Театральный памятник семье Газдановых

// Его поставили на Вахтанговском фестивале в столице Северной Осетии

Первый Вахтанговский фестиваль во Владикавказе завершил свою театральную программу двумя постановками об Отечественной войне. На сцене русской драмы театр из Архангельска показал свою версию «Василия Теркина» по Александру Твардовскому, а Осетинский национальный театр вообще приготовил премьеру – «Газдановы» по пьесе Тотрадза Кокаева «Братья Газдановы». На том и другом в зале плакали.

С подробностями с Первого Вахтанговского обозреватель «МК».

Можно только сожалеть, что эти два спектакля на разных площадках шли в одно и то же время, и зрители были поставлены перед мучительным выбором – куда в первую очередь бежать? После просмотра ответ не порадовал – на оба, потому что каждая из постановок по-своему раскрывала тему конкретной войны, пережитой нашей страной 84 года назад, и войны как неотъемлемой или неизбежной части истории человечества.

«Василий Теркин», привезённый в жаркий Владикавказ с русского Севера и сделанный Алексеем Ермилышевым для совсем маленького пространства, не потерялся в зале на 400 мест. Как не терялся собирательный образ Твардовского – русский солдат Василий Теркин – ни при каких обстоятельствах на той войне, трагичных, кровавых или комичных. В аскетичных декорациях (у художника Андрей Тимошенко – мобильные деревянные помосты) живут сразу три молодых Теркина (Николай Варенцов, Георгий Селиванов, Тимофей Тихонов), по ходу отвечающих и за других персонажей.

Аскетичная постановка по своим выразительным средствам, где даже видео – минимализм, сурова, но поэтична и приводит зрителя к человеку, а не событиям войны, из-за которой он теряет дом, близких, жизнь в конце концов.

«Но человек опять приходит к дому», – вспомнила строчки поэта-эмигранта Ивана Елагина. Рядом с мужским трио по-особенному тонко существует (Мария Степанова), предстающая в разных образах, включая смерть, которая в госпитале приходит за героем.

Надо сказать, что имя режиссера Ермилышева мало знакомо столичному зрителю, а между тем он родился в подмосковном Орехово-Зуево, окончил «Щуку» у удивительного Мастера Юрия Погребничко, но ставит в основном в театрах северного региона (Архангельск, Северодвинск). Сейчас приглашён на постановку в Минусинск. Впрочем, то не его вина, как и других молодых интересных режиссеров, которые не входят в узкий круг столичных постановщиков, сформированный в последнее десятилетие.

Его «Василий Теркин» – пронзительнейшая история про сегодня, которую играют сегодняшние молодые. На мой вопрос – как надо говорить о войне, чтобы не впасть в пафос, а значит в фальшь или ещё хуже – спекуляцию на теме войны, Алексей ответил:

– Просто честно ставить и играть – от себя, собою, без масок. Для меня это личная тема, я посвятил спектакль своим трём дедам. Почему у меня трое пацанов на сцене – это трое моих дедов. Один пропал без вести под Сталинградом, а двое вернулись. Театральный язык простой.

– Были трудности с поэтическим языком, который, несмотря на всю свою простую красоту, не так-то прост для сцены и восприятия зрителем?

– Я тоже сначала думал – ломать стих или нет, обытовлять его или нет, но потом понял: стих – это красота прежде всего, это музыка и через неё зритель втягивается в историю. Я сейчас начну ставить в Минусинске Гоголя, но думаю ещё об одной постановке о войне.

– Основой для премьерного спектакля «Газдановы» Северо-Осетинского национального театра им. Тхапсаева послужила документальная история, которая является незаживающей раной республики – история семьи Газдановых, у которых война забрала всех сыновей. Их у Тассо и Асахмата было семеро. Никто не вернулся в родное село.

На въезде в город в 70-е годы им установят красивый монумент в виде семи улетающих в небо журавлей. Цитата из камня к строкам известной песни: «Мне кажется порою, что солдаты/С кровавых не пришедшие полей/Не в землю нашу полегли когда-то, /а превратились в белых журавлей…». И вот белые птицы в сцепке тонкой линией парят в синеве на фоне гор.

Памятник возникнет и в финале спектакля, но не величием, а упреком. Но об этом – дальше.

– Сама тема семьи Газдановых в Осетии – действительно, непреходящая боль поколений, и любое ее воплощение на экране (игровом или документальном), а тем более на сцене, будет принято местным зрителем с благодарностью. Худрук театра и режиссёр Гиви Валиев начал своё сценическое повествование почти без слов, решив его пластическими средствами. Шесть маленьких мальчиков, одетых в белое исподнее, взрослеют на глазах в своих мальчишеских играх, и вот уже рядом с каждым возникает взрослый человек, который берет своего мальчика за руку.

Мать в домашних хлопотах, у люльки с младшим, редкие появления в доме отца, который в горах пасёт овец – скупой текст Кокаева скупо обозначает жизненные этапы семьи. Сцена пуста и минимум деталей декорации условно обозначают этот мужской дом. Доска, спущенная сверху, станет столом, на котором будут стоять семь мисок, к шести из которых никто не прикоснется – только один при матери, самый младший. Да и тот сбежит на фронт. Тюль отобьёт мир реальный от невидимого, где тени умерших.

– Условность, взятая за основу режиссёрского стиля, звучит метафорой – в диалогах матери с погибающими один за другим сыновьями, где их разделяет прозрачная тюль, а проза в эти моменты становится поэтическим словом. Но, увы, до тех пор, пока действие не начнёт впадать в иллюстративность с непонятно зачем большой массовкой, что разбивает единство стиля и, явно, не на пользу постановке.

Как и работа с музыкальным материалом: возвышенная музыка, звучащая вначале на фоне горного пейзажа, повторяется в сцене, когда Тассо получает первую похоронку. Но тональность величия не всегда, а чаще всегда, против сокровенных, интимных вещей, которым больше подходит тишина. Но когда уходит иллюстративность (в частности, сцена с немецким офицером и авианалёта) постановка дышит и правдой и судьбой.

– Автор пьесы – Тотрадз Кокаев, который случайно оказался в зале рядом со мной, рассказал, что написал пьесу года три назад. Сценической Тассо Газдановой он подарил жизнь до победы 1945 года, в отличие от реальной Тассо, которая скончалась после третьей похоронки – сердце не выдержало.

Жанна Габуева в роли Тассо Газдановой – что-то невероятное по органике существованию, она – воплощение тихой жертвенности, мужества перед лицом смертного часа своих сыновей, своей боли, а в итоге боли всех матерей страны, отпустивших своих детей на войну, потому что иначе быть не должно, когда Родине грозит враг. И тогда, и теперь.

От актрисы нельзя оторвать глаз ни в одной сцене. Ни когда она как будто спокойно говорит с очередным погибшим сыном, ни когда просто молча проходит по авансцене, а в глубине пара в военной форме танцует победный вальс, точно игрушки на шкатулке. Без музыки пара повторяет одни и те же движения.

– Финал Гиви Валиев перенёс в XXI век, когда к памятнику с улетающими в небо журавлями приходит группа туристов: под бодрый механический голос экскурсовода о погибших братьях, каждый из туристов формально внимает, и больше занят своими делами.

– На поклоны к большой группе артистов вместе с автором присоединилась небольшого роста женщина, оказавшаяся внучкой одного из братьев Газдановых. Она родилась в 1941 году, и дед ее, ушедший на фронт, так и не увидел ни свою маленькую дочь, ни, естественно, внучку. А сколько таких матерей в России, потерявших на войне своих детей. В Задонске, например, в Липецкой области стоит памятник Марии Фроловой – матери, девять сыновей которой не вернулись с фронта. Так что спасибо Осетии за такую память.

Марина РАЙКИНА
«Московский комсомолец», 19 июля 2024 г.