Тимур ИЛАЕВ: «Звучание инструмента зависит от душевного настроя мастера»

Римма ГУГКАЕВА

Талантливый человек может хорошо делать многое. Это в полной мере относится и к Тимуру ИЛАЕВУ, уроженцу города Ардон, обладателю великолепного голоса и «золотых» рук. Тимур – певец-тенор, а в свободное время увлекается рисованием и вырезанием музыкальных инструментов из дерева. И если пению он обучался у опытных педагогов, то дар рисования развивал в себе сам.

Учился Тимур Илаев во Владикавказе в училище искусств им. В.Гергиева на вокальном отделении. Окончил его в 2005 году. Затем поступил в Краснодарскую консерваторию. Но по семейным обстоятельствам спустя год ему пришлось оставить вуз. С 2006 года Тимур Илаев является солистом Государственного театра оперы и  балета Северной Осетии, а с 2007-го – работает в Северо-Осетинской филармонии. Кроме того выступает в качестве певца-иллюстратора в Лицее искусств и является солистом вокально-инструментального ансамбля «Къона».

– Тимур, почему ты решил заняться вокальным искусством? И почему тебе так по душе осетинская народная музыка – факт, который просто бросается в глаза?

– Возможно, это наследственное. Еще мой дед Григорий Кулаев пел осетинские героические песни. Сейчас они близки и мне. Раньше ведь не было таких театров, которые есть сейчас. Однако было больше одаренных голосом людей, показывавших свое мастерство на торжествах, свадьбах, куывдах. И, что интересно, ими заслушивались и стар, и млад.

Эти мелодии не похожи ни на что другое, им нет аналогов. Если взять тот же дыууад?ст?нон ф?ндыр (осетинская 12-струнная арфа) – на нем осетинская музыка звучит совершенно иначе, мелодичнее. Мы привыкли к доули и гармошке, а ведь это не осетинские инструменты. Гармошка – вообще татарское изобретение. Доули – грузинский инструмент. Наши: хъисын ф?ндыр (национальный струнный смычковый инструмент), дала-ф?ндыр (национальный щипковый инструмент), дыууад?ст?нон, лалым-уадындз (волынка).

– Возродить осетинскую национальную музыку – эту цель ставит перед собой ансамбль «Къона», участником которого ты являешься? Как вообще возникла идея собрать коллектив, исполняющий песни на традиционных осетинских музыкальных инструментах?

– Вообще ансамбль появился спонтанно. Я должен был представить номер в номинации «классический вокал» в рамках международного фестиваля сценического искусства «Южная звезда», который проводился в феврале этого года в Ростове-на-Дону. Но узнал, что в программе фестиваля есть и номинация «Земля родная» (фольклор). Тогда я предложил своему другу Таймуразу Березову принять в нем участие в качестве ансамбля, так как он виртуозно владеет старинными музыкальными инструментами. В состав ансамбля вошла еще Нати Тедеева. Так мы и поехали на конкурс, в котором завоевали второе место.

– Именно после этого конкурса вас пригласила в Москву осетинская община…

– Да, мы приняли участие в концерте «Легенды Осетии» для любителей этнической музыки, а затем выступили непосредственно в осетинском землячестве. Нашу поездку тогда оплатил Арсен Фадзаев, которому мы очень благодарны. Он стал единственным человеком, который протянул нам руку помощи, хотя мы обращались ко многим.

– Почему именно «Къона»?

– В слове «къона» наиболее сильно отражена осетинская культура. Близкое ему по значению слово в русском языке – это «очаг», но все равно оно не раскрывает полностью его смысла.

– В Москве ваше выступление вызвало восхищение у зрителей. А много ли ценителей традиционной осетинской музыки у нас в республике?

– Радует, что сейчас таковых становится все больше. И особенно отрадно, что среди них много молодежи. Но проблема в том, что молодые люди нечасто имеют возможность слушать эти песни, потому что мало исполнителей.

– А не хотели бы вы профессионально записать ваши мелодии?

– У нас это в планах. Но все, как обычно, упирается в финансы. Пока же у нас есть только несколько любительских записей. А найдутся спонсоры – запишем и профессионально.

– Существуют ли какие-то особые подходы к исполнению народных песен?

– Вообще трудно переключаться с классического репертуара, который мы исполняем в опере, на национальный вокал. Потому что это совершенно разные вещи. К примеру, при исполнении народных песен нет возможности применять академические приемы и наоборот.

– А какие проблемы, на твой взгляд, имеют место в сфере музыкального искусства Осетии?

– Начнем с того, что на нашем радио крутят все что угодно. Нет специального худсовета, профотбора. Таким образом, любой желающий, имеющий на это средства, может спокойно записать свою песню, независимо от того, есть у него голос для этого, или нет. Если же попытаться вернуться в прошлое столетие, то можно вспомнить, что на радиостанциях крутили исключительно профессионалов. Сейчас же нас кормят некачественной музыкой. Должен быть конкурс, чтобы молодежь воспитывалась на качественной музыке, на нормальном уровне. А у нас наоборот идет полная деградация в этом плане. Обыватель думает: если этого артиста крутят, если он выступает на концертах, значит, он хорошо поет.

Но дело в том, что они не знают другого уровня. Сейчас осетинские песни исполняют под дагестанские, ингушские мелодии! Делается аспект на популяризацию этих песен за счет того, что под них танцует молодежь. А молодежь наша танцует сегодня исключительно лезгинки. А осетинскому человеку вообще исторически никогда не были позволительны такие дерзкие танцы. Осетинская культура проявлялась всегда в сдержанности. Что может быть красивее симда?!

– Расскажи о своем хобби – вырезании осетинских музыкальных инструментов из дерева.

– Еще с детства я испытывал тягу к рисованию, работе с деревом. На мой взгляд, это в человеке просыпается генетика. Ведь наши предки практически все делали собственноручно: и чашу пивную, и стол, и уздечку. Они же не обучались всему этому в художественных училищах!

Как-то я был в сувенирном магазине и увидел там искусно сделанную осетинскую пивную чашу. Узнал, что ее автором является Сослан Моураов, который кроме того изготавливает музыкальные инструменты, и захотел поучиться у него мастерству. Таму, который был знаком с Сосланом, привел меня в его мастерскую, после чего я начал помогать ему в работе и заодно перенимать опыт. Через некоторое время мне удалось смастерить свой собственный инструмент, который, к моему удивлению, хорошо зазвучал.

– А что необходимо для того, чтобы инструмент зазвучал именно так, как должен звучать?

– Естественно, к нему есть определенные технические требования, нужно соблюдать и свои музыкальные законы. Кроме того у каждого резчика существуют свои тонкости работы. К тому же немалую роль играет материал, из которого делается инструмент. Обычно они вырезаются из клена. И, конечно, успех зависит от душевного настроя мастера, от того, какие эмоции вкладывает он в свое творение.

– Сколько времени уходит на подготовку одного такого творения?

– Примерно месяц, потому что все делается вручную, без станков. Собственных готовых музыкальных инструментов у меня пока немного. Сейчас работаю всего лишь над вторым. Я решил сделать его в скифском варианте, с изображением головы барса. К такой мысли меня натолкнула поездка в горы, куда я отправился для того, чтобы отвлечься от будничной суеты.

– А ты не задумываешься о том, чтобы делать инструменты на продажу?

– Пока я хочу сделать их для нашего ансамбля. Но в перспективе можно было бы. Но не продавать соседним республикам, как это делают некоторые… Обидно, что нашим людям, от которых что-то зависит, эта культура не нужна, в то время, как  посторонние чуть ли не становятся в очередь за приобретением наших традиционных музыкальных инструментов. Это, считаю, то же самое, что продать свою культуру.

– Каким ты видишь себя в будущем?

– Человеком, живущим в единении с природой. Хочу встретить свою старость в горах Осетии.

*   *   *

Песни в исполнении ансамбля «Къона» можно послушать в разделе «Аудио»