Илита. Крылья судьбы

// Мы любим поклоняться памятникам, но не умеем помнить о людях, которым эти памятники и ставим

У этой женщины нет памятников на площадях или в скверах. Но нет их и у сотен не менее значимых людей, жизнь и подвиг которых сделали возможным построение советского государства, его защиту в годы Великой Отечественной войны и восстановление страны в послевоенные годы.

Впрочем, самый огромный камень остается только камнем, если высеченные на нем имена ничего не скажут стоящим перед ним потомкам. Особенно, если годами вдалбливать им, что сделанный их предками выбор был ошибкой, избранный путь развития – тупиковым, а средства достижения цели – преступными.

Но не построить рабским трудом за кратчайший исторический срок тысячи новых заводов, не освоить и не обустроить новые территории! Не могут рабы яростно и самоотверженно защищать страну и систему, приносящую им лишь страдания! Должно быть что-то другое, что заставляло бы человека вопреки действительно тяжелейшим условиям, очень часто на пределе сил, чувствовать себя не вынужденным исполнителем чужой воли, но созидателем и соавтором – с киркой и лопатой, отбойным молотком и мотыгой!

Илита ДАУРОВА родилась в селении Верхний Фиагдон в Даргавском ущелье уже в советское время – в 1919-м году и была седьмым ребенком, самой младшей. Вся жизнь ее отца Крима (Кирил) и матери Ама была борьбой за выживание. Клочок земли не мог прокормить многочисленное семейство, поэтому отец уходил с мужчинами в горы ломать камень, чтобы потом продавать его на постройку домов алдарам. Старшие сестры уходили собирать ягоды и дикие яблоки.

Только в 1921-м году ламардонцы смогли переселиться на плодородную равнину. Облюбовали место на берегу Терека недалеко от Беслана. Так образовалось село Фарн. У Крима появилась впервые своя земля, которую ему нарезали с учетом каждого члена семьи. Умевший и любивший трудиться, он поставил просторный дом и посадил фруктовый сад. Илита с детства помогала отцу во всех мужских делах. В одиннадцать лет он научил ее стрелять из ружья, еще раньше она научилась ездить верхом, не боясь самых норовистых лошадей. В умении станцевать лезгинку Илита могла поспорить с любым парнем. Отец часто говорил дочери, что она должна была бы родиться джигитом.

В 1934-м году в Фарн приехал всесоюзный староста Калинин. Он восхищался ловкостью движений танцующего перед ним юноши и был потрясен, когда последним движением он сорвал с головы папаху и из-под нее мощной волной вырвались прекрасные девичьи косы.

Вскоре ее послали во всесоюзный лагерь «Артек» как одну из лучших комсомолок. Там она впервые встретилась с Харитоном Саламовым. Он был пионервожатым в отряде, состоявшем из детей испанских революционеров. Для Илиты это была, возможно, самая важная встреча в жизни. В душе девушки пробудились первые чувства. Харитон рассказал ей, что мечтает стать летчиком. И в ней как будто что-то проснулось и встрепенулось. Она вдруг поняла, что тоже обязательно станет летчицей. Это было внутренним признанием в любви – сильным и на всю жизнь.

Илита рассказала о своей мечте отцу, но он только улыбнулся. Для него это было чем-то немыслимым. «Если тебя так тянет к машинам, иди, садись на трактор», – сказал старый Крим. Илита уже тогда работала в бригаде Мылыхо Цораева. Она создала женское звено, которое заняло первое место в Осетии по выращенному урожаю кукурузы. О ней заговорили, ее фотографии появились в местных и центральных газетах. Ей самой стали писать письма. Их становилось все больше. Но самым дорогим было письмо от Харитона. Он учился в военном училище, жил в Ленинграде. Каждый день совершал полеты. Его мечта сбылась.

Илиту избрали делегатом на чрезвычайный съезд Советов. По тем временам огромная честь и высокая оценка. Она впервые оказалась в таком огромном городе, который поражал своими размерами и красотой. Впрочем, ее собственной красоте в прекрасном национальном костюме поражались многие гости съезда. Ее узнал Калинин и подошел к ней, предложив сфотографироваться. От группы военных отделился и заговорил с ней статный военачальник, оказавшийся Тухачевским. Она рассказала ему о самой своей заветной мечте – стать летчицей. Говорила на ломаном русском. Возможно, поэтому маршал предложил ей лучше поступить в сельскохозяйственную академию.

В Осетию Илита вернулась другим человеком. Через несколько месяцев ее избирают депутатом Верховного Совета республики. Появляется огромное количество новых обязанностей. Каждый день убеждал ее в необходимости дальнейшей учебы, потому что прежних знаний катастрофически не хватало. Осенью 1939 года вместе с Мылыхо Цораевым ее посылают на курсы по подготовке в Академию социалистического земледелия.

Однажды Илита наткнулась на объявление о наборе курсантов при московском аэроклубе. Она буквально помчалась по указанному адресу и с робкой надеждой спросила: «Берут ли девушек?». Через пять дней ее зачислили курсантом. Первый восторг от полетов и первый страх от прыжков с парашютом.

Про учебу в академии Илита забыла. Через три месяца она спросила инструктора, где может продолжить учебу. Он посоветовал ей ехать в харьковское летное училище. И здесь самым сложным испытанием стал экзамен по русскому языку. Она его закономерно завалила, и весь мир как будто рухнул вокруг нее. Начальник школы предложил приехать через год, но, увидев мокрые от слез и полные отчаяния глаза красивой горянки, разрешил ей остаться с условием, что через месяц она сдаст русский язык. Это было огромным счастьем.

Но еще большим счастьем стала встреча в летной школе с Харитоном. Он был уже лейтенантом, на его груди сверкал орден Красного Знамени. Их встреча была очень короткой: Харитон должен был уезжать на новое место назначения. Они впервые признались в любви друг другу. «Я буду ждать тебя всю жизнь», – сказала Илита. И это оказались не пустые слова.

По русскому языку Илита получила-таки троечку, но начальник школы сказал, что зато летает она на «отлично».

Из Осетии пришло приглашение от Верховного Совета, депутатом которого она продолжала оставаться. Илите дали отпуск и разрешили лететь домой на У-2. Да, это был сюрприз, да, с ней летел инструктор, но все равно в самом этом сюрпризе была высокая оценка ее летного мастерства.

Зато каким событием стал ее прилет домой, в Осетию! Она приземлилась у Какадура. Вскоре возле самолета собралась целая толпа. Только через два дня Илита смогла попасть в родной Фарн. А вечером в селе устроили праздник.

Илита написала письмо Харитону, который служил где-то в Заполярье, сообщив, что отпуск у нее до конца июня. Харитон ответил ей, что берет отпуск на две недели, и они смогут сыграть свадьбу.

22 июня двор Дауровых был полон гостей. Они съезжались из разных сел, Беслана и Орджоникидзе. Свадьба была в самом разгаре. Подруги одели Илиту в великолепное национальное платье невесты. Друзья жениха должны были уже отвезти ее в дом Харитона. Но вдруг он сам, нарушая все обычаи, вызвав немедленный гнев старших, ворвался во двор невесты и во внезапно гнетущей тишине сдавленным голосом произнес, что началась война. Только поэтому он здесь. Его и Илиту срочно вызывают в военкомат.

Направили Илиту в летную часть под Туапсе. Ей с трудом удалось уговорить командира части майора Джапаридзе сохранить ее роскошные косы. Он согласился, но, мол, до первого взыскания.

Первое разочарование постигло Илиту, когда она поняла, что гордо звучавшая «часть морской авиации» состояла из знакомых ей У-2, фанерных этажерок. Другое дело Харитон, летавший на тяжелых бомбардировщиках.

Очень скоро Илита узнала, что и эти на вид неказистые машины могут выполнять сложнейшие и очень важные для фронта задания.

Вскоре эскадрилью перебросили под Ростов. Немцы вплотную подступали к городу. Роль воздушной разведки была просто огромной. Каждый вылет для хрупких «уточек» мог стать последним, особенно, если «посчастливится» встретиться с «мессерами», которые всегда появлялись неожиданно и стремительно атаковали беззащитные «фанерки». Лишь высочайшее мастерство не раз спасало Илиту в подобных встречах.

В одном из таких полетов, увидев, как несколько «мессеров» расстреливают беззащитный госпиталь, она ринулась на них, стараясь отвлечь огонь на себя. Одна из вражеских машин спикировала на нее, но Илите удалось увернуться, и «мессер», не сумев выйти из пике, врезался в землю. С трудом она посадила изрешеченную «уточку» на песок. Подбежавший к ней мичман Габуния сказал, что это она сбила немецкий самолет, и он доложит об этом ее командованию.

В одну из весенних ночей Илита в составе звена старшего лейтенанта Ефименко летела на Севастополь. Это был ее 82-й вылет, и она мечтала о сотом. В условиях войны это была огромная цифра. Сбросив груз, самолеты развернулись на обратный курс. В это время их обнаружили вражеские зенитки. Самолет Ефименко был подбит и рухнул в море. Илита могла уйти, но спустилась к самой поверхности воды в надежде найти командира. В этот момент появились два «мессершмидта». Расстрелянная «уточка» камнем полетела в море, Илита успела выпрыгнуть и дернуть за кольцо парашюта. Очнулась она в госпитале – ее подобрала наша подводная лодка. Месяц она пролежала с двусторонним воспалением легких. За это время ее часть перебросили в Азербайджан, да и на большую землю не так легко было попасть. Поэтому Илите предложили пойти в разведку.

Первое боевое крещение на земле произошло в мае 1942 года, когда разведчиков послали выручать попавшую в окружение роту Гуриева. Бой шел на Инкерманских высотах. В кромешной тьме они двигались по заминированной и простреливаемой местности. В отчаянной и смелой атаке Илита бежала вперед вместе с солдатами-мужчинами. Автоматной очередью скосила несколько немцев. Враг дрогнул и отступил.

Когда смертельная усталость, казалось, готова была подкосить ее саму, она увидела у развороченного окопа человека в матросском бушлате. Это был Таймураз Гуриев. Идти он не мог. Илите повезло, появился еще один боец, и вместе им удалось перетащить командира в безопасное место. Уже в госпитале она узнала, что тащили они его под пулями и снарядами четыре километра и в любой момент могли погибнуть сами.

После этого боя Илите разрешили идти в разведку.

Два дня они ходили от деревни к деревне, изображая беженцев, потерявших кров и спасающихся от войны. Впрочем, и встречающиеся села были сплошь разрушенными и почти безлюдными. В одном из таких сел, в Черкез-Кермене, в печке разрушенного дома они нашли одиннадцатилетнего мальчишку. Звали его Валера Волков. Часть жителей немцы угнали, а остальных расстреляли, как и родителей мальчика. Илита предложила взять его с собой.

Шли последние дни героической обороны Севастополя. Подразделение Илиты защищало Ушаковскую балку, важный стратегический рубеж. Все это время Валерик Волков был с ней. Он был сыном нет, не полка, а всего лишь роты, которая численно таяла каждый день без всякой возможности восполнить страшные потери. Мальчик старался помочь бойцам всем, чем мог, рвался на передовую и обижался, что его, оберегая, туда не пускают.

Илита прикипела к нему всей душой и однозначно решила для себя, что, выбравшись на большую землю, обязательно усыновит его. А Валерик стал выпускать «боевые листки», в которых рассказывал о подвигах старших товарищей.

В перерывах между боями маленький и юркий Валерик по-пластунски выбирался на ничейную полосу и собирал оружие, автоматные диски, гранаты. Впереди, перед окопами, из перебитого водопровода бежала пресная вода. Мальчишка ползком добирался до него и приносил в котелке бесценную воду. В одну из подобных вылазок началась танковая атака немцев. Валерик оказался в ловушке. На него двигался фашистский танк, готовый раздавить мальчишку. Илита, схватив связку гранат, забыв обо всем, побежала наперерез танку. Она успела метнуть их под его гусеницы, а потом бросилась к распростертому телу Валерика. Она поволокла его к своим окопам. Он был еще жив. Последними словами, которые она услышала, были: «Мама Илита! Я тебе воды принес…». Его похоронили во дворе бывшей школы Ушаковской балки.

Вскоре началась новая атака немцев. Последнее, что помнила Илита, был взрыв гранаты где-то сбоку. А потом свет фонарика и склонившиеся над ней два бойца. «Ранение в голову. Осколочное», – сказал один из них. Подошедшие санитары понесли ее к Песчаной бухте, где располагался госпиталь.

Пришла Илита в себя уже на большой земле в стационарном госпитале. Она пролежала в нем многие месяцы. Тяжелейшее ранение головы заставило врачей настоять на ее демобилизации. Попытки опровергнуть их диагноз разбивались о нестерпимые головные боли. И, в конце концов, она вынуждена была вернуться на родину.

Писем от Харитона давно не было, но она отказывалась верить в худшее. Память о Валерике бередила в ней глухую боль о несостоявшемся материнском счастье. Может быть, поэтому она пошла работать в детский сад. А потом ее выбрали председателем сельского совета. И это тоже был сложнейший фронт, потому что другой, военный, требовал хлеба, мяса, одежду. Нужно было налаживать хозяйство, заново поднимать землю, когда не было тракторов, лошадей, когда уходящая все дальше война все равно казалась бесконечной, а мирная жизнь невозможной.

Когда закончилась война, ей было всего двадцать пять лет! Молодая женщина, успевшая повидать и пережить больше многих седобородых мужчин. Старые раны давали о себе знать, и она вновь оказывалась в госпитале. Но, выйдя, опять впрягалась в работу. В ее послужном списке должности, начинающиеся со слов «директор», «начальник», «заведующая». Она никогда не могла сидеть спокойно и без дела. Работа и постоянные встречи с людьми, которые были уверены, что только она сможет решить их проблемы.

Илита была счастливым человеком. Она ни разу не усомнилась в правильности сделанного выбора. Вера в справедливость, любовь к Родине, сострадание и стремление помочь ближнему были сердцевиной ее личности, ее характера. Ее жизнь не была бессмысленной, а подвиг не был забыт. Каждый раз, называя имя этой замечательной женщины, я слышал в ответ: «Да-да. Это ведь, кажется, летчица, и она воевала во время Великой Отечественной войны».

Ее похоронили на Аллее Славы, и каждый год в день ее рождения и в день Великой Победы на ее могиле появляются свежие цветы.

Эдуард ДАУРОВ
«Северная Осетия», 07.05.2015