Абрам ЦИБОГИН: «Осетия примечательна тем, что здесь никогда не было антисемитизма»

Ольга РЕЗНИК

В конце 90-х, когда вышла в свет книга главного дирижера симфонического оркестра Госфилармонии Республики Северная Осетия-Алания, народного артиста России Павла Ядых «Во власти музыки», на одном из экземпляров, подаренных музыканту оркестра Абраму Цибогину, знаменитый маэстро сделал дарственную надпись: «Самому древнему из музыкантов, с которым я играл в Перми в 1950 году – прекрасному валторнисту Аркадию Цибогину».

Абрама Хаимовича Цибогина начали величать Аркадием еще в далеком 1944-м, когда он на изломе войны стал воспитанником Орловского ордена Ленина Краснознаменного танкового училища им. М.В.Фрунзе, где служил в музыкальном взводе. Как-то не в чести были в ту пору библейские, да к тому же еврейские имена.

А вот «самым древним музыкантом оркестра», как выразился Павел Ядых, заслуженный артист Северной Осетии Абрам Цибогин является и по сей день. В будущем году музыканту исполнится 80 лет. Но что такое возраст для человека, который всю свою сознательную жизнь верой и правдой служил и продолжает служить ее величеству музыке и его величеству оркестру, без которых просто не мыслит своего существования.

Мягкий в обращении, интеллигентный, деликатный Абрам Цибогин, с которым мы встретились во Владикавказе в общинном доме еврейского общества «Шолом», говорит негромко. Однако, когда речь заходит о музыке, об оркестре, в его глазах загорается тот огонек, что так присущ творческим натурам, с упоением отдающимся делу, которое выбрали для себя раз и навсегда.

– Семья, где вы выросли, имела какое-то отношение к искусству? Откуда в вас эта страсть к музыке?

– Я родился в Орле в простой рабочей  семье. Папа трудился на обувной фабрике им. Ленина, мама – на стройке. Так что, к искусству мои родители никакого отношения не имели. Правда, у мамы был абсолютный музыкальный слух, хотя она никогда музыке не училась. Но, когда я занимался, всегда подмечала: «Здесь ты фальшиво сыграл, и здесь тоже».

– Вы говорите, что занимались. Значит, ваши родители все-таки отдали вас учиться музыке?

– Все было не совсем так. Дело в том, что оба мои старших брата Миша и Наум – музыканты. Они участники Великой Отечественной войны. Наум служил в Орловском танковом училище в оркестре. В 1944 году он вызвал меня в училище, куда я поступил воспитанником или сыном полка, как тогда говорили. Там я и научился играть. Через полгода уже был зачислен в оркестр.

А до этого было очень тяжелое время. Летом 41-го, когда на улицах Орла шли бои с немецкими оккупантами, наша семья выехала из пылающего города на пожарной машине. То, что я видел в детстве, не дай Бог пережить никому. Эвакуировали нас в Саратовскую область, в село, где до этого жили российские немцы, которых депортировали, а мы, получается, приехали на их место. С немцами, уже отъезжавшими, мы встретились. Помню, как плакали их женщины. Ведь эти люди, по сути дела, не были ни в чем виноваты. Они вообще были ни при чем… Открытого сочувствия им выражать было нельзя. Но мы все равно сочувствовали, что-то собрали им в дорогу…

В 1942-м пришла похоронка на отца, он погиб под Сталинградом. Работы в колхозе было много. Я, в ту пору девятилетний мальчишка, пас коров, перевозил с поля зерно… Время было тяжелое, но героическое.  Все, и стар, и млад, вносили свой вклад в нашу одну на всех Победу.

В 1944 году, как я уже говорил, я стал воспитанником Орловского танкового училища. Оно в ту пору было эвакуировано в Балашов, потом переведено в Ульяновск.

– На фотографии, где вы еще совсем мальчишка, вашу гимнастерку украшает медаль. Что это за награда? За что вы ее получили?

– Это медаль «За победу над Германией». Ее мне вручили за отличные успехи в учебе и военной подготовке. В то время учиться плохо – считалось позором. С 1944-го по 1948 год я, будучи воспитанником училища, учился почти на «отлично».

– И в музыке тоже делали успехи?

– И в музыке тоже. Знаете, многие великие музыканты начинали в армии. Солисту Большого театра, народному артисту России, трубачу Тимофею Докшицеру, например,  принадлежит такое высказывание: «Самое лучшее из того, что я получил, я получил в армии». И с ним трудно не согласиться.

Оркестр Дзауджикауского военного училища МВД.

В Дзауджикау. 1951 г.

– Армия – это, безусловно, школа. А как складывалась ваша дальнейшая судьба?

– В 1948 году я перевелся сюда, в Дзауджикау, как тогда назывался наш город, стал воспитанником оркестра училища МВД. Выбор пал на Дзауджикау неслучайно: в городе было хорошее музыкальное училище, в котором я с 1948 по 1952 год параллельно со службой учился. Срочную службу с 1952-го по 1954 год тоже проходил здесь, в оркестре.

В 1954 году, когда я уже отслужил срочную службу, меня вызвали в Москву. При Комитете госбезопасности СССР было место солиста оркестра, куда принимали на конкурсной основе. Конкурс я выдержал, хотя это было и непросто – очень хорошие музыканты туда стремились. На два года был подписан контракт.

В оркестре Комитета госбезопасности СССР (Цибогин – справа). Москва, Сокольники.

Оркестр Комитета госбезопасности был замечательный, концертный. Мы часто выступали на эстраде в парке «Сокольники». Там же пели солисты Большого театра, даже сам Иван Семенович Козловский.

– Вам посчастливилось общаться с Козловским? Каким он был вне сцены?

– Хороший мужик, замечательный певец, простой в общении человек. Таким же доступным был и популярнейший актер, народный артист СССР Михаил Жаров. Он тоже выступал в Сокольниках. После этого я вообще пришел к выводу: чем величественнее человек, тем  проще он в общении.

Но самое благоприятное впечатление на меня произвел в свое время великий певец Сергей Яковлевич Лемешев. С ним мы познакомились в Перми, где я работал в оркестре Театра оперы и балета.

Хорошо помню, ставили оперу «Трубадур». Иду я по коридору, а Лемешев – мне навстречу. «Вы музыкант? – спрашивает. – Я слушал соло валторны. Мне понравилось». Потом он спросил о солистках театра Дроздовой и Воскресенской: «Как они вам?». Замечательные артистки. Обе они были его ученицами. Мы еще долго разговаривали. Лемешев оказался человеком на удивление простым, открытым, приветливым. Я понимаю, почему его так любили женщины. Тут недостаточно только таланта и внешней привлекательности. Лемешев обладал бездной обаяния.

– Значит, из оркестра комитета госбезопасности вы перешли в знаменитый  Пермский театр оперы и балета им. Чайковского?

– Да, мне очень хотелось поработать в этом прославленном коллективе. Там тоже был конкурс, который я выдержал. Одновременно (а происходило все это в 1956 году) я поступил в институт им. Гнесиных. Там тоже среди духовиков был конкурс – семь человек на место. Его я прошел и стал студентом. Учился заочно.

– А до этого вы уже получили музыкальное образование: окончили музыкальное училище в нашем Владикавказе?

– Да, окончил с отличием. Здесь у меня был замечательный педагог по классу валторны, прекрасный музыкант Григорий Никитич Авдеенко, бывший солист Большого театра. В свое время он был репрессирован как враг народа, потом реабилитирован…

На дипломном концерте я играл Глиэра – для голоса с оркестром. Дирижировал симфоническим оркестром Владимир Владимирович Горшков. Он был директором училища и вторым дирижером филармонии. Тоже неординарный был человек.

А председателем экзаменационной комиссии был сам главный дирижер симфонического оркестра Исидор Аркадьевич Аркин. Он уже имел звание народного артиста Татарстана. Потом получил народного артиста Северной Осетии. На протяжении семи лет Аркин возглавлял наш государственный симфонический оркестр, который под его руководством стал одним из лучших коллективов страны…

В 1954 году я случайно встретился с Исидором Аркадьевичем в Москве. Иду я по улице Воровского, вдруг слышу, кто-то кричит: «Аркадий!». Еще подумалось: «Москва большая. Неужели меня здесь кто-то знает?». Смотрю: идет Аркин. «Что ты здесь делаешь?» – спрашивает. Я ответил, что поступил в «Гнесинку». Он сказал, что это здорово. Потом рассказал, что сейчас работает дирижером в Союзе кинематографистов СССР и ведет класс симфонического оркестра в училище при  консерватории.

Я потом зашел к ребятам в это училище. Они от Аркина были просто в восторге. Все твердили, как им повезло, что у них никогда не было такого педагога.

– Вернемся к Перми. Ведь там вы были солистом оркестра?

– Сначала просто оркестрантом, а через пять-шесть месяцев стал солистом группы валторнистов. Главным дирижером был Александр Давидович Шморгонер – величайший дирижер. Так с 1956 по 1972 год – 16 лет – я проработал в Пермском театре оперы и балета.

– Насколько я знаю, и свое семейное счастье вы тоже нашли в Перми?

– Да, с женой Верой Григорьевной Щукиной (по национальности она коми-пермячка) я познакомился в Перми в 1957 году. Совершенно случайно. В столовой. Мы вместе по сей день.

– И как же «случайно» произошло ваше знакомство?

– В столовой она и ее подруги, студентки Пермского государственного медицинского института, сидели через стол от нас. Я тоже был с другом. Как это часто бывает между молодыми людьми, мы разговорились. Помню,  мы их спросили: «Девочки, почему вы второе не берете?». А они нам в ответ: «Что  нельзя догадаться? Мы студентки». В общем, денег у девчонок не было. Мы, помню, купили им конфеты, проводили. Так и познакомились.

– Слышала, что ваша супруга много лет работает врачом-терапевтом в селе Ольгинском. Очень трепетно относится к своей работе, к больным. Каждый день ездит из города на службу в село – целых 20 километров. Это, действительно, так?

– Так. Вере Григорьевне 75 лет, но она по-прежнему на своем боевом посту. Работает врачом-терапевтом в амбулатории села Ольгинское. Нагрузка колоссальная. Никто не хочет там работать. А Вера очень предана своему делу. Она человек ответственный. Каждый день встает в шесть утра и едет на работу в село.

Да, в Перми я нашел свое семейное счастье. 26 сентября 1959 года родилась дочь Наташа. Я уже давно дед. Внуку Олегу 31 год.

Музыка для Цибогина - это вся жизнь.

–  Как случилось, что вы снова оказались во Владикавказе?

– Когда в Перми на гастролях побывал Павел Арнольдович Ядых (симфонический оркестр театра играл концерты по понедельникам), он пригласил меня сюда. Я приехал, поработал год.

А потом случилось так, что Крымская государственная филармония объявила конкурс – расширялся оркестр в Ялте. Еще до этого здесь у нас побывал дирижер Крымской филармонии Гуляницкий. Он послушал меня и кларнетиста Алика Рагимова и пообещал, что возьмет нас без конкурса. Но без конкурса я не хотел. До сих пор приятно вспоминать, что конкурс, в котором принимали участие музыканты из Москвы, Питера, я выдержал. Буквально в тот же день мне дали двухкомнатную квартиру. Я перевез семью и приступил к работе.

– Можно сказать, повезло?

– Да нет, везение тут не при чем. К конкурсу я готовился. Занимался по-зверски…  Потом 12 лет я проработал солистом оркестра в городе Ялте. А потом вернулся во Владикавказ. Мама Веры оставалась здесь одна, она нуждалась в нашей поддержке. Так, с 1984 года, вот уже 27 лет, я играю в государственном симфоническом оркестре Северной Осетии.

– Получается, что большую часть творческой жизни вы провели именно в этом коллективе. А каким вы застали оркестр в 1984 году?

– Я застал прекрасный оркестр. Павел Ядых – замечательный дирижер. Язык не поворачивается говорить о нем в прошедшем времени. Павел Арнольдович очень хорошо ко мне относился, часто советовался. Однажды даже сказал: «Ты – моя совесть». Приятно, конечно, было слышать такое.

Наш оркестр был и остается замечательным творческим коллективом. Это, по большому счету, моя вторая семья.

Нынешний главный дирижер Валерий Хлебников старается поддерживать высокую творческую форму оркестра, несмотря на все неблагоприятные обстоятельства.

– Вы имеете в виду ремонт в здании филармонии, который, мягко говоря, подзатянулся?

– В первую очередь, это я и имею в виду. Но, несмотря ни на что, мы выступаем, гастролируем. Часто бываем в Кисловодске, сейчас готовимся к поездке в Чечню.

Второе призвание Цибогина - педагог.

– Вы ведь и преподавательской работой много лет занимаетесь?

– Преподавать начал еще в училище в Перми. Здесь до сих пор работаю во второй музыкальной школе. 20 лет проработал в училище искусств (иллюстратором в оркестре) вместе с Брискиным, до самого его отъезда. Помогал дирижеру и сам играл.

– Каким вам запомнился учитель знаменитых дирижеров Валерия Гергиева и Тугана Сохиева?

– С Анатолием Аркадьевичем Брискиным мы были в добрых отношениях. Он неизменно после каждой репетиции меня благодарил. С учениками был строг. Он был очень грамотный человек, сам прекрасный пианист – в свое время учился у Мусина в Ленинградской консерватории. Все, кто соприкасался с Анатолием Аркадьевичем, могли многому у него поучиться.

– Скажите, вы никогда не пожалели о том, что переехали сюда из Ялты? Все-таки море, курорт?..

– Увы, Крым находится сейчас в другом государстве. Это Украина. А с Украиной у России в последние годы по-разному складывались отношения. К сожалению, распался Советский Союз. Нет того большого, единого  и могучего государства, которое было нашей общей родиной, которым мы гордились.

Это одно. А второе, помимо того, что, как я уже говорил, очень люблю наш оркестр, – это  то, что в Осетии, где я живу без малого три десятка лет, никогда не было антисемитизма. Здесь, несмотря на произошедшие в стране за последние годы глобальные перемены, по-прежнему мирно уживаются люди разных национальностей. А это дорогого стоит. Это то, что мы должны беречь и передавать, как наследство, нашим детям и внукам.