Первый исследователь «живых» сказаний

Нартовский эпос открылся миру в ХIХ веке, и одним из первых, кто натолкнулся на сказания в живом быту осетин, был выпускник Лейпцигского университета Вальдемир Богданович Пфаф. В 1858 г. он выехал в Россию, работал в Петербургской публичной библиотеке, защитил докторскую диссертацию по праву в Одесском университете.

В 1869 году оказался во Владикавказе в качестве учителя истории реальной прогимназии. Затем работал в Тифлисе учителем в городской прогимназии, помощником мирового судьи, заведующим Сванетским участком. С 1876 г. уже нет сведений о пребывании Пфафа в этом городе, и о его дальнейшей судьбе ничего не известно.

Здесь, во Владикавказе, ученый всерьез увлекся историей Осетии, совершил три продолжительных путешествия по горам и высокогорьям Северной и Южной Осетии (1869–1871). Собрав огромный полевой материал и изучив литературу по истории Осетии, Пфаф стал автором трех исследований об осетинах: об их древней истории, народному праву и этнологии.

Во время поездок ученый собирал не только этнографический, но и фольклорный материал. В частности, его очень заинтересовали нартовские сказания. Вот фрагмент дневника Пфафа о пребывании в Тагаурском обществе летом 1870 г.: «Мы спустились до аула Какадур… В отведенной нам комнате мы просили затопить камин и вокруг него расположились на досках, служивших нам кроватью. Зашла речь о нартах и нартовских сказаниях. Любезный хозяин наш, юнкер Ельбуздуко Жантиев, рослый, прекрасный мужчина лет сорока, оказался одним из лучших и известных по всей Осетии знатоков нартских сказаний. Ельбуздуко велел принести фандыр, т.е. двухструнную осетинскую скрипку, сел у огня и начал петь о нартах по монотонной восточной мелодии, аккомпанируя пению скрипкой, на которой осетины играют как на виолончели, упирая ее в колена. Несколько уже знакомый с содержанием и важностью этих песен (кадаг), я просил нашего барда спеть сначала о главном герое нартов Батрадзе». Песнь-повествование Е. Жантиева о Батрадзе расписана Пфафом на восьми страницах его «Путешествия».

Сказание содержит много того, чего нет в других версиях Нартиады. Остается сожалеть, что эти и некоторые другие ценные материалы не вошли в полное собрание осетинских нартовских сказаний, изданное с 2003 по 2013 г. в семи книгах.

Относительно происхождения эпоса (как и самих осетин) Пфаф допускал ошибочные суждения; считал нартов реально существующим народом, отождествлял их с племенем мардов, проживавших на юге Каспийского побережья. По Пфаффу, эти марды перебрались на Кавказ, покорили местные племена и тем положили начало осетинам как этносу. Разумеется, все это далеко от научной истины, и подобные его суждения требуют критического отношения.

Однако говоря о Пфафе-нартоведе, мы должны акцентировать внимание не на этих его заблуждениях. Роль Пфафа в высвечивании нартовских сказаний велика. Познакомившийся с ними одним из первых, он же стал первым из ученых, который распознал их подлинную научную ценность. Ученый дает исключительно высокую оценку эпосу как памятнику устного народного творчества осетин. Понятно, что наибольшую научную ценность имеют те сказания, которые были записаны от первых сказителей. Одним из тех, кто открыл их для осетинского народа, был именно В. Пфафф, и осетинская общественность должна это ценить.

Завершая запись сказания от информанта, Пфаф отмечал, что привел эти отрывки только для того, чтобы обратить на них внимание будущих собирателей осетинских сказаний. В этой связи его слова звучат как колокольный набат: «Эти отрывки в скором времени исчезнут совсем и, если не собрать их теперь, то через какие-нибудь 5, 10 лет не будет о них и слуха. Эта была бы для науки потеря огромная и безвозвратная». Не сомневаясь в иранском происхождении нартовских сказаний, он предлагает будущим исследователям заняться сравнительным изучением их с древнеиранскими и греческими мифологическими сюжетами. То есть, первым призвал к изучению ареальных связей эпоса, и призыв этот, можно сказать, оказался пророческим.

Ученый был услышан осетинской интеллигенцией, что способствовало более интенсивной работе по сбору сказаний. Двумя годами позже него Джантемиром Шанаевым, а затем и его братом Гацыром были опубликованы первые добротные переводы сказаний на русский язык, затем на горизонте появилась величественная фигура Всеволода Миллера и его осетинских учеников…

Л.ЧИБИРОВ, доктор исторических наук, профессор
«Северная Осетия», 20.03.2014