И его узнали по глазам…

Марина ПЛИЕВА

Свое первое интервью пятилетний Астемир Малкаров дал в 1992 году в столице Южной Осетии. Лежа в палате Цхинвальской больницы с простреленными ногами, он взмахивал маленькими ручками и рассказывал в телекамеру и собравшимся вокруг него людям, что ему запомнилось. Он повторял снова и снова, как убегавшие каратели говорили друг другу: «Чка-ра!». Именно так по-детски он произносил грузинское «скорее».

Рассказывая, Астемир постоянно озирался по сторонам. Его красивые голубые глаза, полные отчаяния, среди окружавших взрослых нетерпеливо искали маму. Но он ее так и не нашел. Тогда пятилетний мальчик еще не знал, что произошло в действительности и как ему удалось остаться в живых. А если бы знал, то не смог бы до конца осознать всю трагедию произошедшего, о которой теперь известно всему цивилизованному миру.

Днем 20 мая 1992 года вооруженные грузинские бандиты поднялись из селения Кехви на Зарскую дорогу, которая служила единственной связующей нитью между осажденным Цхинвалом и большой землей. Бандиты знали, что по этой дороге из расстреливаемого города уезжают старики, женщины, дети. Но это только поощрило их на зверское убийство 36 человек – преступление, которому никогда не будет прощения.

Ирина Гаглоева закрыла собственным телом любимого сына. Она не смогла уберечь Астемира от ран, но смогла сохранить ему жизнь, подарив второе рождение.

Сегодня ему уже 23. Выпускник Владикавказского института управления, он заметно изменился внешне, повзрослел и возмужал. Но остались прежними его небесно-голубые глаза, навсегда запечатлевшие жестокость нашего мира.

– Какой мама осталась в твоей памяти?

– Я о ней по большому счету ничего не помню. Что мне было, пять лет. Знаю лишь совершенно точно, что она была очень жизнерадостной, общительной и доброй. У нас дома всегда собиралось много гостей. И мама часто играла для них на пианино. Все, кто ее знал, говорят, что она была способна на риск и подвиг. Во время войны в Южной Осетии, когда ситуация обострялась, она могла, не сказав ничего отцу, поехать к нам в Цхинвал.

– К нам – это к кому? И часто ли ты бывал в Цхинвале?

– У меня есть сестра Залина, которая старше меня на пять лет. Вы же помните, какое было тяжелое время. Маме с папой было нелегко растить нас. Поэтому они на какое-то время отправили нас, чаще меня, к бабушке с дедушкой в Цхинвал. Так я там и оказался в очередной раз. А тут начались массированные обстрелы города…

– Ирина Гавриловна, наверное, не находила себе места…

– Тогда не то, что мобильных телефонов не было, даже обычная связь не работала. Хоть какую-то информацию можно было получить лишь из радио- и телевизионных выпусков. Вечером во Владикавказе по новостям передали, что в Цхинвале убит пятилетний ребенок. Мама испугалась, вдруг это мог быть я. Не в силах проверить эту информацию, она на следующий день срочно выехала в Цхинвал. Очень хорошо помню ее приезд – 19-го мая. В нашем доме собрались соседи и пили домашнее вино. Мама удивилась: «Здесь война идет, а вы пьете». Оказалось, что в этот день в Цхинвал приезжал Шеварднадзе. Вокруг него собралась на центральной площади толпа. Шеварднадзе пообещал, что никакой войны не будет. И доверчивые люди, воодушевленные такой вестью, принялись тут же отмечать мир. Но слова политиков одно, а у войны нет никаких законов.

– Как для тебя начался тот страшный день – 20 мая?

– Я помню все в деталях. Проснувшись рано утром, мы с мамой собрались, позавтракали – без этого дед нас бы не отпустил, и отправились в путь. Мы выехали с родственниками, Гаглоевыми, на УАЗике. Впереди сидели муж с женой, сзади – я у мамы на коленях, рядом еще кто-то. А сзади, в багажном отделении, разместился Нугзар Гаглоев – мамин двоюродный брат.

На выезде из города, один из пассажиров обратился к маме: «Ира, ты никогда не была у меня дома. Давай, проедем ненадолго, посмотришь, как я живу». Мама упорно не соглашалась, говоря, что время неподходящее и лучше это сделать в следующий раз. Но спорить оказалось бессмысленно. Заехали в тот дом и задержались там на полчаса. Видимо, это и были те роковые тридцать минут… Не успели мы двинуться в путь, как попали под обстрел.

– Понимал ли ты, что происходит вокруг?

– Детская память, видимо, самая цепкая. Я помню всё – как начался обстрел, поведение мамы, как я сразу оказался под сиденьем, помню грузинские выкрики. В тот момент, еще ничего до конца не осознав, лежа уже под тремя мертвыми телами, я почувствовал на себе что-то мокрое. Проведя рукой, я увидел, что это была кровь. Вот тогда и пришло чувство страха. Я лежал и молчал, не произнося никаких звуков.

Через какое-то время мимо машины пробегали две девушки. Они спросили, есть ли живые, нужна ли помощь. И тут я услышал, что Нугзар жив. Ему пробило легкое, было тяжело говорить, но он смог подать голос. Тогда я тоже осмелился заговорить.

– Что было потом?

– Приехала «скорая помощь», и нас доставили в цхинвальскую больницу. У меня были множественные пулевые и осколочные ранения ног. Самый большой осколок даже где-то дома лежит – мне его дали на память. Никогда не забуду этот холодный операционный стол…

Потом я ни с кем не разговаривал, пока ко мне не начали подходить с вопросами врачи и журналисты. Позже в палату, где я лежал, зашел дедушкин брат Саша, и первый вопрос, который я ему задал, был: «Маму убили?». На что он мне ответил: «Нет, все в порядке. Она лежит в соседней палате». «А почему она тогда ко мне не приходит?» – тут же отреагировал я. «У нее тоже ранены ноги», – выдумал причину дядя. Говорят, от этих слов у меня щеки загорелись радостным румянцем.

Через несколько дней меня, Нугзара и других, спасшихся на Зарской дороге, направили вертолетом во Владикавказ.

– Астемир – имя, встречающееся достаточно редко. Кто тебя так назвал?

– Меня назвали в честь бабушкиного брата с папиной стороны, который пропал без вести во время Великой Отечественной войны. Причем, мама хотела мне дать имя Тамерлан. Почему, не знаю. Может быть, тогда у меня и судьба была бы другая. Но получилось так, как получилось …

– У тебя и фамилия не очень распространенная.

– Да, фамилия действительно небольшая. Считают, что исторические корни Малкаровых – в Кабардино-Балкарии. Мне как-то рассказывали притчу о том, что как-то из Кабарды в Осетию, опасаясь кровной мести, бежал некий Малкаров. В одном из аулов он познакомился с молодой вдовой, у которой было трое детей. Попросив разрешение у старейшин, беглец на ней женился, став родным и для  ребят. Когда дети подросли, Малкаров им сказал: «Вы вправе выбрать ту фамилию, какую считаете нужной». Они выбрали фамилию того, кто их вырастил. Так и появились и распространились Малкаровы на осетинской земле.

– А откуда родом отец?

– Родители отца из селения Карца Пригородного района Северной Осетии. Там они прожили большую часть своей жизни, построив дом и родив троих детей. Отец был средним. Отучившись в карцинской средней школе, где преподавали мои бабушка с дедушкой, он поступил на инженерный факультет горно-металлургического института, который успешно окончил. На самом деле, папа – не только инженер, но и мастер на все руки. Он делает все, за что берется.

– Как он познакомился с мамой?

– Родители мамы Гаврил Гаглоев и Анна Туманова, тоже по профессии преподаватели, родом из Южной Осетии. Мама была единственным ребенком в семье, поэтому, когда настал черед получения среднего, а потом и высшего образования, семья переехала во Владикавказ. Только потом, когда мама уже вышла замуж, бабушка с дедушкой все же решили вернуться обратно в Цхинвал.

Мама окончила 27 школу, а затем и юридический факультет Северо-Осетинского государственного университета. С отцом они познакомились, когда ей было 18 лет, а папе – 26. Не долго думая, он ее украл. Дед был категорически против: «Единственная дочь и так рано выдавать ее замуж, притом за дигорца?!», – взыграла его южанская кровь.  Но отец молодец…

– Жизнь вашей семьи, наверное, разделилась на до и после 20 мая 1992 года?

– О том, что мама погибла, от меня долго утаивали. Ей было всего 29 лет! Для отца, конечно, это был страшный стресс, впрочем, как и для сестры. Сколько лет прошло, а папа до сих пор не снимает обручальное кольцо.

Он никогда не разговаривал со мной о маме. Быть может, чтобы не бередить мои страшные воспоминания. Старалась не упоминать ту ужасную трагедию и бабушка, которая после этого переехала во Владикавказ, оставив деда в Цхинвале, и взялась за наше с Залиной воспитание. Я очень ей благодарен, ведь именно она старалась восполнить для нас с сестрой материнскую любовь и заботу. Судьба недолго благоволила нас – бабушку мы похоронили в 2005 году.

– А как дедушка, Гаврил Гаглоев?

– Дедушка, слава Богу, здоров. Живет один в Цхинвале, и уговорить его переехать сюда жить совершенно невозможно. Он настоящий патриот, накрепко связанный со своими историческими корнями. Даже во время чудовищного вторжения грузин в спящий город в августе 2008-го, он не покинул свой дом.

Дед – настоящий пример для подражания. В свое время он был весьма неординарной личностью, известной в республике. Будучи учителем физкультуры, дедушка являлся первым тренером футбольной команды «Спартак» (г. Орджоникидзе). Ему делали заманчивые предложения, звали в большие города бывшего Союза, но он отказался. Он всегда считал для себя нереальным долгое расставание с родиной.

Я очень люблю дедушку. Быть может, потому, что вижу его не так часто, как хотелось бы. Я всегда и в школе и в институте старался провести летние каникулы рядом с ним. Свежий воздух, много фруктов, стадион под боком – что еще нужно ребенку…

– Ты тоже играешь в футбол?

– Да, я занимался футболом 8 лет, но вынужден был бросить. Совмещать тренировки с учебой невозможно, а я выбрал учебу.

– Ты поступил в институт управления на юридический факультет. Почему такой выбор?

– Честно сказать, я поступил на юридический во многом из-за мамы. Она же тоже была юристом и работала в Прокуратуре, мечтая стать прокурором, но не успела. Сегодня я не работаю по профессии – юриспруденция требует железного характера. А так как я человек спокойный и впечатлительный, выбрал все-таки другой род занятий.

– А чем занимается сестра?

– Залина окончила экономический факультет СОГУ и работает помощницей арбитражного управляющего.

– Во время учебы в институте о трагедии, случившейся в твоей жизни, кто-нибудь знал?

– Мало, кто. Я никогда это не афишировал. Как-то показывали по российскому каналу сюжет о Зарской трагедии, в котором говорили о маме и обо мне, правда, называя мою фамилию с ошибкой. После этого многие подходили и говорили: «Мы тебя узнали по глазам…».

– Величественный мемориал на Зарской дороге скульптор Сармат Зассеев создал по вашему с мамой образу: женщина-мать заслоняет от пуль своего ребенка. Тебе это известно?

– Я даже присутствовал на открытии этого памятника 17 сентября 2007 года. Мемориал действительно замечательный. Он в полной мере отражает всю суть и горечь произошедшего. Время, конечно, лечит, но из памяти эту трагедию не сотрешь. А это и не должно стираться. Это должно быть. Конечно, сложно, когда к тебе подходят незнакомые люди, смотрят в глаза и приговаривают: «Как вырос!», потом начинают плакать и обнимать. К этому невозможно привыкнуть. Но это часть моей судьбы.

Я ни в коей мере не виню весь грузинский народ. Но, придет время, и исполнители всех злодеяний, которые коснулись каждого осетинского дома, которые так жестоко коснулись меня, будут наказаны сполна. Я в это верю.

– Что бы ты пожелал сегодня народу Осетии?

– На самом деле, у меня столько пожеланий, что все их не перечислить. Злыми мы становимся почему-то, и это плохо. Злыми и злопамятными. Мы многое не ценим в жизни. Не ценим то воспитание, которое нам дали наши старшие. Ведь, надо оставаться человеком в любой ситуации – это очень важно. Можно стать миллионером, но при этом бескорыстно помогать людям. Чтобы через какое-то время о тебе могли сказать: «Да, он хороший человек, настоящий осетин!».

– Мечтаешь об этом?

– Безусловно, хочется чего-то добиться в жизни, ведь она коротка. Мама дала мне второй шанс, чтобы жить, и надо достойно им воспользоваться. Здесь, дома, в Осетии. Правда, можно еще в Барселоне, где, говорят, когда-то жили наши предки. Барселона – это еще большой футбол и самый большой в Европе стадионом «Nou Camp». Я мечтаю попасть на матч непримиримых соперников «Барселона» – «Реал» и воочию увидеть итоговый счет 3:0 в пользу «Барсы».

А если очень серьезно, то я мечтаю иметь пятерых детей. Хочу большую семью. Мне всегда не хватало младшего брата. Хотя с сестрой у меня замечательные отношения, и я ее очень люблю.

– Оглядываясь назад, в прошлое, какой бы ты хотел видеть Осетию в будущем?

– Мирной и процветающей. Желаю всем чистого и светлого неба над головой. А также побольше солнца. Я очень люблю солнце. Пусть наш народ впредь никогда не знает потерь, бед и разочарований.

Мой брат говорит, и я с этим полностью согласен, что сердце Осетии – в южной ее части. Так пусть это израненное сердце воспрянет и радостно бьется всегда!

Остались прежними небесно-голубые глаза, навсегда запечатлевшие жестокость нашего мира.