Игорь ЛОТИЕВ: «Осетия – слово, которым я горжусь с детства»

Осетия всегда считалась землей, рождающей талантливых людей. И самобытных художников среди них – россыпь. Сегодня они творят не только на родине, но и во всей России. Наш земляк, выпускник Московского государственного художественного института им. Сурикова, член Московского союза художников Игорь ЛОТИЕВ недавно завершил серьезную и очень большую работу – написал 50 портретов осетин Терского казачьего войска, входивших в Императорский конвой. Жители Северной Осетии первыми увидят благородные лица доблестных предков.

О грядущей выставке, профессиональном становлении и любви к родным просторам художник охотно рассказал корреспонденту сайта «Осетия-Квайса» Марине КАДИЕВОЙ.

– Добрый день! А день у такого художника, как вы, начинается с чего?

– Как у многих обычных людей – с работы. Завтракаю – и сразу иду в мастерскую.

– Коста Хетагуров писал: «Весь мир – мой храм!» Можно ли сказать, что ваш мир – это не только ваша мастерская?

– Жизнь же не состоит из одного творчества. У меня есть семья, ребенок. Все это вместе – и есть мой мир.

– Когда вы осознали, что ваша стезя –  искусство?

– Сколько себя помню, все время любил рисовать. Сначала, как всякий ребенок, криво и косо, но достаточно интересно. Изображал рыбок, аквариумы… А потом в моей жизни появились детская художественная школа в Беслане и ее директор, учитель рисования Борис Афакоевич Тогузов, который, можно сказать, наставил меня на правильный путь. Он помог мне поверить в себя, в то, что у меня есть способности и желание творить. Дома, в Северной Осетии, до сих пор висит натюрморт, написанный мною в 17 лет, причем написанный больше на юношеских эмоциях и чувствах. Каждый раз, когда я приезжаю на родину, смотрю на него и понимаю – сейчас я уже так бы не смог.

– После художественной школы вы…

– Поступил в Северо-Осетинское художественное училище во Владикавказе. Кстати, вместе с Олегом Басаевым – заслуженным деятелем искусств Северной Осетии, членом-корреспондентом Российской академии художеств, которого считаю сегодня одним из лучших живописцев. Он нестандартный, интересный художник со своим почерком, что очень важно.

Помню, на первом курсе нам преподавал заслуженный художник республики Эльбрус Цогоев, он нас учил акварели. Потом меня забрали в армию, и я отслужил два года.

– Что было потом?

– Потом я вернулся на второй курс и попал в мастерскую Магреза Келехсаева. Он-то меня в люди и вывел.

– А как удалось поступить в Московский государственный академический художественный институт им. В.И. Сурикова?

– Я для себя решил сразу, что хочу продолжить дальнейшее образование в Москве. Через год после выпуска, в 1984 году, поехал в столицу сдавать экзамены в институт им. В.И. Сурикова. Экзамены были сложные – нужно было выполнить перед строгой комиссией два рисунка, две живописные работы и две композиции. На все это ушел целый месяц. В итоге я набрал хорошие баллы, став третьим или четвертым в списке поступивших.

– Что больше всего запомнилось во время учебы в институте?

– Запомнилось все только хорошее. Это же целых шесть лет жизни! Время было другое, и Москва была другая. Люди были добрые, никто никого не притеснял, не убивал, не грабил. Мы часто гуляли даже ночами… Об этом периоде можно рассказывать целый день.

Я окончил мастерскую народного художника СССР Дмитрия Константиновича Мочальского – мастера, который воспитал многих великолепных живописцев. Вообще обучение в институте не было школярским. Там никто никого не учил, как смешивать краски, как натягивать холсты… Все это и так знали. Преподаватели больше говорили о жизни, пытались научить нас более глубоким вещам – уметь видеть жизнь, смотреть, наблюдать. Как говорил Д.К. Мочальский: «Если усек, то это на всю жизнь, а если нет…»

Мы часто выезжали на практику в другие города – в Калугу, Суздаль, Керчь. Тогда государство и институт могли себе это позволить. Пленэр – очень важная вещь, особенно для живописцев.

– Почему решили остаться в Москве?

– В принципе я не собирался оставаться в Москве. Так получилось. По окончании института меня пригласили в Студию военных художников им. М.Б. Грекова. Но не удалось туда попасть – началась перестройка, хаос, и студия, финансируемая главным политическим управлением армии, зависла. Все гарантии моего устройства, можно сказать, погорели.

Надо было как-то выживать в эти трудные для всей страны годы, когда народу было совсем не до искусства. Возвращаться домой с пустыми руками не хотелось, и я стал усердно работать. Какие-то картины продавались… Было, конечно, непросто.

– Своя мастерская уже была?

– Свою мастерскую я получил недавно. Все это время работал благодаря поддержке и помощи друзей – ребят из Осетии, с которыми учился и жил. Тогда был золотой век осетинского художественного искусства! Вы знаете, в Суриковском нас было десять осетин, в то время как из других республик по два-три человека. Среди наших – Билар Царикаев, Андрей Плиев, Руслан Тавасиев, Казбек Наскидаев, Олег Цхурбаев… У Олега в мастерской я вообще семь лет проработал, пока свою не получил.

– Что для вас Осетия? Когда были на родине в последний раз?

– В августе этого года. У меня там мама, родственники. Отца, к сожалению, уже нет в живых. Осетия – это моя родина. И что означает это слово, я знаю с детства. Меня родители воспитывали с чувством любви к родной земле. Когда я окончил школу, мама подарила мне альбом с изображениями живописных уголков Северной Осетии и подписала: «Люби, сынок, свою родину и не забывай про нас».

– Откуда произошла фамилия Лотиевых?

– Фамилия небольшая. Насколько мне известно, Лотиевы спустились в свое время с Дигорского ущелья и поселились на равнине, а именно в Моздоке, одном из центров Терского казачьего войска, в котором служили осетины. Кстати, среди конвойцев, портреты которых я недавно написал, немало моих родственников – Лотиевых. К сожалению, о них мало что известно.

Меня всегда интересовала история происхождения моей фамилии. Еще в детстве отец часто возил меня в станицу Ново-Осетинскую и Черноярскую, откуда в основном набирали людей в конвой. Отец хотел, чтобы я знал своих предков, родственников, и знакомил меня с ними. Теперь, каждый год, когда я бываю в Осетии, я непременно езжу в станицы, узнаю новых людей, нахожу новые родственные связи.

Историческая справка

Феликс КИРЕЕВ

«Осетинский феномен в истории Терского казачьего войска»

Первые  осетины-горцы появились в Моздоке в 1764  году,  т.е. уже  через  год  после основания крепости. В это время  здесь проживало 6 осетинских семей. В 1785 году в Моздоке уже насчитывалось  223  осетина, составлявших 88  семейств. Со дня появления первых осетин в Моздоке их стали привлекать к воинской службе. В 1764 году была сформирована горская команда из  осетин и  кабардинцев  для несения охранной службы. Некоторые из них впоследствии стали офицерами  и  были  награждены боевыми наградами.

***

Первыми переселенцами из Дигории, основавшими в 1804  году  в 25  километрах  от Моздока поселение Черноярское, стали братья Кургосовы, капитан русской службы Тавсурко и священник  Алексей. Вслед за Кургосовыми в Черноярское  быстрыми  темпами  стали переселяться другие семьи из Дигорского ущелья, а также осетины-иронцы. Уже спустя год поселение насчитывало 40 дворов. Через пять лет после основания Черноярского  на моздокскую равнину переселилось селение Масыгкау Дигорского  общества. В трех километрах от Черноярской они построили селение, названное Ново-Осетинское,  но  в народе долгое время  хранилось название «Масыгкау».

***

Первоначально, дигорские переселенцы несли службу на охранных постах,  пока в 1824 году не произошло знаменательное событие – поселения Черноярское и Ново-Осетинское были  переименованы  в станицы, а  их  жители причислены к казакам.  С  этого  времени казаки-осетины  на равных со всеми терцами участвовали  во  всей деятельности  Терского казачества. В 1850 году в  двух  станицах было  207  дворов, а в 1900 году – 533 двора. Кроме  этого,  при осетинских  станицах существовали еще хутора Тускаева,  Елбаева, Гокинаева, Аркалова, Савлаева.

***

В 1-м Волгском полку Терского казачьего войска служили: полковник Александр Тускаев,  есаулы  Василий Бегиев и Георгий Цугулиев, подъесаулы Константин Лотиев и Владимир Агоев, сотники  Владимир Гажеев, Константин Гульдиев и Константин Агоев, хорунжие Владимир Кулов и Георгий Цугулиев.

– Уникальную работу – портреты осетин, входивших в Императорский конвой, вы завершили недавно. Почему обратились к этой теме? Кто помогал, консультировал?

– Обратился потому, что многие даже не знают, что осетины входили в этот конвой. Моей идеей было создать не столько красочные полотна, сколько живописные документы о каждом конкретном человеке. И на это, включая поиск нужного материала, у меня ушло целых три года. Портреты, а их 50, выполнены в акварели, потому что написание в масле потребовало бы еще большего времени. Я хотел показать всем осетинам, что у нас были такие доблестные предки, на которых надо равняться.

Большое спасибо историку Феликсу Кирееву за помощь. Это талантливый, безотказный человек, настоящий профессионал своего дела.

– Вам раньше доводилось писать по фотографиям?

– Да, однажды я сделал портрет известного общественного и военного деятеля Асламурзы Есиева. Он хранится у меня в мастерской. Мне всегда нравилась эта личность.

– Ваши горы Осетии отличаются от их традиционного изображения  (например, работы «Аллегория», «Меланхолия», «Маленькие заботы или вечное ожидание» и многие другие). Как рождаются подобные образы?

– Вообще все, что связано с Осетией, является основной линией моего творчества. Это свое, родное. Все, что я сумел накопить за 50 лет, я выражаю своим собственным почерком. Художник пока живет, видит, переживает, он работает. Нужно все пропускать через себя и только потом выплескивать на холст. В этом и заключается настоящее искусство.

Люблю создавать жанровые вещи с людьми, с фигурами, над которыми можно поразмышлять, пофилософствовать. Чтобы они цепляли человека и наводили его на какие-то мысли. Многие картины, слава Богу, покупаются. Но, к сожалению, большинство уезжают за границу. Как, например, мой любимый «Тутовник»…

– «Тутовник»?

– Да, благодаря которому часто буквально выживал. И очень благодарен ему за это. Это святое дерево в Беслане у пруда, с которым у меня связаны самые теплые воспоминания, в разных вариантах я написал раз пять. Две работы находятся в Москве, третью купил немец, четвертую – англичанка, пятую – осетинка. А себе я сделать так и не успел. В этом году тутовник зверски разрубили. Прекрасное дерево, видимо, помешало строительству интерната, казалось бы, для детей… Моему негодованию нет предела. Да, впрочем,  что говорить о дереве, если сегодня с людьми так поступают. Раньше таких называли врагами народа.

Я часто ходил полюбоваться деревом со своей дочкой, она тогда только-только училась говорить. Я ей: «Пойдем к тутику?». Она: «Пойдем!» Мы с ней даже фотографировались на его фоне. Недавно она меня спрашивает: «А мы пойдем к тутику?» А тутика-то уже нет…

– Осетии вы посвятили и свою дипломную работу «День поминовения». Расскажите о ней и о том, как она была отмечена Академией художеств СССР?

– Я просто сделал поклон всем своим предкам, благодаря которым сейчас живу на этой земле. В Москве картина получила хороший отзыв Государственной экзаменационной комиссии, а потом (это же советские времена были) ее послали в Санкт-Петербург. Тогда туда свозили лучшие дипломные работы со всего Советского Союза и проводили большую выставку. Я получил бронзовую медаль. И для меня это была большая победа.

– Где сейчас эта картина?

– В мастерской. Спрятана. Просто она очень большая, четыре метра…

– Среди ваших работ есть «Итальянская серия»… Вообще за рубежом случалось бывать?

– Два раза был в Соединенных Штатах. Работал в Музее современного искусства Р. Табакмана в Нью-Йорке. В общей сложности месяцев семь там пробыл. Писал все, что хотел, и оставил немало картин. Как мне потом говорили, многие из них позже были распроданы на аукционах.

– Вы – участник многих выставок во Владикавказе, в Москве, в других странах. Какая из них запомнилась больше всего?

– Пожалуй, выставка пантеона осетинских божеств во Владикавказе. Осетины имеют свой эпос, своих святых, которых раньше никто из художников не изображал. Я решил восполнить этот пробел и создал 12 ликов божеств, ликов вечности. Это наша история, наше прошлое и настоящее. Боги, может, потому и гневаются, что мы их забыли. Эту серию работ практически сразу же купили.

– В этом году в Интернете появился ваш персональный сайт, на котором можно познакомиться с вашим творчеством. Будет ли он дальше развиваться? Вы вообще с компьютером на «ты»?

– Сайт родился недавно благодаря близким и друзьям, которые мне помогают. Потому что пока я с компьютером на «вы», но, надеюсь, в скором будущем буду на «ты». Если выставка конвойцев состоится, я на какое-то время выставлю их портреты в Интернете, чтобы люди могли посмотреть.

– Эта выставка – задача на ближайшее будущее?

– Пока да. Вначале она пройдет дома, во Владикавказе, и будет приурочена к 200-летию со дня основания Императорского конвоя. Это дань памяти тем славным осетинам, которые доблестно служили на благо своей родины и показали себя достойно. Таких людей, людей с принципами, идеями и честью, сегодня нам очень не хватает.

– Какими качествами должен обладать настоящий художник?

– Надо быть преданным своему делу, быть честным по отношению к своему делу, надо отдавать работе практически все. Тогда и появляется слово художник. Быть художником всегда было сложно, потому что помимо искусства существуют еще такие важные ценности, как семья. Здесь важно уметь все это правильно совмещать.