Алла ДЖАНАЕВА и дело, которому она более полувека служит

Директору Северо-Осетинского художественного музея им. М.С. Туганова во Владикавказе, заслуженному работнику культуры РСО-Алания, искусствоведу Алле ДЖАНАЕВОЙ был 21 год отроду, когда она начала работать в государственной галерее русского и осетинского изобразительного искусства. Почитай, вся ее сознательная жизнь прошла среди произведений великих и известных мастеров, в стенах одного из красивейших зданий североосетинской столицы, представляющего собой уникальный памятник русского модерна.

Что ни говори, а профессия накладывает отпечаток на человека. Вот и Алла Акимовна оказалась из числа тех, кто не только любит, но и ценит красоту рукотворную, к которой относится очень бережно. Ведь это наследие удивительных мастеров прошлого. Поэтому благодаря ее директорским стараниям художественный музей расширился, и в его структуру вошли мемориальный дом-музей Махарбека Туганова в селе Дур-Дур и дом-музей Сосланбека Едзиева в селе Карман-Синдзикау.

Неравнодушна руководитель художественного музея и к творчеству талантливых современников, которых она окормляет. Ибо кто, как не они (самое время тут вспомнить знаменитые строки Юрия Озерова: «Талантам надо помогать, бездарности пробьются сами!..»), нуждаются в поддержке и понимании? И то, и другое у Джанаевой творчески одаренные неизменно находят. Правда, о ее бережном и внимательном отношении к художникам рассказала мне не она, а ее коллеги, с которыми довелось пообщаться еще до того, как состоялась наша беседа с директором.

Сотрудники музея рассказали, что даже представить не могут, чтобы кто-то заменил их руководителя, хотя рано или поздно, понятное дело, все люди уходят на заслуженный отдых. Почему? Да потому, что Алла Акимовна, может, как никто другой, болеет за дело, которому служит, потому что храм искусства, в собрание которого входят произведения великих русских и осетинских мастеров – это и есть ее жизнь. Потому что на протяжении вот уже многих лет Алла Джанаева популяризирует творчество современных осетинских художников, всячески их поддерживает и всячески им помогает. К ней приходят за советом, к ней обращаются за оценкой, с ее мнением считаются.

Сама же Алла Акимовна как истинно интеллигентный человек, причем человек негромкий, во время нашей беседы была немногословна, когда речь заходила о ней самой. Но говорить только о деле в данном случае было просто невозможно, потому что 24 апреля Алла Джанаева отметила красивую круглую дату, знаменующую возраст мудрости и зрелости. Какую именно, уточнять не будем. Ведь о возрасте женщины говорить не принято. Тем более, что нам с юбиляршей и без того было о чем поговорить.

– Вы, Алла Акимовна, выпускница Северо-Осетинского государственного педагогического института. И какой факультет окончили?

– Историко-филологический. Был тогда в СОГПИ такой факультет. А на факультете два отделения: русского языка и немецкого языка.  На немецком отделении всего один или два выпуска были, но я туда попала.

– То есть вы владеете еще и немецким языком?

– Да.

– А что вам больше на душу ложилось –  филология или история?

– И филология, и история. Как будто для меня их взяли и объединили.

– Потом, по окончании института, вы отучились на факультете теории и истории искусств Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина. Учебу завершили в 1967 году. Но работать в музее начали в 1960-м. С чего же начался ваш более чем полувековой роман с художественным музеем?

– Я так и думала, что вы меня обязательно спросите о том, как я очутилась в музее. Полагаю, здесь не обошлось без провидения. Мой отец работал до войны заместителем председателя Комитета по делам искусств. И в 1943 году он занимался реэвакуацией картин, которые, когда враг приближался к Владикавказу, были вывезены в Ереван. Отец неполных полтора месяца проработал тогда в художественном музее. Во время войны и моя мама работала в музее – осетинской литературы имени Коста Хетагурова. Так сложилось, что я пошла по их стопам.

– К слову, об эвакуации в Ереван. Я когда-то слышала, что часть работ во время эвакуации были утрачены. В частности, владикавказские «Окна РОСТА».

– Это не наши. «Окна РОСТА» были в краеведческом музее.

– Во время эвакуации что-то было утрачено?

– К сожалению, да…

– А с чего все начиналось?

– Когда было подписано постановление о создании нашего художественного музея, который был открыт для посетителей 7 апреля 1939 года, из Государственного музейного фонда СССР нам были выделены хранившиеся в Третьяковке, Эрмитаже, Русском музее произведения таких великих мастеров, как Федор Рокотов, Орест Кипренский, Карл Брюллов, Илья Репин, Василий Верещагин, Исаак Левитан, Иван Крамской, Иван Айвазовский, Иван Шишкин, Константин Маковский и других. Так к нам попали работы, и поныне составляющие музейную гордость.

Александр ЛЮБИМОВ. Сестры Кавос

–  Утверждают, что все в жизни происходит неслучайно. И наши детские мечты, наверное, не приходят из ниоткуда. А кем вы мечтали стать, когда были маленькой?

– Не скажу, что я в детстве особо мечтала о какой-то профессии. Но… Хорошо помню, что мы получали журнал «Огонек», в котором были очень красивые вкладки с репродукциями картин великих русских и западных художников. Я собирала эти вкладки. Тогда впервые и появился интерес к творчеству известных мастеров, о  которых потом много читала.

Вы спрашиваете, с чего начался мой роман с художественным музеем? Давным-давно, когда я была еще школьницей, нас водили в художественный музей. Он тогда располагался на первом этаже в помещении нынешнего музея истории Владикавказа. Мне запомнились «Сестры Кавос» Александра Любимова, огромное фарфоровое блюдо, изготовленное на одном из ведущих частных фарфоровых заводов России –  заводе Алексея Попова. А еще –  витрины темного дерева, в которых хранились произведения прикладного искусства. Когда я пришла работать в музей, то с радостью обнаружила в восьмом зале эти старинные витрины, а также понравившиеся мне блюдо и картину.

Вообще у нас  в музее великолепное собрание конца XVIII – начала ХХ веков. И работы замечательные, и имена известные!

Михаил ЛАРИОНОВ. Индюк

В этом году в Третьяковке прошла выставка произведений Михаила Ларионова. У нас попросили на выставку его знаменитую картину «Индюк», которая открывала экспозицию и пользовалась у зрителей большим успехом. Нам даже позавидовали, тому, что «Индюк» Ларионова хранится здесь.

Так что  в нашем музее есть, хоть и не очень большое, но очень солидное собрание. В том числе здесь хранятся картины наших знаменитых осетинских художников – Коста Хетагурова, Махарбека Туганова, Азанбека Джанаева и других.

Поэтому, повторюсь, думаю, что совсем не случайно по окончании института я пришла работать именно в художественный музей.

– И с какой должности вы начинали?

– Работала экскурсоводом. Принял меня директор Роман Кузьмич Сикоев. Когда приходил новый сотрудник, ему давали месяц на обучение. Нужно было ознакомиться с экспозицией. Потом его прослушивали…

А в то время очень много народа ходило в музей. Вторник – это был наш музейный день. Группы туристов прибывали и прибывали.

Сергей ГЕРАСИМОВ. Букет цветов

Тогда были маршруты 42-й, 44-й. И туристы шли один за другим, один за другим. Сотрудников в музее было не так много. И как-то случилось так, что все они были заняты. И вот идет очередная группа туристов, а экскурсию им провести некому. Я еще не полностью ознакомилась с экспозиционным материалом. Но, несмотря на это, пришлось провести экскурсию.

В руках у меня был ключ (он, кстати, до сих пор сохранился) на шнуре, который был завязан на тугой узел, его никто не мог развязать. Я же так нервничала, что развязала этот узел. Таким вот получилось мое «боевое» крещение.

– Сколько же с 1960 года воды утекло! Каким музей был тогда? Многое ли изменилось по сравнению с днем сегодняшним?

– Каким он был? Экспонатов было, конечно, намного меньше. Это сейчас у нас что-то около шести тысяч единиц. Но тогда, в 60-х, в 70-х годах, в музей поступали работы из центра. Была такая организация – Дирекция художественных выставок. Оттуда в музей тоже присылались работы, которые закупались на выставках – всесоюзных, всероссийских.

Еще была при министерстве культуры Северной Осетии закупочная комиссия. Покупали работы наших местных художников. Так пополнялся музейный фонд.

Если сравнивать то время и настоящее, то, конечно, сравнение будет не в пользу нынешнего времени. Особенно тяжело было в 90-е годы. Целый пласт изобразительного искусства 90-х годов в музее не представлен. Вот такая разница.

– То есть отношение со стороны государства было совершенно другим.

– Совершенно.

Павел КОРИН. Хоста. Кипарисы

– С 1971 года вы работали главным хранителем. Как хранились и как хранятся сейчас музейные экспонаты? Ведь хорошие, соответствующие нормам условия хранения – это очень важно.

– К сожалению, подобающих условий хранения не было тогда, нет их и сейчас. Когда-то было два небольших помещения для хранения. Тогда собрание было поменьше. С годами коллекция разрасталась. А располагать новые поступления было негде. Поэтому стали занимать под хранение залы. Так, четвертый зал первого этажа был у нас весь заполнен экспонатами.

Стало полегче после того, как в 1989 году к нам пришел ставший первым секретарем обкома Александр Сергеевич Дзасохов. Он увидел, в каком стесненном положении находится музей, и распорядился освободить первый этаж, где  находились магазины «Книготорга», фотоателье. Это позволило нам расширить экспозиционную площадь. После ремонта мы получили экспозиционные залы…

– Где теперь проходят очень хорошие выставки, главным образом наших художников…

– Да, это так. Но один зал, как я уже говорила, все-таки пришлось отвести под хранение. Когда мы получили в свое распоряжение первый этаж, то нам отошло и помещение фотоателье в глубине двора, которое мы тоже приспособили под хранение, было еще помещение для хранения на втором этаже.

И все равно мест не хватало. А если следовать инструкции по хранению, то должны быть помещения со светом и вентиляцией, со стеллажами, на которых все грамотно расположено, должен соблюдаться температурно-влажностный режим. Идеальных условий хранения у нас нет.

– И какой выход из создавшегося положения вы видите?

– Чтобы организовать хранение, мы предложили следующее. У нас во дворе есть соседи (четыре семьи), которые согласны, если им предоставят жилплощадь, уйти отсюда, освободить помещение. Но они такие цены запросили, да и квартиры они хотят только в центре города. Им сказали, что в центре города сейчас новых квартир нет, а вторичное жилье их не устраивает…

Правда, врио министра культуры Эльбрус Таймуразович Кубалов,  когда был у нас, сказал, что правительство этим вопросом занимается, что оно знает о имеющейся проблеме, и что в музее обязательно будут достойные условия хранения. Надеемся, что все получится.

Константин КОРОВИН. Дорога в Гурзуф

– Идем дальше по датам вашего романа с музеем. С 1977 года вы – директор. За время вашего руководства вам удалось не только расширить помещения, о чем вы уже рассказали, но и добиться для красивейшего здания – бывшего особняка купца Оганова – статуса историко-культурного памятника федерального значения. Как это получилось?

– Вопросом присвоения статуса историко-культурного памятника федерального значения занимался Комитет по охране памятников. Им были подготовлены и представлены документы о нашем здании, о том, что оно  было построено в 1903 году известным во Владикавказе архитектором Иваном Рябикиным по заказу богатейшего владикавказского купца Богдана Григорьевича Оганова. Само здание, его интерьер, лестницы, паркетные полы и расписные потолки поражают всех своей оригинальностью и красотой.

В начале прошлого века на первом этаже нашего здания располагались торговые помещения товарищества «Киракозов-Оганов», где продавали мануфактуру. Там же, на первом этаже, размещались фотосалон и известная на Кавказе ювелирная мастерская Зинаиды Коджоянц.

На втором этаже находились жилые комнаты. Они предназначались для сына купца Оганова, который учился в Париже и был женат на француженке. Правда, приехав с молодой женой во Владикавказ, Оганов-младший не прожил здесь и года – вернулся во Францию. Но все-таки интерьер для семьи сына создавался с большой любовью, чтобы не стыдно было перед французской родней. Отсюда такая европейская роскошь.

Здание музея представляет не только архитектурную ценность, оно является и памятником истории, потому что в 1918 году здесь был Совет народных комиссаров. Позже размещалось много всяких общественных организаций, а на первом этаже были даже жилые комнаты, а еще мастерские по пошиву.

Но главное, конечно, что бывший особняк Оганова – это памятник архитектуры. Согласитесь, очень красивое здание. И стиль модерн полностью выдержан.

Игорь ГРАБАРЬ. Подсолнухи

– Вы уже говорили о том, как пополнялся музейный фонд в советское время.  А как это происходит сейчас? Есть ли у музея в настоящее время возможность приобретать произведения искусства? Или только благодаря дарителям?

– В основном нас поддерживают меценаты. Совсем недавно вот Владимир Туганов подарил нам работы Махарбека Туганова…

Не могу не сказать и о том, что у нас великолепный, очень сильный Союз художников. У наших мастеров много интересных работ. Очень надеемся, что произведения осетинских живописцев, графиков, прикладников все-таки вновь начнут попадать в музей. Будут ли это дары или, может, у министерства культуры появится возможность покупать работы, как это было раньше, не знаю. Но современный период изобразительного искусства Осетии должен быть представлен в художественном музее.

– А  кого-то еще из дарителей можете назвать?

– Тот же Владимир Туганов ранее нам подарил портрет Коста Хетагурова кисти Туганова. Потом нам еще передали графические листы Махарбека Туганова. Это сделал Гайоз Макиев. И сами художники дарят свои работы, как, например, Игорь Лотиев.

– Сейчас в музее полным ходом идет ремонт. Что делается? Что мы увидим после того, как ремонт будет завершен?

– Что делается? Столярку окон уже заменили на хорошую древесину. Будут новые двери взамен старых, которые перекосились. Полы из камня выкладывают. Привели в порядок отопительную систему, Пожарная сигнализация – ее тоже обновляют. Кроме того, занимаются охранной сигнализацией, устанавливаются видеонаблюдение, которого у нас никогда не было, вентиляция. Для музея все это очень нужно.

Батр КАЛМАНОВ. Одевание невесты

– Что для вас дело, которому вы служите более полувека?

– Это вся жизнь моя. Ни в какой другой профессии себя не представляю. Я же, уже работая здесь, немного попреподавала немецкий язык в Комгаронской школе. Меня попросили, потому что там ушел учитель. Я согласилась, но быстро поняла, что преподавание – это не мое. Мое – это музей, музей и еще раз музей. Я не представляю свой жизни без музея, тем более без такого, как наш.

Владикавказ. Художественный музей им. Туганова. Фото - Константин Фарниев

– Да, наш художественный музей замечательный, заходишь в него и ощущаешь, что попал в какой-то другой мир, в другое время, где особое отношение к прекрасному… А что, по-вашему, важнее в жизни женщины – работа или семья?

– Все-таки семья.

– Расскажите о своей семье, пожалуйста.

– У меня двое детей – дочь и сын. Дочь Лена пошла по моим стопам, окончила филфак, работает в музее уже давно, ей тоже здесь нравится. Лена – старший научный сотрудник, работает в фондах. Сейчас у нас проводится очень серьезная, кропотливая работа – госкаталог. Мы проверяем все, что к нам поступило, начиная с 1939 года…

Можно сказать, что у нас музейная семейная династия: мой отец, мама, сестра Надежда, которая тоже работала в художественном музее, я, Лена.

У меня две внучки. Одна окончила Йоркский университет, изучала международное право.  Она хорошо знает английский. Когда сдавала экзамены, поступила сразу в пять университетов Англии. Там вышла замуж за молодого человека из Вильнюса, сейчас они живут и работают в Лондоне. В ближайшее время ждем их в гости.

А младшая внучка в этом году оканчивает 11-й класс, будет сдавать ЕГЭ. Мы за нее очень переживаем и волнуемся.  Она хочет стать генетиком.

– Слышала от ваших коллег, как вы всей семьей спасали картины, когда в выходной день здесь прорвало трубы.

–   Здесь у нас такое было! Точно помню, что это случилось 7 января, на Рождество. Музей был закрыт. Мы не работали. И вдруг звонят соседи нашего музея и говорят: «Алла, у вас из музея вода льется». И мы сюда всей семьей приехали. Сын тогда еще маленький был. А здесь такое… Прорвало батарею, прорвало аквариум, кипяток лился через стены во двор. Света тоже не было. Мы не знали, что делать. Муж поднимал картины, сын  ему помогал. Праздничный день, никто не работает. Я дозвонилась в правительство. Прислали машину, но машина подъехала не сюда, а к краеведческому музею. Я побежала на Войкова к электрику в мокрых ботинках, которые по дороге замерзли. Электрик прибежал. Пока все это отключили… На следующий день шваброй по лестницам вниз воду спускали. Ужас что здесь творилось!  Но экспонаты спасли.

Виктор ЦАЛЛАГОВ. После дождя

– Как отметили свой юбилей?

– Вообще я не любитель широко отмечать свои дни рождения, но меня, конечно, поздравили. К нам пришел министр культуры Эльбрус Таймуразович с букетом алых роз. Поздравил меня и председатель парламента республики Алексей Мачнев, который пришел к нам в музей вместе с руководителем парламентского комитета по науке, образованию, культуре и информационной политике Еленой Князевой.

Поздравили, конечно, и дома, хотя я не хотела отмечать, потому что моему дню рождения предшествовали неприятные события – не стало наших близких родственников. Но самые дорогие мне люди все-таки собрались. Брат приехал из Пятигорска…

– Что бы вы сами себе пожелали?

– В первую очередь, конечно, чтобы все мои родные и близкие были здоровы. Это самое главное, когда тебя окружают люди, которых ты любишь, которые любят тебя. Хочу, чтобы в музее поскорее закончился ремонт, чтобы у нас появились достойные условия хранения наших бесценных экспонатов. А главное, чтобы все, кого я люблю, были живы и здоровы.  И пусть так будет у всех.

Ольга РЕЗНИК