Об одном новом направлении в скифологии

В последние годы в языкознании и ряде смежных дисциплин, как за рубежом, так и в России, получает определенное распространение точка зрения об отсутствии   генетической связи между скифским и осетинским языками. Надо прямо сказать, что аргументация этого, более чем сомнительного тезиса, носит крайне односторонний и тенденциозный характер.

Это наглядно проявляется, с одной стороны, в том, что необоснованно подвергаются сомнению многие устоявшиеся и выдержавшие проверку временем выводы лингвистического и исторического порядка, четко подтверждающие родство осетинского языка со скифским и, соответственно, родство носителей этих языков. С другой стороны, что еще более важно, сторонники этой точки зрения практически полностью игнорируют более чем убедительные данные целого ряда научных дисциплин, подтверждающие эту связь.

В наибольшей степени это направление проявилось в известной статье польского лингвиста К.Т. Витчака «Скифский язык: опыт описания», опубликованной еще в 1992 г. в пятом номере журнала «Вопросы языкознания», обильно цитируемой адептами этого направления. Основной вывод статьи гласит, что нельзя говорить о языках скифов и сарматов, с которым исключительно связывает осетинский язык К.Т.Витчак как «о близких диалектах какого-то единого североиранского языка. Это, безусловно, два иранских языка».

Отмечая определенную скудность существующего для рассматриваемого вопроса материала, автор, тем не менее, утверждает, что имеющиеся в его распоряжение данные «все же дают возможность в какой-то степени охарактеризовать язык скифов и определить его место в составе индо-иранской языковой семьи». Такими данными автор статьи в первую очередь считает встречающиеся у античных авторов, прежде всего греческих, скифские глоссы, т.е. устаревшие или малоупотребительные слова, нуждающиеся в толковании, и «в меньшей степени скифскую ономастику». Другими словами, польский исследователь пытается решить поставленную задачу исключительно языковыми данными, причем крайне ограниченными по своей специфике.

Предложенная К.Т.Витчаком методика решения рассматриваемого вопроса не может не вызвать возражения и удивления. Даже соглашаясь с позицией автора о круге источников, привлекаемых им для решения поставленной цели, следует отметить, что скифская ономастика, т.е. собственные имена, в том числе этнические, социальные и географические термины, пусть даже «в меньшей степени», имеет куда большее значение для решения связанных со скифами этнических вопросов, чем зачастую спорные толкования отдельных глосс. Чтобы убедиться в этом, достаточно привести в качестве примера два скифских племенных названия, а именно – «меланхленнов» (греч. «черноризцы» или «одетые в черное») и «кефалотомов» (греч. «отсекатели голов»).

Название скифского племени меланхленов встречается уже в VI в. до н.э. у историка и географа Гекатея Милетского в его «Землеописании». Его местное название, известное по надписям, обнаруженным в причерноморской греческой колонии Ольвия, звучит как «саударата», практически в точности повторяющие осетинское саударатæ (букв. «одетые в черное»).

Другой пример: греческий географ Страбон, писавший на рубеже н.э., упоминает живущее в горах над Арменией племя сарапаров, оказавшихся здесь, по всей видимости, в результате скифских походов на юг в VII-V вв. до н.э. По словам Страбона, сарапары неукротимы, живут в горах, подобно скифам отрубают головы и снимают черепа, что обозначается словом «сарапары». Идентичность этого названия с осетинским сар-аппар, буквально означающее «сбрасывающий (отрубающий) голову», вряд ли может вызвать какие-либо сомнения. Это племя под названием «кефалотомов» древнеримский писатель Плиний называет как среди племен Восточного Причерноморья и как «сарапары» – среди сако-массагетских племен к востоку от Каспия.

Даже два этих скифских этнонима, примеры которых далеко не единичны, ясно свидетельствуют о значении скифской ономастики для решения поставленной польским автором проблемы. Забегая несколько вперед, смею утверждать, что бесспорные осетинские этимологии скифской ономастики, скифо-сарматские этнографические параллели и фразеологизмы, оставшиеся вне поле зрения польского автора, показывают всю иллюзорность и тенденциозность построений сторонников отсутствия генетической связи между осетинским и скифским языками.

Сторонники этой точки зрения утверждают, что в своих выводах они исходят из бесспорных «фонетических законов», хотя эти выводы на практике во многом исходят из допусков и чистейших предположении. Об этом, в частности, наглядно свидетельствуют коренные расхождения в трактовке таких, к примеру, скифских названий, как самоназвание скифов «сколоты», видными языковедами-скифологами (иранистами), которых трудно обвинить в незнании звуковых законов. Понятно, что на эти вопросы в первую очередь должны отвечать наши языковеды, но адекватного ответа на рассматриваемую проблему, к сожалению пока нет. Хочется надеяться, что – «пока».

Но самым большим упущением рассматриваемой статьи польского автора мне представляется практически полное игнорирование обширного пласта скифо-осетинских этнографических и фразеологических параллелей, значение которых для решения скифо-осетинской взаимосвязи трудно переоценить. Следует   оговориться, что автор и не ставит перед собой такую цель, отмечая, что характеристика скифского языка даётся им «с опорой на аргументы фонетического, мифологического и лексического характера при одновременном использовании всего доступного лексического и ономастического материала». Это, однако, не меняет существа вопроса. Не говоря уже о том, что доступный лексический и особенно ономастический материал использован далеко не полностью (к примеру скифо-осетинское зæрин «золото», сæн «вино» и др). Материал скифо-осетинских параллелей играет здесь едва ли большую роль, чем многие выводы лингвистического характера, основанные во многих случаях на чистейших предположениях, и в данном случае не имеет особого значения, делается это сознательно или по элементарному незнанию существующего материала.

Впрочем, в последнее трудно поверить. К.Т.Витчак столь прекрасно осведомлен о работах Вс.Ф.Миллера, которые им обильно цитируются, что он вряд ли мог пройти мимо статьи последнего «Черты старины в сказаниях и быте осетин». Именно в этой статье, опубликованной в 1882 г., был впервые проведен ряд скифо-осетинских параллелей, сохранившихся как в живом быту, так и в верованиях, обычаях и нартских сказаниях осетин. Этим самым было положено начало сравнительно-историческому изучению нартского эпоса осетин и скифо-осетинских параллелей.

Эти исследования были успешно продолженф Ж.Дюмезилем и В.И.Абаевым, о работах которых не мог не знать польский автор. Немало сделано в этом отношении и другими исследователями, в том числе и осетинскими, с работами которых польский лингвист, возможно, и не знаком.

Новый этап в изучении скифо-осетинских параллелей начинается, можно сказать, с публикации статьи автора этих строк «Скифаг-ирон параллелтæ» (журнал «Фидиуаг» 1961 г., № 6). В этой статье были приведены новые скифо-осетинские параллели, не встречающиеся в предшествующих публикациях на эту тему. В этой же статье, впервые в специальной литературе были приведены скифо-осетинские фразеологизмы, чем было положено начало новому направлению в изучении скифо-осетинских схождений в целом. Вскоре последовали и другие публикации по данному вопросу, наглядно продемонстрировавшие   важное значение таких параллелей в подтверждение генетического родства со скифами и, соответственно, осетинского языка со скифским.

В качестве примера, наглядно иллюстрирующего значение скифо-осетинских фразеологизмов для решения этногенетических проблем, связанных со скифами и осетинами, приведем лишь один факт. В самом конце VI в. до н.э. произошло вторжение в Скифию войск крупнейшей в то время Персидской державы Ахеменидов во главе с царем Дарием. Скифы в ответ на это, впервые в истории, применили тактику т.н. «выжженной земли», стремясь сперва обескровить намного превосходившее их войско персов, а затем нанести им решающий удар.

Когда персы поняли, что избранная скифами тактика неминуемо закончится их поражением, то Дарий решил вступить в переговоры с царем скифов Иданфирсом. Между ними состоялся обмен посланиями. По сообщению Геродота, в своем послании Дарий потребовал от Иданфирса признать его своим владыкой и прийти для переговоров. В ответ на это царь скифов завершил свое послание следующими словами: «…за то, что ты посмел объявить себя моим владыкой, тебе придется плакать».

Описанная Геродотом картина обмена послания между правителями Скифии и Персии нашла столь широкий резонанс в античном мире, что об этом факте еще пять веков спустя писал древнегреческий автор Плутарх. Как скифское выражение, он приводит слова о том, что «скифы ответили персидскому царю Дарию, что они желают ему плакать». При этом он добавляет от себя, что эта пословица «относится к тем, кто отрывисто выражает кому-либо дурные пожелания».

Комментаторы и переводчики Геродота, не понимая значения и смысла угрозы Иданфирса заставить «плакать» Дария, переводили скифское выражение, использованное Иданфирсом, словами типа – «ты мне еще дорого заплатишь», «ты мне поплатишься», т.е. далекими от оригинального текста Геродота. Не помогло и вышеприведенное разъяснение Плутарха, правильно указавшего, что оно означает какую-то угрозу, инвективу. И только обращение к осетинскому языку и осетинской этнографии, как и во многих других случаях, поставило все на свои места.

Дело в том, что разбираемое выражение в точности соответствует осетинскому выражению «кæуинаг дæ сæр» или «кæуинаг фæуæд дæ сæр», и которое означает буквально «пусть твоя голова станет оплаканной» или «будет оплакана». Этот фразеологизм является неотъемлемым элементом осетинского ритуального плача «хъарæг», обрядового причитания над покойником. Взятое в отдельности, оно означает угрозу или пожелание смерти. Именно в таком значении, надо полагать, оно и использовано Иданфирсом и в точности было передано Геродотом.

В связи с рассмотренной семантикой скифо-осетинского фразеологизма, хотелось бы задать нашим оппонентом следующий вопрос. Можно ли привести хотя бы один пример существования одного и того же фразеологизма в двух неродственных языках, отделенных друг от друга более, чем двумя с половиной тысячью лет? Отрицательный ответ на поставленный вопрос не вызывает никаких сомнений. В подтверждение этого можно привести не одну и не две такие параллели.

Юрий ГАГЛОЙТИ, профессор, заведующий
отделом истории и этнографии ЮОНИИ им. З.Ванееева
(Продолжение следует)

«Южная Осетия», 15.01.2013