Валерий САГКАЕВ: судьба и песни

Марина КАДИЕВА

16 февраля 1992 года. Дорога жизни из Цхинвала во Владикавказ. Снег. Холодно.

Из-за непогоды поездка дважды откладывалась. В третий раз Валерий Сагкаев вышел из дома в своей старой любимой куртке. Он торопился. В кармане были новые стихи.

Этот белый снег –
Знак судьбы моей…
Этот белый снег –
Быль любви моей…

Строки легко пелись и не выходили из головы: «Нет, в этот раз я точно доеду до Владикавказа!»

Этот белый снег –
Знак судьбы моей…

Но он доехал только до перевала. Чудовищная холодная лавина, сорвавшись с горной кручи, погребла под собою певца и его друзей. А он, эта звонкая струна в осетинской музыке, как будто предчувствовал свою обреченность и облек это предчувствие в поэтические строки.

Всегда смеющийся, с виду беспечный и беззаботный, Валерий на самом деле был по макушку набит проблемами быта, раздумьями о судьбе любимых дочек, собственной судьбе… Он торопился подготовить программу из осетинских песен и часто, глядя в глаза собеседнику, говорил обреченно: «Боюсь, что не успею».

Эмма ТОРЧИНОВА, режиссер

Валера всегда говорил, что 1992-й год будет его годом. Почему? Он был очень чувствительным человеком, часто колебался и нуждался в простом человеческом внимании и поддержке.

Его тонкая, незащищенная душа, казалось, заглянула в будущее и разглядела в нем, как маячит в дымке последняя земная тропа.  Присев на минутку к журнальному столику – в последний раз, он быстро набросал карандашом крест, абрис гитары и написал: «Валерий Сагкаев. Спаси и сохрани!». И уехал из Владикавказа на юг. И больше не вернулся.

Эмма ТОРЧИНОВА, режиссер

Тогда я спросила его: «Что это за рисунок, он же похож на надгробную плиту?» Ответа не последовало.

В тот день, 2 февраля, когда Сагкаев нарисовал прощальный крест, его близкий друг, единомышленник, творческий наставник – журналист и режиссер Государственной телерадиокомпании «Алания» Эмма Торчинова провожала певца в родной Цхинвал. На деньги, вырученные от продажи шикарных по тем временам туфель, которые ей привезла из Душанбе сестра, она собрала Валерию целую сумку с продуктами и подарками для детей. Он был счастлив, что едет к жене и дочкам не с пустыми руками.

Сагкаев всегда стеснялся принимать материальную помощь даже от близких ему людей. Но он до конца дней помнил каждый добрый взгляд, каждый добрый жест и был искренне благодарен всем неравнодушным.

Эмма ТОРЧИНОВА, режиссер

За день до отъезда он попросил меня написать стихотворение о снеге. Я написала. Он взял гитару и попробовал один раз спеть. Он пел, словно плакал. Эта запись даже сохранилась. Только спустя годы я поняла, какими пророческими были рожденные строки.

Мы поехали на автовокзал. Был лютый мороз. Я дала ему надеть одну из папиных шапок-ушанок, чтобы грела и оберегала. Валера зашел в автобус, положил сумку и вышел обратно на улицу. Стоим, а автобус все не едет и не едет. Он опять зашел внутрь, опять вышел… И так несколько раз. Дал мне какие-то перья для рисования, потом протянул ключ от комнаты, которую ему незадолго до этого выделили в Доме престарелых. Спрашиваю: «Зачем?» Слышу: «Возьми, так надо».

Если бы я тогда поняла, что это знак свыше, что его нельзя отпускать…

Валера вышел из автобуса в последний раз. Мы попрощались, он махнул рукой, зашел, сел и уехал. Больше я его не видела.

Сагкаев должен был вернуться вскоре во Владикавказ, чтобы дать запланированный концерт в Доме престарелых. Эмма Торчинова, открывшая ему путь на телевидение, ждала певца, готовилась к очередной записи. А он все не приезжал. «Ну как же так можно, мы же договорились», – с досадой размышляла она, пока не услышала печальную весть о трагической гибели Валерия. И вся жизнь, связанная с этим человеком, начиная от случайного знакомства, заканчивая последними проводами, промелькнула перед глазами Эммы Михайловны.

«Мне повезло, что я тебя встретил», – сказал ей как-то Сагкаев. – «Ты помогла мне попасть на телевидение, благодаря тебе я выступаю, участвую в концертах, снимаюсь в клипах. Меня узнают на улице, здороваются. Большое спасибо!» Эти благодарные слова были режиссеру очень дороги, потому что исходили от чистого сердца и светлой души.

*   *   *

За свою короткую жизнь, уложившуюся в 41 год, Валерий Сагкаев прошел тернистый путь. В раннем детстве остался сиротой, едва сводил концы с концами с матерью, вместе с которой двенадцатилетним мальчиком переехал из Ткибули (Западная Грузия) в город Цхинвал. Мама устроилась работать уборщицей, в то время как Валера пошел учиться в вечернюю школу. К сожалению, большего он позволить себе не мог.

Природа наделила Сагкаева ярким талантом певца. Он был еще совсем мальчишкой, когда проявились его большие способности к музыке, к пению. Как говорится, песня с детства стала его лучшим другом, она была живительным воздухом и помогала преодолевать жизненные трудности. Валерий пел везде и всюду: на школьных вечерах, среди товарищей, на Цхинвальском заводе «Эмальпровод». Рабочие после смены часто спешили в заводской клуб послушать 15-летнего талантливого певца.

Валерий АВАГИМОВ, бард

Мне был 21 год, а Валере – 17, когда мы с ним познакомился в Цхинвальском художественном училище им. М.Туганова, где я получал профессиональное образование. Вижу, сидит парень, играет на гитаре и поет модные в то время песни Высоцкого. Он очень ему подражал, впрочем, как и все.

Я тоже играл на гитаре. Так мы стали дружить. Вскоре Валера поступил в Цхинвальское музыкальное училище на отделение вокала, где с головой окунулся в атмосферу творчества.

Преподавал молодому студенту выдающийся осетинский композитор Феликс Алборов, который с первого взгляда оценил одаренного от природы парня. Уже на втором курсе в репертуаре Сагкаева были оперные партии, среди которых ария-речитатив из «Ксеркса» Генделя, ария Ибрагима из «Фатимы», Таймураза из «Азау», русские романсы Рахманинова, Чайковского, Даргомыжского…

Его место было в Тбилисской консерватории, где его прослушали и отнеслись с большим интересом. Но по разным причинам (не получив необходимой поддержки) студентом Валерий так и не стал. Но не отчаялся. Главным для себя он считал иметь возможность петь. И пел.

Валерий АВАГИМОВ, бард

Мы нередко вместе выступали в воинских частях, школах, подрабатывали концертами. Что же оставалось, когда платили гроши. Бедно жил Валера, и это не секрет…

Между тем любители искусства в Осетии возлагали на В. Сагкаева очень большие надежды, и он не обманул их ожиданий. В середине 90-х годов в Юго-Осетинском государственном педагогическом институте был создан вокально-инструментальный ансамбль «Айз?лд», творческий коллектив которого сделал немало для развития осетинского эстрадного искусства. В ансамбле собрались лучшие молодые музыканты города. Через короткое время Валерий стал одним из ведущих вокалистов. Он прекрасно исполнял осетинские, русские, зарубежные эстрадные песни. А позже стал одним из лучших певцов вокально-инструментального ансамбля «Бонв?рнон» («Утренняя звезда») и Юго-Осетинского государственного ансамбля песни и танца «Симд». В этих двух ансамблях расцвел яркий талант Сагкаева. Вместе с ними он побывал во многих уголках нашей страны, и везде его выступления оставляли глубокий след в сердцах зрителей. Валерий предъявлял высокие требования как к исполняемым произведениям, так и к себе, много работая над собой. И это давало блестящие результаты.

Валерий АВАГИМОВ, бард

Я бард, а Валера был профессионалом. Он очень обижался, когда его называли бардом. Ведь бард – это уличный певец, а Сагкаев старался быть профессиональным артистом, мечтал, чтобы это признала Осетия. Он был певцом от Бога.

В 1977 году Валерия Сагкаева заметили на конкурсе политической песни в г. Пицунда. Певец готовился выступить с полюбившейся всеми песней «День Победы», но за два дня до конкурса выяснилось, что Тамара Гвердцители тоже остановила свой выбор на этой композиции. Как и полагается настоящему горцу, Валерий уступил ей, взяв «Бухенвальдский набат» В. Мурадели. Тогда он не занял первого места, но стал лауреатом конкурса, что тоже было по тем временам большой победой.

Когда что-то касалось любимого дела, он мог иногда позволить себе даже вольности. Однажды, находясь в Москве, взял и позвонил народной артистке СССР, композитору Александре Пахмутовой.

– Алло! Доброе утро! Это вы, Александра Николаевна?

– Да, я слушаю…

– Понимаете…  Это… Вы извините…

– Да, да, я слушаю!

– Извините, я приехал из Осетии и хочу вам спеть вашу песню.

– Как? Прямо сейчас?

– Да, если можно…

– Ну, что ж, пойте.

– Ты, моя мелодия… (Валерий поет)

– Хм, вы что думаете, я не узнала голоса Муслима Магомаева?

– Да нет же, клянусь честью, это пел я!

– Не может быть!

После такого интригующего заявления, Александра Николаевна пригласила незнакомца домой. Пахмутова и Добронравов с великим любопытством слушали пение странного кавказца. А он, так и не дав им опомниться, удалился так же неожиданно, как и позвонил.

Сагкаев жил, как и должен был жить – с песней на устах, влюбленный в родные просторы, в пурпур осенних гор, в дорогих и близких ему людей, которыми он считал всех жителей Осетии. Любимец публики, Валерий и сам был всюду любим, его знали по таким песням, как «Мады Майр?м», «М? Ирыстон». Последняя (музыка Т.Харебова на стихи Л.Галавановой) фактически стала гимном Осетии, главной народной песней. Без нее зрители не принимали концерты «Бонв?рнон», требовали от Сагкаева исполнять ее вновь и вновь.

Эмма ТОРЧИНОВА, режиссер

На телевидении я работала в одной музыкальной редакции с Сергеем Песьяковым, который записывал передачу о только что появившихся участниках группы «Бонв?рнон». Ну, записывал и записывал. В то время я была вся такая возвышенная, мне только классику подавай, так что внимание на эту запись не обращала.

Вскоре мне позвонил из Москвы брат Амырхан и спросил: «Кто у вас там поет «М? Ирыстон»?» Я говорю: «Не знаю, могу уточнить». Начала спрашивать. А мне говорят: «Вот ты даешь, это же тот самый Сагкаев, которого мы записывали на Водной станции».

Брат-меломан попросил переписать ему эту композицию, что я сразу же сделала. А потом прослушала несколько других песен Валеры и, знаете, проявила интерес.

Жизнь Валерия Сагкаева перевернулась в ночь с пятого на шестое января 1991 года, когда вооруженные грузинские боевики вошли в Цхинвал и на улице Исака Харебова, где был его дом, раздались выстрелы. Пули, которые несли людям смерть, ранили и песни. Вчерашние солисты, не раздумывая, взяли ружья и вышли на защиту своей многострадальной родной Осетии. «Парень, не ты ли поешь «М? Ирыстон»? Что же ты под пули лезешь? » – вспоминал певец разговор с земляком, когда людские страдания переполняли Южную Осетию, а земля содрогалась от горя.

Валерий КОЗАЕВ, народный депутат Северной Осетии в 90-е гг.

Валерий был одним из увлеченных музыкой личностей, который в ту тяжелую для Осетии эпоху вкладывал в свои песни такие созвучные людям мысли, такие переживания, что они тут же становились популярными, любимыми в народе. Это сплачивало и север, и юг нашей родины.

Его произведения всегда звучали, как гимн. Гимн матери, родине, осетинскому народу.

Имена мужественных парней, погибших за Осетию в борьбе с грузинскими агрессорами, Сагкаев почтил в таких героических песнях и гражданских балладах, как «Реквием», «Колокола», «Тревога», «Черная зима». Вообще же в его творческом репертуаре было более восьмидесяти песен. Среди них – «Спит женщина», «Холодно», «Знаю», «Ныххатыр к?н», «Аланы», «Оправдаешь ли ты», «Море-море», «Тары гитар? ц?гъды»… Все не перечислить.

Эмма ТОРЧИНОВА, режиссер

В один из дней Валера пришел к нам в музыкальную редакцию и спросил, нет ли режиссера Маирбека Абаева. Я его, конечно же, не узнала и говорю: «Вы знаете, Маирбек в отпуске». Потом он пришел второй раз, а Абаева все нет. Я не выдержала и поинтересовалась: «А вы, собственно, кто?». Он ответил: «Сагкаев». Я: «Ой, подождите, вы Валерий?» Он: «Да». Тут-то я в него и «вцепилась».

Потом был вечер композитора Зинаиды Хабаловой, который проходил в парке культуры и отдыха им. К.Хетагурова. Я состояла в правлении, была одним из организаторов концерта и пригласила Сагкаева прийти спеть. Он спел, да так…

После мероприятия Зина предложила развезти всех на специальном автобусе. Мы сели и поехали. Мне надо было в район Дружбы, где я живу, впрочем, как и Валере, который остановился в гостинице «Кавказ». Когда вышли, он предложил меня проводить. Говорю: «Не надо, здесь недалеко». Он: «А у вас гитара есть?» Незадолго до этого я как раз купила сыну Сереже чешскую гитару, на которой он учился играть.  Отвечаю: «Есть». «Я иду к вам», – тут же выпалил Сагкаев.

Когда мы пришли, он произнес с порога: «Ой, как похоже. Примерно вот так дома у мамы Высоцкого». (Однажды, 25 января, в день рождения Высоцкого, Валерий поехал в Москву, пришел к матери своего кумира и пел ей песни Владимира. Это был крик души.)

Взял гитару, в это время я накрыла на стол. Пить он не любил, только вино, свое, югоосетинское. Он столько раз хотел мне привезти из Цхинвала домашнее вино, но так и не успел.

В тот вечер он очень долго пел. А Эмма Торчинова так восторженно слушала, что от этого певцу становилось еще радостнее. Он увидел у нее множество сборников поэзии, романсов, которые так обожал, и в буквальном смысле ошалел. Ему казалось, он попал в сокровищницу. С тех пор у талантливого режиссера и талантливого певца началась хорошая, добрая дружба. Валерий понял сразу, что Эмма – настоящий профессионал, что ей можно доверять.

Вскоре вместе они подготовили цикл песен на стихи любимого ими Коста Хетагурова. Телезрители Северной Осетии имели возможность услышать эти песни в июне 1991 года в передаче республиканского телевидения «В песне боль моя и радость» (реж. Э. Торчинова). Они открыли для себя обладателя лирического баритона, вставшего в один ряд с лучшими национальными певцами.

Исполненная Валерием Сагкаевым «Лирическая песня» Феликса Алборова на слова Георгия Дзугаева вобрала в себя трепетную задушевность молодого Владимира Баллаева, звонкую безбрежность Кима Суанова и светлую грусть газдановских мелодий.

Станислав КАДЗАЕВ, поэт

Почему хорошая песня так глубоко проникает в душу? Потому что она исходит от сердца. Валера пел сердцем. А какой был диапазон?! И главное то, что он исполнял песни на чистейшем осетинском языке. Валера часто напоминал мне чистотой звучания Кима Суанова. Это были любимцы публики. Таких талантливых людей сегодня единицы.

В Северной Осетии, как это было и на юге, он быстро завоевал популярность. В день, когда во Владикавказе открывался Дом осетинского народного творчества «Х?знадон», его мудрая хозяйка Зоя Даурова пригласила на торжество Сагкаева. Он пел, а корифеи осетинской сцены – Коста Сланов, Владимир Баллаев, Ашах Токаев – наслаждались настоящим искусством.

Будучи бессребреником, он часто давал бесплатные концерты: пел в Доме инвалидов и престарелых, в школах и вузах, санаториях – для всех, кто хотел его слушать.

Как-то Валерий случайно услышал: в республиканском Доме престарелых и инвалидов находится бывший минер, ветеран Великой Отечественной войны Михаил Габараев. Он написал для него песню и пришел к старикам с гитарой. Пел осетинские, русские песни, ища глазами минера. А когда узнал, что отважный солдат прикован к постели, попросил проводить к нему. Сагкаев пел для него одного с такой самоотдачей, словно перед ним был переполненный зал. А бывший минер слушал и не мог сдержать слез благодарности. «Понимаете, – с гордостью говорил позже Михаил Габараев, – он ведь пел для меня одного».

Эмма ТОРЧИНОВА, режиссер

Однажды Валера выступал в санатории «Осетия», чтобы немножко заработать. Во время исполнения последней песни «Реквием», на его гитаре порвалась струна. Запасного инструмента, естественно, не было. Сагкаев, не растерявшись, продолжал петь и с честью довел концерт до конца.

Вообще с композицией «Реквием» была своя история. Автор слов Людмила Галаванова вложила в это трагическое стихотворение, посвященное кровопролитной войне в Южной Осетии, такие строки, адресованные Всевышнему: «Д?у баййафдз?н ирон мады ?лгъыст».  Валера был глубоко верующим человеком и, чтобы не гневить Бога, всегда пел «о, Стыр Хицау» вместо «о, Стыр Хуыцау».

Валерий надеялся и верил в свою звезду. У него хватило мудрости не обращать внимания на невзгоды судьбы и житейскую нищету. Жить для него значило – петь. Петь в любое время дня и ночи и в любой обстановке.

Валерий АВАГИМОВ, бард

У Валеры была огромная тяга к языкам. Он пел на осетинском, русском, армянском, грузинском и даже английском языках. Причем, пел без акцента.

Как-то мы с ним выступали в военной части. Зрители поняли по моей фамилии, что я армянин, и попросили спеть что-нибудь на армянском. Я сказал: «Ребята, извините, но я не умею». Тут микрофон взял Валера и начал петь. Все были в шоке.

Сагкаев часто видел, как я рисую, я же художник. Поступать в художественное училище у него не было возможности, но он очень любил рисовать. И делал неплохие наброски. Поначалу я ему, конечно, помогал. Некоторые работы даже сохранились.

Станислав КАДЗАЕВ, поэт

Валерий часто бывал у меня в гостях. Он был простым, порядочным, воспитанным человеком. У него никогда не было «звездной болезни». А сейчас Осетия наполнилась мириадами «звезд», хотя на самом-то деле на нашем творческом небосклоне почти темно. Вообще настоящие звезды никогда не болеют звездной болезнью, это прерогатива жуков-светлячков.

Незадолго до своего ухода, Сагкаев позвонил мне из Цхинвала и сказал, что написал на мои стихотворения две песни. И спел в телефонную трубку «Ф?ззыгон мелоди» и «Уарзты аз?лд». Он так красиво и проникновенно пел. Пел, почти как плакал… Я прервал его: «Валера, перестань, сердце заболит…» А он: «Только так, Славик, можно передать весь истинный смысл слов».

Валерий КОЗАЕВ, народный депутат Северной Осетии в 90-е гг.

Есть ценности, которые со временем становятся дороже. Это понятия патриотизма, человеческого достоинства, уважения к своим родителям, к своей семье. Эти мотивы вечны и они передаются из поколения в поколение. Если бы этой преемственности не было, не знаю, куда бы скатилось общество.

Валера всегда выступал за одно – чтобы Осетия была единой, чтобы прекратилось кровопролитие, чтобы люди жили в мире и согласии. Конечно, он не кричал об этом с высоких трибун. Но тот круг людей, с которыми он общался, именно таким его и запомнил.

Валерий Сагкаев погиб на взлете творческого успеха, оставив память о себе как о певце редкого таланта, человеке, который будет вечно жить в своих песнях, в наших сердцах. О том, как непросто складывалась его судьба и после смерти, наш сайт «Осетия-Квайса» уже писал к 60-летию со дня рождения артиста (читать – здесь), о юбилее которого нынешние власти Южной Осетии благополучно забыли. А девятнадцать лет назад все было по-другому.

20 февраля 1992 г. Цхинвал. Печально застыла Театральная площадь. Падающий снег ложится на слезы суровых защитников Южной Осетии и мужественных жителей осажденного города: никто не может выдержать боли такой утраты. Каждый чувствует себя осиротевшим, охваченным невыносимым горем, которое приходит, когда теряешь очень близкого человека. Но звучит не похоронный марш. Это летит над площадью всеми любимая песня «М? Ирыстон».

*   *   *

Как-то диктор Северо-Осетинского телевидения спросил Сагкаева: «Представь себе, что тебя отправляют на неведомую планету и разрешают взять с собой три вещи. Что бы ты взял?» Немного подумав, Валерий ответил: «Я забрал бы с собой гитару, фотографию дочери и горсть родной осетинской земли».

КЪАДЗАТЫ Станислав

Сидзæр гитарæ

Сагкаты Валерийæн

Уыдаид дæ Ацæмæз дæр сæрыстыр,
Ныхъхъуыстой хæхтæ дæр дæ зардмæ
Дæ изæрмæ уымæлдзастæй цыдыстæм,
Дæ къамæй нæм кæсыс æнкъардæй.

Дæ гитарæ та къæлæтджыныл разæй
Мылазон у, йæхимæ хъусы,
Нæ фæуыд кæны ныр дæр фыдбоны сау зæй
Йæ байбыны, йæ зæлгæ къусы.

Æрцардис-иу дæ хъæбысы гитарæ,
Æлхъывтай йæ фыртау дæ риумæ
Æмæ-иу ивылд фарны рухс йæ тарæй
Цы зарджытæ нывæстат иумæ.

Къуыбар цæссыгтæ, сой цырæгътæ тадзынц,
Сæркъулæй дидинтæ сæ цуры,
Ды цардтæ уыдонау сыгъдæгæй, уазæй,
Сæ бæллицтæ дын кодтой дзурын.

Дæ гитарæ ныр къæлæтджыныл хиты,
Уыдтæ йын фыд æмæ Хуыцау дæр,
Дзыккутау сурсысты йæ дæрзæг хъистæ,
Йæ байбынæй йæ хъысмæт сау дæр.

Валерий АВАГИМОВ

Прости, мой Ирыстон!

Памяти Валерия Сагкаева

Мой прости, Ирыстон, я уйду незаметно, как сорванный кем-то цветок,
Будет дождь или снег в этот день – мне уже все равно,
Я с судьбой не скандалю своей, жил я в жизни, как мог.
Знаю я, что другим повторить мою жизнь не дано.

Я мятежной душой согревал чьи-то в мире сердца,
Мне не надо цветов, я свободный шальной человек.
Там в раю все равны, всем привет соловьям и скворцам.
Пусть о жизни поют, слава всем непокорным вовек.

О загробных мирах, о бессмертье души я читал,
Плоть Иисуса жива, столько в ней благородства, добра,
Только истина в жизни одна, ей я оды слагал.
Пусть над миром встает благородная вечно заря.

Сколько слез и потерь, сколько зависти, смеха кругом.
Мы надеждой живем и мечтаем о райской весне.
Да, я пел о любви, о весне и о счастье людском,
Чтобы легче жилось и мечталось в свободной стране.

Кто-то смотрит мне вслед равнодушно, а кто-то печально в окно
Я с судьбой не скандалил своей, жил я в жизни, как мог,
Будет дождь или снег в этот день, мне уже все равно,
Мой прости, Ирыстон, я уйду незаметно, как сорванный кем-то цветок.

БИАЗАРТЫ Кромвел

Уæ, Фыдыбæст?

Сагкаты Валерийæн

Уыди хурау
Хурдзаст уæвын
Йæ уæх

После смерти Валерия заслуженный художник Северной Осетии Эльбрус САККАЕВ написал в память о певце портрет.

удæвдзау
Æгонд сыгъдæг
дæ разы,

дæ фырт
дæуыл уыди
авдæнау æрмахуыр,

уыди дæуыл
хуындзауы армау
узæлаг –
йæ ном

нæ зыдта æнæ дæу,
хурау;
цух уыди,
уæвгæ, дæ рæвдыдæй
йæ уд,

дæ сæрыл
удуæлдай æхсары
удæнцой нæ зыдта.

Рысти
Æдзух æртæ рисæй
йæ зæрдæ:

Уастырджи,
Фыдыбæстæ,
Хуыцауыл.

Рухсаг уæд,
Фыдыбæстæ, дæ фырт –
уæлæуыл рухсы фаг
фæрысти.

Александр ЧЕХОЕВ

Памяти Валерия САГКАЕВА

Если вам, презрев все меры,
Надоем – ну, хоть кричи!
И захлопните все двери,
Прежде выбросив ключи –
Все равно одну тропинку
К сердцу вашему найду.
Не сердитесь – я от вас не уйду!
Если мой надрывный голос
Вам мешает ночью спать,
И не в срок белеет волос,
И морщин не сосчитать.
Если ваших дней спокойных
Нарушаю череду,
Не взыщите – я от вас не уйду!
Если радости – по кругу,
В спорах – слово горячо,
Пошатнувшемуся другу
Вдруг подставите плечо,
Я найду – за всех в ответе,
Оправдание Суду.
Не надейтесь – я от вас не уйду!