деньги субподрядчику «Ремисту», а «Ремист» — что деньги на их счет не поступали. Пока прокуратура выясняла, куда делись деньги, недостроенные таунхаусы разрушались дождем и снегом. Возбуждено уголовное дело, руководство фирмы «Инал» выехало из республики, разбирательство не закончено до сих пор.

«Чтобы спасти эти дома, “Ремисту” разрешили работать дальше, все-таки у них хорошая строительная техника и специалисты,— говорит замгенпрокурора Южной Осетии Эльдар Кокоев.— Пока идут следственные действия, фирме из местного бюджета выделяют небольшие авансы, строители выполняют работу, отчитываются, им снова выделяют аванс, они снова работают и отчитываются — и так, пока не достроят объекты».

Кроме таких недостроенных домов, по словам замгенпрокурора, в республике много жилых объектов, по которым с подрядчиками уже были заключены договоры и выплачены деньги, но деньги освоены, а дома не построены. Проблема, по мнению господина Кокоева, в том, что за последние два с половиной года в республике сменилось несколько схем восстановления: после войны не выработали единую схему, и финансирование шло сначала через казначейство Северной Осетии, потом была сформирована межведомственная комиссия, а через год — Южная дирекция.

«Слишком много было посредников, теперь концы искать очень трудно, особенно если учесть, что многие фигуранты, почувствовав, что ими заинтересовались органы, сбежали в Россию,— говорит господин Кокоев.— Например, руководитель ГУП “Дирекция по реализации национальных проектов” Каримов. Этот ГУП, созданный непосредственно при поддержке определенных структур из Москвы, завел в республику несколько подрядных организаций, которые до сих пор не могут отчитаться за потраченные суммы. Нет ни объектов, ни денег. Мы завели уже 14 уголовных дел».

Замгенпрокурора убежден, что Москва сейчас сама заинтересована в том, чтобы раскрыть хищения. По его словам, уже три месяца работает межведомственная комиссия Генпрокуратуры РФ и прокуратуры ЮО. «У нас прямой контакт, это облегчает работу,— говорит он.— И благодаря этому подрядчики уже возместили средства на сумму 1,6 млн руб.».

«Людям все равно, кто виноват, подрядчики или власти,— возражает Инара Габараева.— Подрядчиков заводили власти, надо было думать, кого заводят. А раз дома не построены, значит, виноваты и местные власти, и московские. Если бы была политическая воля, Южную Осетию уже бы восстановили. Но сюда идут слишком большие деньги. Чем дольше будут строить, тем больше людей обогатится. Поэтому я уже не верю в то, что скоро увижу свой дом».

Много претензий и к республиканскому ГУП — именно эта структура ответственна за то, что часть домов, внесенных в комплексный план по восстановлению, до сих пор не построена. Выяснить причину задержки у руководителя организации Зураба Кабисова не удалось — он был в Москве. Однако, по словам министра строительства Чермена Хугаева, ГУП должен закрыть все свои долги до конца первого квартала этого года.

«Комплексный план по восстановлению завершен, начинается новый этап, инвестиционный,— говорит господин Хугаев.— Но это не значит, что жилые дома больше не будут восстанавливать. Те дома, которые не попали в комплексный план, будут постепенно восстанавливаться в том числе и за счет местного бюджета — это, как правило, дома с незначительными разрушениями, где можно жить».

Привожу министру в пример разрушенный дом на Армянской улице и спрашиваю, когда его построят. «Если он есть в комплексном плане восстановления, то его должны были достроить в прошлом году,— говорит министр.— Если не достроили, значит, достроят до середины этого года. Но вообще это вопросы к ГУП. Министерство строительства занимается только социальными объектами по инвестиционной программе».

С этого года в Южной Осетии действует новая схема финансирования — деньги поступают напрямую из Минрегионразвития РФ министерству финансов Южной Осетии. Список объектов по инвестиционной программе уже утвержден — здесь и дороги, и школы, и детские сады, и жилые дома для очередников. Общий объем инвестиционной программы на этот год — 6,8 млрд руб. Генподрядчиков нанимает тоже министерство финансов.

Если бы все предыдущие работы были завершены, можно было бы точно знать, что в целом за строительство в Южной Осетии отвечает профильное министерство. Однако программа по восстановлению разрушенного жилья, которую необходимо было закрыть в прошлом году, не выполнена, и поэтому здесь все еще работают подрядчики, которые пришли по предыдущим схемам финансирования. До сих пор работают и фирмы, которые привела Южная дирекция — саму дирекцию должны были вывести отсюда еще в прошлом году, но работы она не выполнила и поэтому остается в республике.

Сегодня Цхинвали напоминает разрытый муравейник. Еще осенью прошлого года почти все улицы города были перекопаны — по заказу Южной дирекции подрядчики приступили к замене канализационных труб и водопровода. Однако до сих пор работы не завершены. За два дня, пока я была в Цхинвали, я не видела на дорогах ни одного работающего строителя. Подрядчики объясняют приостановку работ сложностями с доставкой стройматериалов — «Транскам» периодически закрывают из-за лавин. Однако почти каждую ночь дорогу открывают, и она запружена автотранспортом. Те, кому нужно, стройматериалы провозят.

«Создается впечатление, что со стороны Южной дирекции идет саботаж,— говорит один из местных чиновников.— Население возмущается тем, что по городу ни пройти, ни проехать, растут протестные настроения против местной власти, и все это кому-то очень выгодно».

У замгенпрокурора Эльдара Кокоева свои доводы: с начала года в республике произошло 17 ДТП из-за того, что подрядчик, фирма «Факел», не обязал строителей поставить предупредительные знаки и поручни там, где разрыты дороги и тротуары. «Улица Васо Абаева уже четыре месяца перерыта, там невозможно ходить, лежат огромные валуны,— говорит господин Кокоев.— Работы там не ведутся. И так по всему городу. Неужели нельзя было разработать график, по которому одна улица закрывается, ее приводят в порядок и начинают работать на другой? Странная и сама схема замены труб — сначала копают траншею, закладывают трубу и закапывают. Потом будут снова раскапывать и подводить трубы уже к домам. Кроме этого, наблюдаются нарушения технологии, не делается песчаная подушка для труб, они засыпаются сразу камнями и валунами. Потом это все будет сдаваться местным эксплуатирующим органам, и у нас нет рычага для того, чтобы заставить подрядчиков переделать их работу. По сути, федеральная структура — Южная дирекция является и заказчиком, и подрядчиком, и контролером. Когда мы делаем им замечания, они говорят, что мы лезем не в вое дело».

Местные чиновники сетуют, что российские строители приезжают сюда не за качественной работой, а за быстрым заработком. Уже классическим примером стала история с микрорайоном Московский — более 200 коттеджей, построенных год назад на деньги московской мэрии, были подключены к ливневой канализации — это стало ясно, когда уже началось заселение. Пришлось срочно приостанавливать переезд людей и все переделывать. Московский до сих пор не заселен.

Пожалуй, единственное, что порадовало глаз за два дня в Цхинвали,— микрорайон Солнечный, расположенный в бывшем грузинском анклаве у села Кехви. Здесь расположен комплекс жилых многоэтажных домов и коттеджей, построенных еще грузинской властью для администрации Дмитрия Санакоева. Сейчас портрет Дмитрия Санакоева висит на доске криминальных объявлений в Цхинвали под надписью «Их разыскивает милиция», а в Солнечный заселили беженцев из Грузии времен первой осетино-грузинской войны — они жили в бараках, которые от авиаударов сложились, как карточные домики. Власти планировали использовать Солнечный как резервное жилье, однако беженцы уже делают в квартирах ремонт и выселяться отсюда не намерены. Несмотря на то что микрорайон находится далеко от Цхинвали, здесь нет школ, садов и магазинов, они счастливы — для них это первое жилье за последние 20 лет, в котором есть вода, ванна и туалет.

Ольга АЛЛЕНОВА, Южная Осетия,
«Коммерсантъ-Online» 17.03.2011

На бумаге ход восстановительных работ в Южной Осетии выглядит гораздо лучше, чем в действительности (на фото: министр строительства республики Чермен Хугаев)

Фото: Лана Парастаева / Коммерсантъ

Цена вопроса

Александр ГАБУЕВ, обозреватель

Если смотреть телевизор и верить бодрым рапортам российских и южноосетинских чиновников, операция под названием «Спасти Южную Осетию» наконец-то завершена. В августе 2008 года Россия защитила маленькую республику от хищного агрессора и взяла ее под крыло, а теперь в рекордные сроки восстановила все, что разрушила проклятая война. Жители Цхинвали и любой южноосетинской деревни надежно защищены от Грузии гранью дружеских российских штыков и могут спокойно спать в новеньких домах, которым позавидуют и в Европе.

Но верить этим рапортам необязательно. Достаточно съездить в Южную Осетию и увидеть, как за три года великая держава на пару с местным руководством подлатала республику. Из обещанных 322 домов с трудом построено 250. Заплатки на израненном теле республики рвутся уже сейчас. На ремонт только что восстановленной пятой школы закладывают 20 млн руб. При этом, по словам Владимира Путина, с начала войны Россия выделила Южной Осетии свыше 30 млрд руб. Если разделить эти деньги на 15 тыс. человек, получится по 2 млн на каждого.

Знакомые чиновники в Москве вздыхают, что всему виной независимость Южной Осетии. Мол, лезть в дела суверенной республики Москва ну никак не может. Но мне в это слабо верится. Назвать независимой республику, которая получает из Москвы почти весь свой бюджет, национальную валюту и премьера, не повернется язык. Больше всего Южная Осетия похожа на проблемный дотационный регион по другую сторону Северо-Кавказского хребта. Там давно выстроена такая же вертикаль, которая работает столь же эффективно, как и во многих регионах от Калининграда до Владивостока. Именно в этом, похоже, заключается главная причина провалов на южноосетинских стройках — они мало чем отличаются от любой российской госстройки, которая идет под неусыпным оком вертикали.

Вертикаль щедро награждает своих: достаточно посмотреть, на каких машинах ездят в Цхинвали чиновники, не соблюдая правил дорожного движения. Наказания тоже в стиле российской вертикали, где самой страшной карой является увольнение на обеспеченную пенсию где-нибудь в Лондоне. Когда год назад я спросил у Эдуарда Кокойты, как он борется с коррупцией, он гордо сказал, что проводит профилактические беседы с подчиненными, а одного даже уволил.

В вертикальной реальности легко забыть о многом. Например, о больнице в Иваново, в которую перед визитом российского премьера свезли новое оборудование. Это не сложнее, чем забыть о сотнях семей, которые три зимы провели в палатках, дожидаясь своих домов. По телевизору их, скорее всего, никогда не покажут. Зато там уже показали Владимира Путина и Эдуарда Кокойты, которые объявили, что Южная Осетия восстановлена. Не спорить же теперь с ними.

«Коммерсантъ-Online» 17.03.2011