Кавказ: очередной год упущенных возможностей

Уходящий политический год стал для Северного Кавказа очередным временем упущенных возможностей. Подводя его итоги, приходится констатировать: глобальных событий (подобных августовской войне 2008 г. и последующему признанию Россией независимости Южной Осетии и Абхазии) не произошло, однако наметившиеся ранее тенденции укреплялись и обретали силу, чтобы в дальнейшем все необратимее определять будущее региона.

Главной кавказской проблемой будущего года останется дальнейшее распространение в регионе, причем отнюдь не только среди маргинальных слоев, исламского радикализма и завоевывание фундаменталистами все более значимого общественного положения (в том числе на уровне психологического принятия массами заведомо неприемлемых в условиях светского государства планов построения халифата, введения шариата и т.д.). Говорить о существенных изменениях этих неблагоприятных тенденций при сохранении главных принципов российской «политики» на Кавказе в обозримом будущем не приходится.

Вопреки официальным сообщениям, война под религиозными лозунгами на Северном Кавказе не только не стихает, но захватывает все новые территории. История с бывшим муфтием Северной Осетии Али Сергеем Евтеевым (ушедшим в отставку и отбывшим для завершения учебы в Саудовскую Аравию после майского скандального интервью, в котором он назвал ликвидированных главарей северокавказских исламских фундаменталистов Анзора Астемирова и Мусу Мукожева своими учителями) показала, как энергия одного человека может создать проблему – в данном случае, исламистский джамаат – на практически пустом месте.

До прихода Евтеева к руководству Духовным управлением мусульман РСО-А в апреле 2008 г. в республике насчитывалось несколько десятков сторонников радикального ислама. После того, как осетинских мусульман возглавил Евтеев, их число, как и политическая активность, резко возросло, и лишь вынужденная отставка муфтия на некоторое время затормозила этот процесс. Учитывая, однако, тяжелое социально-экономическое положение республики, расцвет в Северной Осетии (наряду с другими республиками Северного Кавказа) коррупции и сопутствующих ей негативных явлений, становится очевидным, что радикализацию местной мусульманской молодежи вряд ли удастся остановить. Переназначение на пост главы республики Таймураза Мамсурова, вызвавшее негативную реакцию осетинской молодежи, да и старших поколений, все же рассчитывавших на некоторые изменения, лишь усиливает североосетинскую апатию.

В уходящем году стало окончательно ясно, что в Чечне (являющейся, напомним, неотъемлемой частью Российской Федерации, к тому же практически на 100% дотируемой из федерального центра), опережающими темпами строится исламское государство. Глава республики Рамзан Кадыров не стесняется повторять, что законы шариата для него важнее светских законов. Видимо, чтобы слова не расходились с делом, мусульманские религиозные деятели – кадии, имамы – частично включены в число государственных чиновников, пользующихся всеми привилегиями этого статуса, но исполняющих при этом религиозные обязанности. Шариатские суды рассматривают семейные и некоторые гражданские дела, однако распространение их компетенции на всю сферу гражданского и уголовного судопроизводства – дело не такого уж отдаленного будущего.

Официальная Москва закрывает глаза на клерикализацию республики, в которой, для того чтобы заставить женщин постоянно носить платки, предпринимаются силовые меры (обстрелы «непокрытых» девушек шариками с краской и моральный террор). Полным ходом идет и религиозная обработка (вкупе с военной подготовкой) молодежи. Русской православной церкви, постоянно обвиняемой в попытках усиления своего влияния на общество, подобный размах и не снился… И если в Чечне, похоже, все смирились с подобным развитием событий, то позиция федерального центра, закрывающего глаза на резкий крен республики в сторону исламизма, может только удивлять. Последствия этой политики ясны. «Проводится эксперимент, результаты которого станут ясны через несколько лет», – говорят в неофициальных беседах московские силовики, прекрасно, однако, понимающие, сколь печален будет его итог.

Эти «эксперименты» лишний раз доказывают отсутствие у Кремля четкой и ясной кавказской политики, что проиллюстрировало и январское назначение полпредом президента РФ в специально созданном Северо-Кавказском федеральном округе (в состав которого вошли Дагестан, Чечня, Ингушетия, Северная Осетия, Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия, а также Ставропольский край) бывшего губернатора Красноярского края Александра Хлопонина. Комментируя это назначение, эксперты с самого начала сомневались в его продуманности: эффективный (без кавычек) на своем месте менеджер Хлопонин никогда не имел никакого отношения к Кавказу, не знал местных реалий, и, как показала практика, не особо пытался вникнуть в них, ошибочно полагая, что корни кавказских проблем лежат в социально-экономической плоскости.

Впрочем, именно так сформулировал задачу президент Д.Медведев, при представлении нового полпреда указавший, что «мы научились за последние годы решать там (на Северном Кавказе – прим.) целую совокупность правоохранительных задач, научились бороться с бандитами, хотя, к сожалению, они там ещё есть, но у нас пока очень тяжело идут экономические проекты. Отсюда массовая безработица, преступность на экономической почве, клановость, взяточничество»1. «Понимаю, что многие вопросы и проблемы, которые сегодня в этом регионе существуют, решаются, в том числе, и за счёт экономических вопросов, за счёт решения социально-экономических проблем на территории», – заявил тогда же А.Хлопонин, пообещавший «максимально использовать тот опыт, который был уже наработан в Красноярском крае, в рамках Сибирского федерального округа».

Однако сибирские наработки совершенно не применимы на Юге, прежде всего потому, что ситуация в этих регионах различается примерно так же, как Красноярск отличается от Краснодара. Год назад нам приходилось писать, что при всей важности разрешения социально-экономических проблем Северного Кавказа эта проблематика отнюдь не является определяющей. Игнорировать религиозный фактор происходящего на Кавказе, где сотни «моджахедов» с оружием в руках борются за построение исламского государства, «освобождая земли ислама», просто невозможно, а пытаться разрешить эту, в конечном счете, духовную и идеологическую проблему увеличением числа рабочих мест – откровенно нелепо. Попытка объяснения роста исламистских настроений «экономикой и безработицей» заводит в тупик, поскольку косвенную связь между этими явлениями невозможно уничтожить механическим увеличением числа рабочих мест. Отсутствие альтернативной идеологии или хотя бы попыток ее формулирования также не оставляет иллюзий в исходе схватки государства с ваххабитами.

К сожалению, за прошедший год понимания движущих мотивов исламистов у Хлопонина не прибавилось. По его мнению, «в конечном счете, у этих боевиков корыстные цели», а «те, которые взрывают, – всего лишь инструменты в руках игроков, которые пропагандируют идеи большого Кавказа или независимого Кавказа». В руках этих сидящих по всему миру игроков «находится молодежь, которая попала в очень непростую жизненную ситуацию». Источником безысходности молодых людей полпред считает «низкое образование, когда человек не в состоянии отличить ислам от не ислама, потому что он даже иногда читать не умеет, а иногда и Коран в руки не брал», а также депрессию, «когда человек не в состоянии реализовать свои возможности». «Мужчина на Кавказе должен иметь свой дом, – разъясняет Хлопонин, как будто такая потребность существует лишь у кавказских мужчин. – Когда у него нет такой возможности, когда у него нет работы, он ищет другой выход». Впрочем, среди всего этого экономического детерминизма проскальзывает интуитивное понимание сути проблемы: «Я читал ряд их (исламистских лидеров – прим.) заявлений, очень продуманные вещи. Необразованному человеку тяжело сориентироваться, это как зомбирование»2.

Впрочем, на прошедшей 8 декабря встрече с муфтиями регионов СКФО, А.Хлопонин высказал несколько здравых идей, предложив, в частности, запретить трудоустройство в России выпускникам зарубежных вузов, в которых пропагандируется радикальное толкование ислама. «Мы знаем, куда чаще всего уезжает львиная доля нашей молодежи – и это не только Турция и Египет, но и Саудовская Аравия и Пакистан, а там и ваххабисты, и талибаны – оба варианта в кавычках хорошие, и понятно, какие идеи выпускники этих заграничных медресе привозят к нам сюда на Кавказ, – указал полпред. – Мы не будем запрещать выезжать туда, но мы скажем, что с этими дипломами на работу не устраиваем»3. Он также отметил «необходимость создания светского исламского института, где мы не только занимались бы теологией, изучением Корана, а могли бы любому желающему гражданину нашей страны, жителю Кавказа, преподавать основы культурных традиций ислама, истории ислама, именно в том виде, как мы здесь себе с вами представляем»4. Последнее несколько пугает, поскольку представления кавказских муфтиев (что показала история с Евтеевым), как и чиновников полпредства, об исламе отличаются неуместным разнообразием.

Однако если религиозная повестка дня полпредства, как и его информационные проекты, находятся в стадии формирования (хотя времени прошло столько, что уже можно было бы рапортовать и о первых успехах), то презентованные им планы создания на Кавказе «туристического кластера» и т.п. вызывают лишь недоумение. К сожалению, деятельность А.Хлопонина сконцентрировалась именно на этом направлении, условно называемом «экономика прежде всего».

Подводя итоги года в пространном интервью «Коммерсанту», полпред заметил: «Главное, что сделано на первом этапе, во всяком случае, для меня – мы консолидировали элиты на Северном Кавказе, как минимум руководства республик. Сегодня мы говорим с ними на одном языке и понимаем, какие задачи перед собой ставим»5. Жаль, со стороны этого как-то не заметно. Хлопонин говорит об отказе северокавказских элит от «иждивенческой политики по отношению к (федеральному – прим.) бюджету», понимании ими необходимости создания условий «у себя на месте – чтобы регионы развивались, чтобы Кавказ превращался из зоны напряжения в зону толерантности, спокойствия, прозрачных условий для ведения бизнеса», о разработке стратегии социально-экономического развития Северного Кавказа (к 2025 г. создать 400 тыс. рабочих мест, снизить уровень безработицы с 16 до 5%, достичь ежегодных темпов роста валового регионального продукта в объеме 7,7%, в четыре раза повысить доходы региональных бюджетов). Для этого создаются «корпорация развития Северного Кавказа, иными словами, банк развития с уставным капиталом 500 млн. рублей», инвестфонд, особая экономическая зона под туристические проекты и т.д. Что и говорить, масштабные планы (предположим, что все намеченное действительно будет реализовано, а не раскрадено). Однако говорить о динамике отношения населения к власти, что, как считает А.Хлопонин, станет «главным итогом изменения климата на Кавказе», пока не приходится.

Увлечение «экономизмом» закономерно привело к тому, что А.Хлопонину нечем хвастаться в преддверии Нового года. Впрочем, не произошло и трагических провалов, способных в один день уничтожить самую блистательную карьеру, но долго ли продлится такое везение?… Впрочем, то же интервью убедительно показывает, что не только Хлопонин пытается изменить Кавказ – влияние идет и в обратном направлении. Он ни с того, ни с сего принялся чуть ли не защищать кавказскую клановость, полагая, что эта тема раздута: «Когда люди объединены родственными связями, национальными связями – это не всегда плохо». «Есть национальная специфика, – разъясняет он интервьюерам. – Вы прекрасно понимаете, что нельзя взять и, например, в той же Карачаево-Черкесии просто сказать, что мы исключительно по профессиональным качествам будем выстраивать систему отношений, да?». По мысли полпреда, это невозможно, «потому что есть национальный вопрос, потому что есть взаимоотношения между двумя коренными национальностями, есть русские, представители других национальностей, и надо учитывать все интересы и особенности».

Отрадно, что, несмотря на все эти «веские причины», клановость в понимании А.Хлопонина – все-таки «атавизм», и в будущем (неблизком – в «поколении наших детей», которое придет через десять лет) «мы должны от этого уходить». Интересно, что полпред, фактически оправдывающий клановость, дает ей вполне адекватное определение: «это объединение людей в корыстных целях разных национальностей вокруг какого-то лидера». «Вот с этим я буду бороться», – обещает Хлопонин и тут же добавляет: «Но я никогда не буду против того, что если у человека на Кавказе есть талантливый родственник, чтобы он состоял на государственной службе. На Кавказе род отслеживают до седьмого колена, там очень много родных, близких живут рядом. Что ж теперь, всем дистанцироваться? Невозможно».

Понятно, что при таких подходах нет ничего удивительного в отсутствии на Северном Кавказе зримых изменений. К тому же А.Хлопонин признается, что его работа по подготовке нормативных актов, документов, решений и постановлений правительства «отрывает большое количество времени, в том числе требует моего долгого пребывания в Москве». Полпред не спешит не только строить себе дом на Кавказе, но и перевозить в регион семью: «Когда я работаю, то мне очень бы хотелось, чтобы семья находилась рядом, но, наверное, до строительства дома еще рано». Призывая других отдыхать в «туристическом кластере», он пока не решился сделать это с родными: «У меня большая мечта с семьей на Кавказ приезжать отдыхать. Но это дело будущего. Сегодня на Кавказе надо работать…».

Безусловно, с такими настроениями не построить не только светлого будущего, но и пресловутого «туристического кластера». Впрочем, время покажет, тем более что 8 декабря Хлопонин заявил о создании в СКФО института по проблемам Северного Кавказа, в который будут приглашены ученые из местных вузов, а также специалисты из Москвы. «Мы будем …формировать экспертное сообщество по проблемам Северного Кавказа»6, – разъяснил полпред, подчеркнув, что речь идет не о создании очередного научно-исследовательского учреждения, а о формировании экспертного сообщества – «команды профессионалов» по модели, которая существует во всем мире. Безусловно, лучше поздно, чем никогда. Удастся ли это сделать, учитывая расплывчатость поставленной полпредом задачи – создается ощущение, что он толком не знает, за какие проблемы и кому следует хвататься в первую очередь – станет ясно в ближайшие месяцы.

Одним из важных приоритетов своей работы А.Хлопонин считает молодежную политику. «Я посмотрел, что такое молодежная политика, – пустота, – говорит он, и с этим невозможно не согласиться. – Голое поле, чистое поле. Поэтому мы сегодня должны выработать эту политику вместе с ними (молодежью – прим.), но не за них, а они должны предложить нам сегодня, что они видят и что они подразумевают под молодежной политикой. Молодежь надо каким-то образом стимулировать к объединению и создавать им условия». Попыткой реализации этих призывов (хотя очевидно, что комплекс молодежных проблем может быть решен только в масштабах всей страны) стало недавнее создание во Владикавказе неформального интеллектуального клуба – межрегиональной молодежной лаборатории по проблемам развития Кавказа. Характерно, что основную дискуссию там вызвала отнюдь не молодежная политика.

«Лаборатория станет площадкой для консолидации конструктивных сил региона, осознающих важность сохранения мира на Кавказе и его развития в поле цивилизационного притяжения России», – убежден инициатор проекта, член Молодежного парламента РСО-А Петр Павлов. Предполагалось, что основными направлениями работы лаборатории станут безопасность, экономика и гражданское общество, однако главной темой учредившего ее 30 ноября-1 декабря межрегионального молодежного форума «Социально-экономическое развитие Кавказа глазами молодежи» (название говорит само за себя) неожиданно для организаторов сделался именно религиозный фактор.

По мнению руководителя Фонда поддержки исламской культуры, науки и образования Алексея Гришина, необходимо создание системы мониторинга этноконфессиональных конфликтов. Он призвал строить работу на поиске точек соприкосновения различных конфессий: «православные часто боятся ислама (Северная Осетия – одна из республик, наиболее пострадавших от террористов, использующих религию и образ Бога в своих деяниях), свои стереотипы сложились и у мусульман». «Мы просто разные», – заметил Гришин. Рассказывая о деятельности своего Фонда, он отметил, что «мы активно боремся с самозванцами от ислама», приведя в пример лишенный недавно регистрации Исламский культурный центр Абдул-Вахеда Ниязова.

О важности учета религиозного фактора в искоренении терроризма на Кавказе, несводимости причин последнего исключительно к социально-экономическим, говорил доктор исторических наук Руслан Бзаров. Автор этих строк и сотрудник Института востоковедения РАН, исследователь религиозной ситуации в Осетии Михаил Рощин подняли вопрос о необходимости создания Владикавказской епархии. Сейчас североосетинские православные находятся в составе Ставропольской и Владикавказской епархии, объединяющей столь обширные пространства, что оперативное управление ей в современных условиях становится проблематичным. Кроме того, ситуация с православием в Осетии и в Ставропольском крае существенно различается, что диктует необходимость принятия организационных мер, призванных упростить и улучшить руководство православными республики.

Однако наибольший эмоциональный накал вызвало разгоревшееся на форуме обсуждение того, нужно ли отменять пункты школьных уставов, запрещающие ношение хиджабов. С такой инициативой выступил представитель дагестанской делегации, немедленно поддержанный единомышленниками из других северокавказских республик. Апелляции к светскому характеру российского государства и фактическому отделению школы от церкви не принимались: «это наш «монастырь», мы должны сами решать, в чем и как нам ходить» – твердили дагестанцы. «Есть еще паранджа и много других вариантов, – жестко осекла хиджаб-пропагандистов председатель североосетинского парламента Лариса Хабицова. – Вы не понимаете разницу между требованиями религии и национальной одеждой». По ее мнению, хиджабам в школе не место. Поддержал светскую точку зрения и Алексей Гришин, заметивший, что школьницы-мусульманки могут ходить в чем угодно, но должны принять связанные с этим ограничения. «У нас недавно застрелили директора школы, которая запрещала ученицам носить хиджаб», – гнули свое исламисты. – «И что, правильно сделали?!» – «Нет, это сделали нелюди, – отвечали они. – Но чтобы таких случаев больше не происходило, нужно разрешить ношение хиджаба в школах!».

Эта дискуссия (заметим, что региональные делегации участников форума формировались исключительно из светских людей) ясно показывает, сколь глубокие корни пустил в дагестанском (и не только) обществе исламский клерикализм. Очевидно, что диалог с теми, кто считает, будто противостоять религиозным фанатикам-убийцам может лишь дальнейшая фундаментализация общества, возможен только до тех пор, пока они в явном меньшинстве. Как только их становится несколько больше критической массы – Дагестан, похоже, давно преодолел этот рубеж – исламисты начинают открыто и агрессивно навязывать менее пассионарному светскому обществу свои представления о приличиях, характерные, скорее, для XIII, чем для XXI в. «Не надо сравнивать хиджаб с короткой юбкой», – призвал представитель Чечни, показав, что второе в его представлении абсолютно неприемлемо, хотя подобные дремучие взгляды неадекватны взятому Россией курсу на модернизацию. Впрочем, когда одним из основных (во всяком случае, по количеству отнятого времени) докладчиков форума становится автор апологетической книги «Пора понимать ислам» Юрий Михайлов, назвавший ислам универсальной доктриной модернизации (и не сумевший внятно ответить ни на один вопрос, подвергающий этот странный тезис сомнению), становится понятно, что эти воззрения находят благодатную почву не только на Кавказе, но и в Москве.

Нынешняя ситуация на Северном Кавказе такова, что, когда религиозный фактор выталкивают в дверь, он лезет в окно. Недоучет этого обстоятельства не позволяет верно оценить происходящее и лишает возможности точно прогнозировать дальнейшее развитие событий, в связи с чем подобное положение необходимо как можно скорее изменить.

Яна АМЕЛИНА, зав. сектором Кавказа Центра евразийских и международных исследований
Казанского федерального университета

Интернет-журнал «Новое Восточное Обозрение», 21.12.2010