Три круга ада писателя Кудзага ДЗЕСОВА
Ольга РЕЗНИК
Сегодня исполняется 105 лет со дня рождения осетинского советского писателя Кудзага ДЗЕСОВА. Читателям и почитателям его таланта, должно быть, хорошо знакомы и сборники рассказов «За хлебом», «Сильные матери», и повести «Беспокойство», «Хозяйка птичьего царства» (о знатной птичнице Марии Урумовой), «Памятник из песни и камня» (посвящена В. И. Ленину), и книги для детей, и пьесы, среди которых «Застенчивая невеста», «Упрямый», «Артистка поневоле», а также переводы прозы с русского на осетинский язык («Сын полка» В. Катаева, «Непокоренные» Б. Горбатова, «Дуня» К. Хетагурова и др.). В своих произведениях Кудзаг Дзесов отражал подлинно народную жизнь и истинно народный характер, он писал о предреволюционном прошлом осетинского народа, его борьбе за установление советской власти в Осетии, о строительстве нового общества.
Лишь одна книга писателя Дзесова, можно сказать, стоит особняком. Она и вышла-то только в 2002 году, спустя два десятилетия после смерти писателя. В ней, своей лебединой песне под названием «Шрамы сердца», Кудзаг Дзесов, который трижды на протяжении своей жизни подвергался репрессиям – побывал в тюрьмах, сталинских концлагерях и в Туруханской ссылке, пишет о долгих годах, проведенных в неволе. Книга горьких воспоминаний – это еще и своего рода памятник духовной стойкости людей, которые при любых, даже самых невыносимых обстоятельствах, не теряли своего человеческого достоинства.
Впрочем, правдив и достоверен Кудзаг Дзесов и во всех остальных вышедших из-под его пера произведениях. Ему ли, сыну горца-бедняка, было не знать, во имя чего и кого совершалась революция и строилась новая, обещавшая быть прекрасной жизнь.
Маленькое горное село Едыс в Южной Осетии дало национальной литературе двух больших писателей - Кудзага Дзесова и Чермена Бегизова.
Кудзаг Дзесов родился в с. Едыс Южной Осетии. В 1920 году вместе с родителями переехал в Северную Осетию, где ему пришлось и батрачить, и работать на кирпичном заводе во Владикавказе. Потом были два года учебы в первой областной опытно-показательной школе. В 1925 году Дзесов начал работать в редакции газеты «Растдзинад». К этому же времени относится и проба пера в художественной литературе. В 1926 году начинающий литератор поступил в Московский институт журналистики, завершить учебу в котором ему, увы, так и не довелось. Виной всему – присущее молодости неуемное желание разобраться в происходящем вокруг. В поисках ответа на вопрос, как строить новую жизнь, член ВКП(б) Кудзаг Дзесов, кроме официальной политической литературы, стал прорабатывать и оппозиционную (интересовал деревенский вопрос и вопрос внутрипартийной демократии) и даже несколько раз посетил подпольные собрания оппозиционеров. Этого-то как раз и хватило для того, чтобы оказаться в местах не столь отдаленных.
Сам Дзесов во время допроса, протокол которого приводится в книге Ахсара Туаллагова «Приговоренные к бессмертию», о произошедшем с ним рассказывает так: «…В Москве по ошибке попал на одно фракционное собрание. Сейчас же ушел с собрания, как только узнал, что оно фракционное, и сообщил об этом бюро ячейки. За несвоевременное сообщение о посещении собрания бюро вынесло мне выговор, но Контрольная комиссия Сокольнического района отменила постановление бюро и поставила на вид. Правление института журналистики откомандировало меня в СОАО на газетную работу до осени 1928 года. В Москве ни с кем из оппозиционеров не был связан. Литературу ни от кого не получал. В Москве неизвестное мне лицо подложило в мою книгу «Письмо Ленина – завещание», и я взял его с собой во Владикавказ. Никому его не передавал, лежало где-то в книгах, и никого не знакомил с ним. Уплатил пять рублей для помощи ссыльным оппозиционерам. Когда это было – точно не помню. Участвовал в двух собраниях на квартире… Чья квартира – не знаю». И так далее – «не знаю, не помню».
Кудзаг Дзесов, по большому счету, показаний не давал и никого не подводил под арест. Не в его это было правилах. Но и тогда, когда некоторые обвиняемые подали «покаянные» заявления, после чего были освобождены от уголовной ответственности, Дзесов от покаяния наотрез отказался. Ибо такое поведение тоже никак не вписывалось в его кодекс чести. Вот и стал Кудзаг Габрелович, по сути дела, без вины виноватым. Ведь вина его, по большому счету, заключалась лишь в том, что он еще не знал: время свободного обмена мнениями и разного рода дискуссий безвозвратно ушло. Но вчерашний пастух Дзесов очень уж был заинтересован в правильном разрешении крестьянского вопроса, а его юношеский максимализм – далек от конспирации и двурушничества.
Отбыв наказание, в январе 1930 года Кудзаг Дзесов вернулся из ссылки. Дело писателя пересмотрели, и, говоря современным языком, он был реабилитирован. В жизни какое-то время после этого все, действительно, складывалось в соответствии с его талантом и неуемной трудоспособностью. Со стороны казалось даже, что началось восхождение еще одной звезды осетинской национальной культуры. Хотя почему казалось? Так на самом деле оно и было. Кудзаг Дзесов обратил на себя благосклонное внимание литературной и научной общественности. Ему пророчили блестящее будущее. Он даже стал делегатом 1 съезда писателей, в 1934 году был награжден облисполкомом за активную творческую работу. Но яркие личности были желанными не только для истинных ценителей прекрасного, но и… для НКВД. Более того, это ведомство никогда не забывало о своих бывших «клиентах», неусыпно следило за ними и при малейшем проявлении неординарности спешило возвратить их в ГУЛАГ.
На этот раз, помимо прежних грехов, Дзесову поставили в вину то, что его рассказы «Рапорт» и «Бюрократ», опубликованные в югоосетинском журнале «Фидиуаг» «носят явно контрреволюционный троцкистский характер, клевещут на ВКП(б), соввласть и их мероприятия». И вновь писателю достало смелости не признать себя виновным. Более того, в заявлении на имя народного Комиссара внутренних дел СССР он позволил себе спорить, утверждая, что его продукция – два сборника рассказов, две детские книжки, сборник очерков об ударниках социалистического труда – всегда получали хорошие отзывы критики.
Знал Дзесов и имена «доброжелателей», чьими стараниями он вновь оказался за решеткой. Знал, но, по свидетельству дочери Кудзага Габреловича Фатимы, никогда никому из близких об этом не говорил, потому что был уверен: ненависть порождает только ненависть.
Осужденный в августе 1936 года Особым совещанием на 5 лет лишения свободы, в начале Отечественной войны Кудзаг Дзесов, отбывший срок наказания, де-юре считался уже свободным человеком. Но, несмотря на это, ему отказали в добровольном выезде на фронт. Зато обязали заключить «трудовой договор», в силу которого он должен был безвыездно проживать и работать в Норильске. Причем, работал «дважды враг народа» ударно, за что сам Берия (вот ведь ирония судьбы) отметил его самоотверженный труд благодарственной грамотой. Был награжден Дзесов и медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне1941-1945 г. г.».
Справка о реабилитации.
Лишь в 1947 году Кудзаг Габрелович, в очередной раз несломленный, вернулся на родину. Работал бухгалтером в редакции журнала «Мах дуг», заключил договор с Госиздатом СО АСССР о переводе произведений Пушкина, Катаева, Горбатова. Основательно занялся своим собственным творчеством. Казалось даже, что все несправедливости и невзгоды остались позади, а впереди – прекрасное будущее. Увы, то были лишь грезы, реальность не замедлила явить свой несправедливый и жестокий лик.
Гром грянул в октябре 1948 года – Кудзаг Дзесов был в третий раз арестован, чтобы снова понести наказание за все свои уже «отмоленные грехи». За три месяца ночных допросов следствию так и не удалось собрать хотя бы клеветнические доказательства вины необоснованно арестованного и обвиненного в несовершенном преступлении человека. И все же он был сослан на поселение.
Справка о восстановлении в Союзе писателей СССР с 1934 г.
И только 8 июля 1954 года Кудзагу Дзесову была вручена долгожданная справка об освобождении «со снятием судимости в соответствии Указа Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 года». В июне 1958 года он был восстановлен в правах члена Союза писателей СССР.
Дзесов продолжал творить, описывая трудовой энтузиазм и трудовые подвиги современников. Однако о том, что прожигало душу насквозь, о пережитом и перечувствованном в лагерях он мог писать только в стол. Рукопись дошедших до читателя мемуаров «Шрамы сердца» сохранила супруга писателя, народная артистка РСФСР Тамара Кариаева.
В обыденной жизни, вспоминает дочь писателя Фатима Дзесова, Кудзаг Габрелович никогда не рассказывал о том, что довелось претерпеть. Только четверо его друзей из разных уголков СССР, с которыми он вместе сидел, время от времени приезжали к Дзесовым в гости во Владикавказ. Все они, как и Кудзаг, были людьми немногословными (этому, должно быть, научила их жизнь). Лишь один из лагерных друзей Кудзага Габреловича ленинградец и генерал Кирилл Волков отличался словоохотливостью. Он был великолепным пересказчиком романов, за что в тюрьме, где политические отбывали срок наказания вперемешку с уголовниками, урки его прямо-таки боготворили. Слушая в пересказе Волкова романы классиков русской литературы, они проходили свои университеты.
Книга Дзесова "Шрамы сердца".
Кудзаг Габрелович, вспоминает Фатима, тяжело переживал, когда одно за другим стали приходить известия о кончине его лагерных друзей. Узнавая об этом, он обычно издавал какой-то нечленораздельный звук, потом по обыкновению ложился на диван, укрывшись с головой по лагерной привычке.
«Однажды, – рассказывает Фатима, – отец, вернувшись из санатория, заговорил о том, что вагон, в котором он ехал, был полон французских туристов. Мы его спросили, что же он с ними делал? Ответил: разговаривал. Тогда мы еще больше удивились, спросив, а на каком же языке. Ответил, что на французском. Оказывается, с ним в камере сидел профессор-лингвист из Тбилисского университета. Он и обучал заключенных французскому. Если бы не этот случай, мы никогда бы не узнали, что папа может изъясняться по-французски. Он был удивительно скромным человеком».
Скромный, терпимый и добродушный, Кудзаг Дзесов, и впрямь, зла ни на кого не держал. О представителях разных народов, с которыми сводила судьба, он отзывался неизменно уважительно (по своим взглядам был истинным интернационалистом). Даже о том земляке-осетине, что в пересыльной тюрьме дезинформировал уголовников, сказав им, что Дзесов прокурор (за это можно было поплатиться жизнью), слова недоброго не произнес.
Он был заботливым и любящим отцом и мужем. Обожал детей. Потому, наверное, и писал о них и для них. Он никогда не подличал, не унижался, не просил. Работал тихо, не требуя особых условий и внимания к своей персоне. Он наверняка осознавал, что человек должен уметь с достоинством, принимать удары судьбы, не бояться смотреть в глаза смерти, не бояться поступков, за которые можно поплатиться, но за них потом никогда не будет стыдно. Он понимал: для жизни иногда требуется большее мужество, чем для смерти. Он был писателем, а значит, философом. И он всей своей жизнью доказал, что человек, не утративший чувства собственного достоинства, может держать удар. Ведь то, что не убивает, непременно делает нас сильнее.
Кудзаг Дзесов с осетинскими писателями. 1967 г.
Дзесов много лет провел в лагерях, но сердце его оставалось в горах Осетии.
Кудзаг Дзесов с Касаем Дулаевым в селении Лац Куртатинское ущелья.
Дзесов с Марией Урумовой, героиней повести "Хозяйка птичьего царства".
С дочерью Зирой Мамиевой.
