Послевоенная пятилетка

Пять лет назад в Южной Осетии началась война. Грузинский президент Михаил Саакашвили отдал приказ о военной операции в мятежной республике. На следующий день после начала конфликта Россия заявила о вводе войск в Южную Осетию. Эти события получили название пятидневной войны и стали официальным поводом для признания независимости Южной Осетии и Абхазии Российской Федерацией. Спустя пять лет «Власть» попыталась разобраться в том, что дала Южной Осетии эта независимость.

Если через пять лет после войны смотреть на Цхинвал сверху, кажется, что это новый город в красно-зеленом соцветье крыш. Наверное, на тех, кто прилетает сюда с инспекцией на полдня, эта картинка производит впечатление: с крышами в столице Южной Осетии постарались на славу. Но, спустившись на землю, понимаешь, что за прошедшие пять лет мало что изменилось. Хотя какие-то перемены, конечно, произошли. Приведен в относительный порядок центр города, и для людей, приезжающих сюда на день-другой, это тоже приятная картинка. В разных частях Цхинвала выросли вышки единственного оператора мобильной связи «Остелеком». Улицы Героев и Ленина заасфальтированы и разделены «газонами Мащелкина» — так острые на язык цхинвальцы увековечили бывшего министра строительства Южной Осетии, который на этом посту прославился разве что газонами. Теперь он неизвестно где, а в Генпрокуратуре Южной Осетии пылится на него дело. Но истории российских и осетинских чиновников, «поработавших» на восстановлении Южной Осетии и исчезнувших в неизвестном направлении, уже не вызывают такой острый гнев, как раньше. Жители города привыкли к мысли о том, что кому-то война принесла неплохие дивиденды. И теперь часто вспоминают недобросовестных чиновников с иронией.

В основе этого народного сарказма — горечь и обида. «Люди не просто недовольные, они обозленные. Когда нас признала Россия, у людей появились ожидания, что теперь жизнь изменится, но и через пять лет эти ожидания не оправдались,— говорит председатель местной неправительственной организации “Ассоциация социально-экономического и культурного развития” Дина Алборова.— Нельзя сказать, что совсем ничего не делается, но это не уровень для пятилетнего срока. Все это могло быть сделано в течение двух лет».

В Цхинвале все помнят, как после войны сюда пошла миллиардная гуманитарная помощь; как жители разрушенных домов надеялись, что ее одной хватит на то, чтобы каждому восстановить дом, ведь со всей России в Цхинвал шли стройматериалы и деньги; и как, едва оправившись от потерь и ужаса войны, жители Южной Осетии стали понимать, что эта гуманитарная помощь — не для них, она уходит не по назначению, а им придется зимовать в разрушенных домах.

Многие жители провели в этих разрушенных домах несколько лет, у части из них до сих пор нет нормальных условий для существования. Дом школьной учительницы Елены Бестаевой, пострадавший во время войны, был включен в план восстановления республики, но из-за проблем с финансированием государство выполнило только часть работ. «Пришлось влезать в долги, ведь как-то нужно завершать строительство,— говорит Бестаева.— Но мы до сих пор так и не смогли восстановить дом до конца. Надежды на помощь очень мало. Неизвестно вообще, когда мы сможем расплатиться с долгами и наконец заселиться в собственное жилье».

Практически все цхинвальцы в один голос говорят, что главное достижение этих пяти лет — возможность спокойно спать и не бояться новой войны. Об этом говорят чиновники, общественники, простые граждане. «Признание независимости Южной Осетии со стороны Российской Федерации укрепило чувство безопасности, прежде всего физической безопасности,— говорит глава МИД республики Давид Санакоев.— Мы защищены от угрозы нападения со стороны Грузии, которой подвергались до 2008 года. Сегодня жители городов и сел нашей республики не боятся обстрелов, нам не нужно уже сутками стоять на границах».

Санакоев — бывший кандидат в президенты Южной Осетии, имевший серьезные шансы обойти своего конкурента Леонида Тибилова во втором туре в марте 2012 года. Но президентом все же стал Тибилов, а Санакоев возглавил внешнеполитическое ведомство республики. Многие аналитики отмечают, что глава республики сделал то, что до него не удалось ни одному руководителю: он привел во власть своих бывших оппонентов, оппозиционеров, что должно было консолидировать общество. Так, Алла Джиоева, бывший кандидат в президенты, теперь является заместителем председателя правительства республики. Следует напомнить, что из-за Джиоевой в Южной Осетии осенью 2011 года чуть не началась гражданская война: ее сторонники вышли на главную площадь города, требуя признать ее победу на президентских выборах.

(Необходимое уточнение: в Южной Осетии осенью 2011 года действительно чуть не началась гражданская война. Однако такая ситуация возникла не из-за Джиоевой, а из-за тогдашних властей РЮО во главе с Кокойты, профессионально непригодных российских кураторов и навязываемого народу их ставленника в лице Бибилова. Спасая себя от полного поражения на выборах, на которых народ, несмотря на колоссальное давление, запугивание и репрессии, отдал предпочтение именно Джиоевой, эти лица пошли на грубейшие нарушения законности, силовые акции и навязали Южной Осетии отмену результатов выборов 2011 года – «Осетия-Квайса»).

Однако ее кандидатура не устраивала власти: были назначены новые выборы, в которых Джиоевой участвовать запретили. Она до сих пор вспоминает эти тяжелые для нее месяцы противостояния и тот день, когда «по указу российского гражданина Вадима Бровцева (занимавшего пост премьера Южной Осетии.— “Власть”) вооруженные люди выволокли» ее из дома на улицу и заперли на целый месяц в больнице. В отличие от многих других чиновников Южной Осетии, Джиоева и сегодня не боится откровенных разговоров: когда ее спрашивают об итогах пятилетней независимости, она отвечает, что реальной независимости у Южной Осетии по-прежнему нет. «Я не могу сказать, что в этом вина России,— говорит бывшая оппозиционерка.— Россия нас спасла, завалила гуманитарной помощью, дала средства на восстановление. Но что сделали мы, осетины, сами? Мы вместе с теми, кто это курировал, все провалили».

Все разговоры в республике рано или поздно возвращаются к самой острой проблеме — восстановлению. Российские власти несколько раз меняли порядок федерального финансирования Южной Осетии и схемы восстановительных работ: сначала в этих схемах было много посредников, в том числе Минрегионразвития, потом посредники ушли, но восстановительный процесс все равно провален. Ушли со своих должностей глава Минрегионразвития Виктор Басаргин (он, правда, стал губернатором Пермского края) и курировавшие Южную Осетию чиновники администрации президента РФ — Сергей Винокуров и Владислав Гасумянов.

В прокуратуре Южной Осетии заведено с десяток дел на россиян, осуществлявших подрядные работы в республике. Но, несмотря на подписанные соглашения между Генпрокуратурами РФ и ЮО, эти дела за пределами республики пока не имеют веса.

«Понимая, что мы во многих бедах мы виноваты сами, я все же считаю, что российскую помощь на территории Южной Осетии часто реализовывали граждане Российской Федерации,— говорит вице-премьер Джиоева.— Так почему же по следам отчета Счетной палаты РФ и прочих документов, говорящих о низком или преступном отношении к огромным средствам, вложенным Россией, не привлечь граждан России, которые на территории другого государства позволяли себе совершать подобные преступления?»

К списку россиян, причастных к провалу восстановительных работ, добавляются и местные — бывшие руководители республики. В феврале этого года Генпрокуратура Южной Осетии направила в Москву материалы четырех уголовных дел в отношении бывшего председателя правления Национального банка республики Олега Дзантуева, бывшего председателя комитета госснабжения Марата Баскаева, а также бывших министров архитектуры и строительства Чермена Хугаева и Рудольфа Джиоева. Но вскоре эти материалы вернулись в республику: официальной причиной были названы «нарушения процессуального законодательства», с которыми составлялись документы, а также нехватка убедительных доказательств против бывших чиновников.

Таким образом, никто из окружения экс-президента не пострадал от следственных действий, а сам бывший глава республики, по слухам, даже готовится к парламентским выборам. Напомним, что Эдуард Кокойты не раз намекал, что на восстановлении Южной Осетии поживились различные посреднические структуры, созданные по решению Минрегионразвития.

Дина Алборова считает, что в Южной Осетии уже пора «ставить памятник без вести пропавшим российским миллионам»: «Генпрокуратура РЮО провела проверки, был отчет Счетной палаты РФ, а ни одного виновного в провале процессов восстановления до сих пор не наказали. Я думаю, мы имеем право знать имена тех людей, из-за которых находимся сегодня в таких условиях. И не просто знать их имена, а знать, что они несут заслуженное наказание».

Ощущение безопасности, которое так радовало в первый год после войны, уже притупилось, считает Алборова, теперь на первый план вышли социальные проблемы и бытовая неустроенность.

Пять лет цхинвальцы ходили зимой по колено в грязи, а летом — по горло в пыльных облаках. Во многих районах проблемы с водопроводной водой, а с отоплением проблемы везде. Правда, за последний год город стал чище. Уже почти нет пыльных бурь, которые несколько лет подряд гуляли по всем разбитым улицам: основные дороги в городе заасфальтированы, а большинство тротуаров выложены плиткой. И во что уж совсем трудно поверить — найдены средства для развития междугородней инфраструктуры. Например, дорога в поселок Ленингор (грузинская сторона называет его Ахалгори) теперь занимает всего полтора часа, а раньше на нее уходило около четырех-пяти часов. Из-за этой дороги Ленингорский район еще год назад был фактически отрезан от Цхинвала.

Но слишком высокими были ожидания, слишком затянулось восстановление и слишком неопределенным видят будущее республике ее простые граждане. В Цхинвале сейчас чувствуется странный диссонанс между тем, что видишь и слышишь. Обычные жители как будто не желают замечать ничего положительного из того, что делает власть, а власть предпочитает закрывать глаза на проблемы и на общественное недовольство. «До августа 2008 года мы жили надеждой,— говорит учительница Елена Бестаева.— Мои братья практически каждую ночь стояли на границе в окопах, рисковали своей жизнью. Но этот риск был оправдан, мы знали, ради чего все это делаем. Сейчас осталась только усталость от неустроенности».

В руководстве Южной Осетии общественное недовольство называют неблагодарностью. В кулуарной беседе один из бывших чиновников говорит, что в правительстве разводят руками: «народ ничего не хочет видеть, хотя делается очень много». Новое руководство республики убеждено в том, что протестное настроение у цхинвальцев вырабатывалось годами, и сейчас оно скорее инерционное. Приводятся следующие аргументы: новому правительству было трудно, после выборов 2011 и начала 2012 годов в республику долгое время не шли федеральные деньги; Москва как будто не доверяла новой власти, ждала полной отчетности по всем предыдущим работам; деньги (порядка 2,5 млрд рублей) поступили только к середине прошлого года — и «всего за год город изменился»: благоустроены Привокзальная площадь, улицы Героев, Харебова, заасфальтирован проспект Джиоева. Разработан Стратегический план социально-экономического развития Южной Осетии, утверждена Инвестиционная программа на 2013 год. За год произошло увеличение заработной платы в бюджетной сфере на 40%, доходы работников промышленных предприятий выросли на 48%. Пенсии почти приблизились к российским.

В качестве позитивных перемен называют также радикальное изменение схемы финансирования: теперь все федеральные средства приходят из российского Минфина на счет Минфина Южной Осетии, минуя посреднические ведомства, и распределяются президентом и премьером республики. На российском федеральном уровне тоже произошли перемены: после отставки Виктора Басаргина место российского сопредседателя Межправительственной комиссии по социально-экономическому сотрудничеству между Российской Федерацией и Республикой Южная Осетия занял полпред президента РФ в Северо-Кавказском федеральном округе (СКФО) Александр Хлопонин. Теперь на федеральном уровне в РФ именно Хлопонин и его окружение будут контролировать все средства, перечисляемые из российского бюджета на восстановление Южной Осетии.

Казалось бы, изменений много, но темпы восстановления республики по-прежнему низкие.

Советник президента республики Сослан Джусоев считает, что «процесс восстановления, конечно, не оправдал тех надежд, которые на него возлагались, но эти ожидания изначально были завышенными: люди ждали, что после войны все будет быстро восстановлено». По мнению советника, «не так просто восстановиться после такой войны и после трех вооруженных агрессий, которым подвергалась Южная Осетия в течение последних 20 лет». Нужно время, говорит он. А простые жители на это отвечают, что жизнь слишком коротка.

Чиновники твердят им о новой политической реальности, в которой они оказались, а люди хотят достойных пенсий, теплых квартир, хороших поликлиник и больниц. И в этом главная проблема сегодняшней Южной Осетии. Люди устали от бытовых проблем, они хотят элементарного комфорта, и аргументы власти о том, что надо всем вместе строить государство и терпеть неудобства, уже плохо работают.

Все собеседники «Власти» в той или иной мере выражают озабоченность уже не внешними угрозами, а внутренними. Сергей Зассеев, председатель комитета по молодежной политике, говорит, что, пока Южная Осетия находилась в состоянии войны с Грузией, общество было сплоченным. А теперь, когда безопасность гарантирована Россией и внешняя угроза исчезла, появилась другая — разобщенность общества. Об этом, по мнению молодого чиновника, свидетельствует тот факт, что в республике зарегистрировано «огромное количество политических партий».

«На самом деле при президентской форме правления ни одна из партий не несет никакой серьезной ответственности,— говорит Зассеев.— Их программы похожи друг на друга, там даже одинаковые уставы. Люди просто используют партии как способ попасть во власть. Если бы у нас была парламентская форма правления, то любая партия несла бы огромную нагрузку — ответственность за назначение премьера и, соответственно, формирование кабинета министров». Он убежден, что разобщенность осетинского общества — самая большая угроза, которая может затормозить развитие и привести к политическому кризису.

У молодого политолога Алины Джиоевой — свой взгляд на происходящее: она уверена, что углубившийся разрыв между народом и властью может привести к формированию активного гражданского общества. «Через год у нас пройдут парламентские выборы, уже сегодня зарегистрировано 15 политических партий — люди пытаются каким-то образом организоваться и влиять на происходящие политические и экономические процессы,— говорит она.— Конечно, только небольшая часть из них пройдет в парламент, но как организации они вряд ли исчезнут и, скорее всего, продолжат свою деятельность вне парламента. И это хорошо. Я вижу в этом желание людей что-то менять вокруг себя. Через пять лет после августа 2008 года, мы начинаем понимать, что никто за нас ничего делать не будет. А если и будет, то пользы мы от этого не увидим».

На фоне затянувшегося восстановления республики и глухого общественного недовольства как-то поутихли разговоры о возможном вхождении Южной Осетии в состав России. Теперь многие чиновники говорят, что выбор народа — независимость, а простые люди шутят: «На Россию надейся, а сам не плошай». Зато в последнее время все чаще говорят о возможном вхождении Южной Осетии в Таможенный союз — об этом «Власти» рассказал, в частности, советник президента Сослан Джусоев.

В обществе Россия по-прежнему воспринимается как государство, которое признало независимость Южной Осетии, избавило ее жителей от ужаса войны и неизвестности. И этой России неизменно высказывается благодарность. Иногда создается ощущение, что в сознании цхинвальцев существует две России: одна, которая спасала, признавала и помогала, другая — которая прислала сюда нечистых на руку чиновников, сумевших поживиться на войне.

«Признание Россией нашей независимости было важно в первую очередь с точки зрения морально-психологического фактора,— говорит директор медиа-центра “Ир” Ирина Гаглоева.— Россия во все времена здесь рассматривалась как страна, которая находится рядом и всегда придет на помощь. И пять лет назад она не просто пришла на помощь — она дала нам шанс на будущее. Важно признание нашей независимости, и с точки зрения повышения статуса нашей республики — как бы ни сопротивлялись Запад и Грузия — но Южную Осетию уже знают в мире, несколько стран нас признали». Но успокаиваться, по мнению Гаглоевой, рано: перед Южной Осетией много угроз — ее не признает большая часть мира, Грузия не отказалась от надежд вернуть эту республику, и общественный раскол, который сегодня здесь наблюдается, на руку «недоброжелателям».

«Я все понимаю, абсолютной вины Южной Осетии в том общественном несогласии, что сейчас наблюдается, нет: республика пережила 18 лет войны, жестокой войны, повлиявшей на национальный характер. Поэтому сложно предъявлять высокие требования к людям. Но после признания нашей независимости общество впало в какой-то ступор. И сегодня я вижу все элементы национальной депрессии: люди не верят в себя, в общество, во власть, в страну. Жизнь идет по инерции, активности нет. Возможно, это связано с тем, что не развивается экономика: мы пока видим полную стагнацию. А нет экономики — нет гражданского общества. И пока экономические проблемы не будут решаться, шансы наши низки»,— считает Гаглоева.

Чиновники, как в Южной Осетии, так и в Москве обещают, что экономика встряхнется, и уже к началу 2014 года можно будет говорить о социально-экономическом развитии. Еще в ноябре 2012-го на заседании Межправительственной комиссии по социально-экономическому сотрудничеству между РФ и ЮО Александр Хлопонин заявил, что «2013 год станет знаковым с точки зрения формирования инвестпрограммы, стратегии социально экономического развития». И пообещал, что с 2014-го экономика Южной Осетии будет развиваться. По мнению полпреда, толчком к развитию станут новые принципы формирования бюджета республики и «прозрачные» механизмы работы. Это и станет базой для экономической интеграции Южной Осетии и России.

Однако эксперты отмечают, что экономику можно было бы уже давно стимулировать уступками мелкому бизнесу. Проблема мелких предпринимателей, которые перевозят свой товар через российскую границу, известны всем: сейчас бизнес вынужден платить неподъемные пошлины. Еще в конце прошлого года осетинские чиновники заговорили о необходимости отмены ввозных пошлин с предпринимателей, которые возят продукты питания из России в Южную Осетию весом до 1,5 тонн, и отмены ввозных пошлин на южноосетинский товар весом до 1,5 тонн. По мнению чиновников и бизнесменов, это дало бы стимул к развитию торговли и производства, а также снизило бы цены на продукты питания в республике, которые сегодня существенно выше, чем в соседней Северной Осетии. Общественное недовольство можно было нивелировать уже на этом этапе. Но российские власти пока не спешат в этом вопросе пойти навстречу коллегам из Южной Осетии.

Отношения республики с другим соседом остаются крайне напряженными, если не сказать враждебными. Со стороны Южной Осетии уже несколько месяцев идет укрепление пограничной полосы. Грузия на международных площадках бьет тревогу, заявляя, что российские пограничники передвигают пограничную линию вглубь ее территории. В то же время в Южной Осетии этот процесс называют обычной демаркацией границы.

«Все работы, которые мы проводим в одностороннем порядке, проводятся в соответствии с законодательством Республики Южная Осетия и на территории Южной Осетии и ни в коей мере не затрагивают территорию Грузии,— комментирует “Власти” пограничный конфликт полномочный представитель президента Южной Осетии по вопросам постконфликтного урегулирования Мурат Джиоев.— Все протесты грузинской стороны и поддержка их западными сторонниками — это пропагандистская кампания, направленная на то, чтобы не признавать существующих реалий. Хотят они этого или нет, но они вынуждены признавать нашу границу: любые нарушители задерживаются, и грузинской стороне приходится вступать с нами в отношения для разрешения этих вопросов.

На последних заседаниях в рамках женевских дискуссий грузины заявляют, что мы нарушаем границы Грузии. Однако на конкретный вопрос о том, в каких местах происходят нарушения хотя бы на один метр, был получен следующий ответ: “Нас беспокоит в целом пересечение этой линии местным населением, нас беспокоит свобода пересечения”. Их беспокоит не то, что мы где-то отступаем от границы, а то, что мы проводим работу по реальному укреплению государственной границы. Мы готовы обсуждать с ними любые вопросы по демаркации границы. Но они отказываются».

В то же время многие южноосетинские чиновники соглашаются с тем, что рано или поздно отношения с Грузией, ближайшим соседом, придется налаживать. Давид Санакоев убежден, что начать диалог с Тбилиси Цхинвал сможет только после того, как Грузия «даст гарантии ненападения на Южную Осетию, политико-правовую оценку действиям своего руководства по отношению к гражданам Южной Осетии и возместит ущерб, нанесенный республике».

По словам же Аллы Джиоевой, уже сегодня, при отсутствии официальных отношений между Цхинвалом и Тбилиси, есть отношения на уровне народной дипломатии. Географически Тбилиси ближе, чем Владикавказ, а зимой, когда Транскавказскую магистраль заваливает снегом, республика оказывается на несколько дней отрезанной от России. «Тяжелобольные граждане Южной Осетии обращаются к нам с просьбами направить их на лечение именно в Тбилиси,— рассказывает Джиоева.— Я думаю, что на уровне народной дипломатии эти связи будут развиваться — ни мы никуда не собираемся убегать, ни грузины. Когда-то общие темы будут найдены».

Лана ПАРАСТАЕВА, Ольга АЛЛЕНОВА
«Коммерсантъ Власть», 05.08.2013