Собиратель древностей Руслан ДЗАТТИАТЫ
Профессия археолога окутана флером романтики и таинственности. Еще бы, ведь кому, как не им, археологам, приходится иметь дело с древностями, изучать вещественные доказательства жизнедеятельности людей, повествующие о прошлом человечества. Однако мало кто из нас, несведущих, представляет, какая у них на самом деле трудоемкая и кропотливая работа. Ведь все эти сохранившиеся остатки жилищ и культовых сооружений, посуды, одежды и всевозможной утвари еще надо раскопать.
Впрочем, археологи – птицы особого полета. На судьбу не жалуются. А вот своей увлеченностью и преданностью профессии способны заразить кого угодно. Один из тех, кто может часами рассказывать о древностях Кавказа и Осетии – доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник отдела археологии и этнографии Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований Руслан Дзаттиаты.
Руслан Георгиевич родом из Южной Осетии. В свое время окончил школу № 2 в Цхинвале и историко-филологический факультет Юго-Осетинского пединститута. В 1969 году в Институте археологии АН СССР он защитил кандидатскую диссертацию по теме «Средневековые памятники Южной Осетии как исторический источник». В 2001 г. Защитил докторскую диссертацию «Культура позднесредневековой Осетии по данным археологии и письменных источников».
В 1968-1990 годах работал старшим научным сотрудником Юго-Осетинского научно-исследовательского института.
В 1979-1989 годы проводил археологические исследования Царциатского городища у с. Едыс в Южной Осетии. С 1993 года ведет раскопки аланского катакомбного могильника у с. Даргавс.
Опубликовал более 60 научных работ, особенностью которых является то, что Руслан Дзаттиаты сам же их и иллюстрирует. Он собственноручно зарисовывает каждый найденный им будущий музейный экспонат.
С собирателем древностей Русланом ДЗАТТИЫТЫ побеседовала специальный корреспондент сайта «Осетия-Квайса» Ольга РЕЗНИК.
– Руслан Георгиевич, как вы пришли в профессию? Должно быть, книжек начитались? Неужели с детства мечтали стать археологом?
– Нет, об археологии я в детстве не мечтал. А вот историей интересовался всегда – рассказы деда повлияли. А вообще все началось с экспедиций. Первая, в которой я принимал участие, была маршрутной. Руководил ею младший научный сотрудник Людвиг Чибиров, будущий президент Южной Осетии. В ту пору я был студентом. А в экспедицию попал как художник. Ну, и полазили мы тогда по горам Южной и Северной Осетии.
– А рисовать-то где научились?
– Рисую я с детства. С шестого класса ушел в Цхинвальское художественное училище. Принял меня не кто-нибудь, а сам Махарбек Туганов.
– Кстати, о Туганове. Выдающийся осетинский художник и ваш учитель Махарбек Туганов первым собрал образцы народного орнамента и в ряде статей, опубликованных в газете «Горская правда» в 1923 году, дал анализ художественного творчества горцев, выявив при этом различные стили: дагестанский, кабардинский, осетинский, чечено-ингушский. Вы тоже увлеклись этой тематикой. Я смотрю, и ваша книга «Орнаменты горной Осетии» полностью проиллюстрирована автором. Вы сами, насколько я знаю, зарисовываете каждый найденный предмет?
– Зарисовываю. И должен сказать, что при изучении орнамента особое значение имеют результаты археологических раскопок и разведок. В монографии «Орнаменты горной Осетии» я сознательно ограничился горной зоной, так как именно там, как мне представляется, из-за географической изолированности могли бытовать наиболее оригинальные и не подверженные внешним влияниям образцы художественного творчества.
Кстати, в Цхинвале эту мою книгу в советское время не выпускали из-за свастики, которая присутствует в орнаментах. А ведь свастика – это символическое изображение солнца, встречающееся в искусстве древних культур.
Что касается рисования вообще, то я никогда не оставлял это занятие. В свое время делал даже эскизы для ансамбля «Алан», когда он собирался ставить танец аланских князей.
Другое мое хобби – фотография. Очень люблю снимать облака… И вот эти портретные фото на стене тоже сделал я сам.
– Это же портреты ушедших из жизни ваших коллег Вилена Уарзиати, Виталия Тменова и Александра Дзадзиева.
– Да, их уже нет среди живых, но они всегда со мной, в моей памяти.
– Расскажите, пожалуйста, о своей первой археологической экспедиции.
– Уже по окончании института, когда я преподавал историю в школе, побывал в экспедиции Баграта Техова на раскопках стырфазского могильника. Интересные материалы были найдены.
– И после этого вы решили, что археология – это ваше?
– После этого я поехал в Москву поступать в аспирантуру. Как сейчас помню: захожу на кафедру археологии на Моховой, спрашиваю: как подготовиться, что сдавать надо? Оказывается, сдавать нужно иностранный язык, философию и специальность. По специальности мне порекомендовали готовиться по книге Арциховского «Введение в археологию». А книгу невозможно было достать. Тогда моя жена, а она выпускница филологического факультета МГУ…
– К тому времени вы уже были женаты? Как познакомились?
– С детства ее знал. Сейчас моя супруга – Джульетта Давидовна Остаева – работает проректором по науке Юго-Осетинского университета. Так вот, у нее подруга жила в Москве. Она-то мне и выписала нужную книгу из библиотеки. А в то время никаких принтеров-ксероксов не было. И «Введение в археологию» я от руки переписал от начала и до конца. Так позже переписал еще две книги – «Нерв» Владимира Высоцкого и сборник стихов Гарсиа Лорки.
Хорошо помню, как сдавал вступительные экзамены в аспирантуру. Английский сдал на «хорошо». Философию – на «отлично». Любопытно, что накануне экзамена мне один цхинвальский парень рассказывал, как на экзамене по философии он вытянул билет с какой-то работой Ленина, какой именно, сейчас уже не припомню. После его рассказа дай, думаю, просмотрю эту работу. И именно она мне попалась.
Экзамен по специальности особо запомнился. Его принимал лауреат Ленинской премии Евгений Крупнов. Кстати, на Крупновские чтения, которые проходили в прошлом году, на буклете я сам сделал уголок с его портретом. Никогда не забуду, как Крупнов подарил мне свою книгу «Материалы по археологии Кавказа». Все тогда спрашивали: «А почему именно ему?» «А потому, что он с Кавказа», – отвечал он. А тогда, на экзамене я сильно волновался. Круглов меня подбадривал. Подбадривала меня и выдающийся археолог Татьяна Сергеевна Пасек. Если всем остальным женщинам, как было принято в то время, по-товарищески пожимали руки, то ей их целовали. Такая была удивительно милая, очаровательная женщина. В общем, на экзамене по специальности я получил четверку. Потом три года учился в аспирантуре.
– А в экспедиции в эти годы продолжали ездить?
– Да, первым же летом побывал в Южной Осетии. Втроем – я, мой товарищ и двоюродный брат отправились в высокогорное село отца Сыба. Нам выписали 59 рублей. Но, как это ни странно, мы ни копейки не потратили – ведь кругом одни знакомые, все звали в гости, все старались помочь. Мы осмотрели башни, склепы, святилища, описали их.
В 1963 году опять отправились туда же. Проводили раскопки. В склепе обнаружили вещи, материалы периода позднего средневековья. Я уже в ту пору работал над кандидатской диссертацией. А мой товарищ, студент университета Патриса Лумумбы до того увлекся, что бросил потом университет и поступил в другой институт, стал изучать антропологию…
Много интересных находок было во время раскопок царциатского городища близ с. Едыс. А дело было так. Сначала мы обратили внимание на ямы. Нам сказали, что они образовались после проведения линий электропередач. Стали осматривать. Вдруг что-то блеснуло. Сморим – бусины. В этом месте было большое компактное поселение – порядка 70 домов и могильники. Мы реконструировали городище.
На следующий год опять отправились туда же на раскопки. Однажды, когда ставили палатки, увидели что-то сверкающее. Это оказался бокал без ножки – каркезиум. Нашли также бусы, застежки, серьгу золотую калачиком.
В другом месте начали копать и обнаружили череп. От радости я аж завопил, потому что нашел то, что искал. Это был аланский деформированный череп. Такую вытянутую форму он приобретал только у них, так как перетягивался с детства. Да, это были аланы! И вещи аланские мы нашли, среди них оказался даже керамический сосуд в виде животного. Всего было найдено два таких сосуда – в Северной Осетии. Я нашел третий.
Много интересного было найдено в цариатском городище. Между тем, я писал кандидатскую диссертацию о другом – «Средневековые памятники как исторический источник – XIII – XVIII века». В моей работе, увы, не было ни одной ссылки на классиков марксизма-ленинизма. Это по тем временам был большой минус. Ну, не писали они ничего по истории Южной Осетии.
О найденном аланском могильнике я позже сделал доклад в Тбилиси. Меня спрашивали: «Почему вы думаете, что это аланы? Ведь аланы в катакомбах хоронили». – Я отвечал: «Там невозможно было рыть катакомбы. А свои выводы я сделал на основании найденных деформированных черепов». Знаете, что мне на это сказали? В земле, мол, они, то бишь черепа, деформировались. Не нравилось им, что раскопки доказывали: это аланская земля.
– Как вы начали работать в Северной Осетии?
– Меня приглашал приехать поработать здесь Виталий Тменов – царство ему небесное. Я жене говорю: «Надо ехать. Алан у нас уже нет». Сразу не поехал. А в 1989 году у нас началось известно что. Из-за моих статей мне стали угрожать. Ведь выходило, что Южная Осетия – это древняя осетинская земля. Такие выводы в националистической Грузии не нравились.
И я уехал во Владикавказ. Устроился на работу сначала временно – штат в научно-исследовательском институте был полностью укомплектован. Потом директором СОИГСИ стал Солтанбек Петрович Таболов (светлая ему память), и меня ввели в штат.
В 90-е годы в Даргавсе стали находить интересные вещи. Таболов нам говорит: «Видны блики в поле на склоне. Может быть, там катакомбы». В тех местах, и правда, оказались аланские катакомбы. Могильник – 40 гектаров. Это огромная территория, большая работа. Мы раскопали 77 катакомб. Но работы еще и нашим внукам хватит. Я готовлю сейчас книгу «Аланские древности Даргавса».
Вот уже 15 лет ведем раскопки в этих местах. Отправляемся в экспедицию каждое лето. Правда, был двухгодичный перерыв. Время-то было смутное. Средства не выделялись. На третий год поехали на свои отпускные. Сейчас работаем по грантам.
– Кто в вашей команде?
– Аслан Цуциев, бывший директор краеведческого музея, недавно он стал деканом истфака СОГУ, директор Музея истории Владикавказа Эльбрус Чеджемов, археолог, доктор наук Алан Туаллагов… Вот и копаем. Вспомнил вдруг почему-то, как к нам в экспедицию приезжал Таболов. Он – единственный из директоров побывал в Даргавсе. Интересовался, как идут дела.
– И как идут дела? Что интересного вы нашли?
– Много чего. Вот, смотрите, списки. 1993-й, первый год: ножи, наконечники стрел, топорики, сабля, сосуды, стаканы, бусы, браслеты, кольца, перстни, зеркала, конское снаряжение, бубенчики, черпачки, ремешки, подвязки, деревянный гребень, столик, теслы, кисть для макияжа, кабаньи клыки для разглаживания швов на одежде, снаряжение коня: удила, стремена, седло. И все это – серебро, бронза. Сейчас эти предметы находятся в музее.
Далее – 1994 год. Найдены стеклянные кольца, аланские сережки, наконечник копья, поясной набор, монеты, пинцет, рог, ложки, туалетный набор, зеркало из высокооловянной бронзы, женские амулеты…
За прошедшие годы чего мы только ни находили. Даже замки, которые несколько отличаются от современных, ключ вставляется в них не посередине, а сбоку. Наблюдали, как менялась форма сабель. Сначала они были прямые, потом – искривленные. Осетинский орнамент, должен сказать, не изменился.
В общем, каждое лето в июне-июле мы находимся в Даргавсе. До этих раскопок бытовало мнение, что аланы выше Кобани не поднимались. Теперь можно сказать, что они появились на горных территориях с 6-7 веков.
– Вы так увлечены своим делом. Скажите, а кто или что вдохновляет руководителя археологической экспедиции Руслана Дзаттиаты?
– Вы верно сказали: я начальник экспедиции. И никаким другим начальником быть не мечтал. А кто вдохновляет? Посмотрите на первую страницу моей книги «Царцианские памятники: едысское городище и могильники». Что здесь написано? «Джульетте Давидовне Остаевой – вдохновительнице моих трудов». Думаю, я дал ответ на ваш вопрос.
– Вы столько лет занимаетесь поиском древностей. Наверняка есть что-то такое, что бы вы очень хотели найти, но пока не нашли.
– Увы, не нашел ни одной буквы, нет памятников письменности. Мы находили подписи грузинские, арабские. А на осетинском, аланском – ни одной буквы нет. Я бы был счастлив, если бы их отыскал.
– Какие интересные наблюдения, выводы были сделаны после многолетних раскопок аланских археологических памятников?
– Выводы таковы: начиная с VI века аланы присутствуют в горах. А до них здесь были сарматы. Это опровергает утверждение, что пришли аланы, смешались с местным населением… А местное население – это не кавказцы, относящиеся к иберо-кавказской языковой группе, а индоевропейцы. Даже орнамент в виде свастики свидетельствует об этом. Такого мнения придерживается и выдающийся археолог Баграт Техов, раскопавший знаменитый тлисский могильник.
– Что ж, хочется пожелать, чтобы еще много интересных находок, свидетельств отшумевшей эпохи ожидало вас впереди. И, даст Бог, может, удастся отыскать и памятники аланской письменности. Во всяком случае, мы вам искренне этого желаем.
