Егор БЕРОЕВ: «Это фильм про мир, в который влетают бомбы»

В Краснодаре режиссер Джаник Файзиев и актер Егор Бероев представили полчаса пока еще монтирующейся и выходящей в прокат 21 февраля ленты «Август. Восьмого».

Исполнитель главной мужской роли в «Августе. Восьмого» убежден: называть эту картину фильмом о войне в Южной Осетии – все равно, что назвать «Служебный роман» фильмом про конфликт в министерстве статистики.

– Егор, почему вы не отказываетесь от ролей у режиссера и продюсера Файзиева?

– Даже если я с другим режиссером нахожусь в поиске друг друга, то звоню Джанику и советуюсь: он может подсказать, как наполнить жизнью образ, характер. Мы хорошо навострились понимать друг друга на «Турецком гамбите»: роль была разнообразной, время съемок длительное, мы спорили, иногда даже были горячие моменты. Джаник сам начинал как актер и всегда находит для меня очень понятные слова – слова, которые не только для ума, но для сердца; они рождают отзвуки, живо отражающиеся в роли.

Он очень серьезно относится к каждой роли даже с одним съемочным днем – такой, как у Гоши Куценко в роли военного, потому что из каждого эпизода и кусочка складывается жизнь и ее достоверность на экране. Благодаря ему мы видим не историю боевых действий, а судьбы людей, которые вдруг пересекаются, замечают друг друга. Героиня снимает перышко с плеча везущего ее к сыну разведчика; эти бесконечные переговоры по телефону, ребенок, отношение к родителям; льющееся в стакан молоко на крупном плане – это то, из чего состоит наш мир, в который влетают бомбы.

– Съемочную группу «Августа. Восьмого» консультировали участники военного конфликта – боевые офицеры и осетины. Это помогло в работе над ролью?

– Да, это было и помогло. В Осетии  живут мой брат и сестры. Благодаря им и тем военным, с которыми мы встречались, постарался дать своему герою какую-то человеческую мягкость наряду с кавказским характером: я ни разу не видел, чтобы в Осетии или Абхазии военные громко разговаривали, ругались в присутствии женщины, но я видел, насколько в них живет кавказский огонь, который иногда не очень понятен северным барышням. И отсюда рождается конфликт между моим героем и его женой, столичной девушкой.

У меня много вопросов было: как он может быть настолько груб с ней, почему кричит, в чем момент взаимонепонимания? Но он такой, он привык, что мужчина в семье – главный, что за патриархальные нравы кавказских семей в Европе, где мужчина и женщина равноценны, могут подать в суд. И мы попробовали рассказать в фильме и об этом тоже – о крушении семьи, о потере взаимопонимания.

– Вы действительно пишете книжку об Италии?

– О Силиции (смеется). Я бы хотел написать, но пока нет времени. Я много времени провожу там, говорю на итальянском, у меня на этом острове много друзей. Один торгует овощами в магазине, другой работает официантом в пиццерии, третий – лесник: они из очень старых семей, простых семей, самых простых, от земли. Мы часто ездим по острову и много разговариваем в машине, устраиваем пикники после леса, который они чистят – чтоб не было пожаров. И мне в какой-то момент захотелось записывать их потрясающие истории: про их бабушек, дедушек, прадедушек. В смысле корней у сицилийцев есть параллель с Кавказом, и очень серьезная

Анастасия КУРОПАТЧЕНКО,
«Краснодарские известия», 3.02.2012