Три страшных дня глазами матери

Находясь в Цхинвале, даже сейчас, когда прошло почти четыре месяца после войны, испытываешь горькие чувства: израненные стены, пустые глазницы домов, одиноко смотрящие на прохожих, какая-то непонятная тишина и тоска… Вновь и вновь задаешься вопросом: «Что помогло тем, кто оказался в самом центре боевых действий, пережить весь ужас августа 2008 года?»
Альмина Плиева и её дочь Ирина Лалиева живут в самом центре города. Ирина работает в суде, а Альмина Асланбековна – в республиканском кожно-венерологическом диспансере. Не только мать уже взрослых детей, но и бабушка нескольких внуков, Альмина Плиева с необыкновенным достоинством противостоит трудностям, проявляя себя, как мужественная женщина и как медик, для которого профессиональный долг – слова, наполненные глубоким смыслом.
Вот ее рассказ о пережитом.

– Всё лето 2008 года было очень неспокойным и тревожным. Жили мы под страхом, потому что постоянно были обстрелы со стороны грузин.
Седьмого вечером было затишье. Как позже выяснилось, «затишье перед бурей». Хорошо помню день, перед этой «бурей». Мы – люди, привыкшие жить, как на пороховой бочке. Но в тот день в городе была какая-то необычная, очень неспокойная и тяжела атмосфера. На сердце было тревожно. Мысли были только о том, как бы поскорей отправить дочерей во Владикавказ. Но возможности такой уже не было: транспорт вообще перестал ходить, невозможно было найти даже такси.
Ближе к одиннадцати вечера я приготовила бутылку воды, свечку, лекарство для сердца и тонометр на случай, если снова начнется обстрел и придется бежать в подвал. Положила всё в коридоре и отправилась спать, оставив дочь с соседкой на кухне. Прошло немного времени, и раздался сильнейший залп, не похожий по силе ни на какие предыдущие. Мы уже привыкли к обстрелам, но подобного ещё никогда не было. Погас свет. В темноте, не успев забрать ничего из вещей, в ночной одежде мы стали спускаться вниз. Добраться до того подвала, где отсиживались в прошлую войну, не удалось. Мы спрятались впятером в бывшей котельной, в которой даже разогнуться в полный рост было невозможно. Там мы провели два дня. Всё это время мы ничем не ели и ничего не пили, да и не хотелось.
На этом рассказ ненадолго прервался: Альмина Асланбековна не смогла продолжать говорить пока дочь не напоила её лекарством. Всё из-за обострившихся на нервной почве проблем со здоровьем.
Утром восьмого числа после очередного залпа загорелись квартиры в доме напротив. Из подвала этого дома выскочил незнакомый мужчина. И в этот момент его ранило осколком. Он упал и, не в силах подняться, стал ползти в нашу сторону. Дочь и соседи затащили его в наше укрытие. Ранение было в тазовую область, парень весь истекал кровью, даже не мог шевелиться. Нужно было срочно остановить кровотечение. Из медикаментов у меня с собой был только бинт и успокоительные капли. В полной темноте я оторвала кусок одежды и крепко прижала рану, кое-как перевязала бинтом и остановила-таки кровотечение. Теперь я была уверена, что от потери крови он точно не умрет. К этому времени парень был уже без сознания, его нужно было срочно доставить в больницу. О том, чтобы вызвать скорую помощь и речи быть не могло – обстрел продолжался. Знакомые вызвали машину КГБ, подогнали её к нам, с большими трудностями перенесли раненного туда и отвезли в больницу. Я больше не видела этого парня, но слышала, что он выжил и сейчас здоров.
В то время, как мы отправляли в больницу первого, соседи, зная, что я медик, привели еще одного пострадавшего. На этот раз с осколочным ранением ноги. Было необходимо обработать рану антисептическим средством, которого не было. Но самое страшное заключалось в том, что и бинта у меня не осталось. Очень мешала темнота в помещении. Оборвав всё, что было возможно из одежды, мне удалось перевязать раненого. Отправили мы его в больницу тем же способом, что и предыдущего. Позже и его видела в городе моя дочь, целым и невредимым.
Как матери, мне было очень тяжело в эти дни. Не дай Бог кому-то столько немыслимых переживаний. Рядом со мной только младшая дочь. Старшая же находилась со своей семьей в частном доме. В любой момент туда мог попасть снаряд, и от одной этой мысли у меня всё сжималось внутри. А еще мой сын, как и в первую войну, воевал. Все эти дни я не знала, как он: ранен ли, жив ли вообще. Эта неизвестность страшнее снаряда.
На третий день военные перевели нас в другой, более надежный подвал, который находился неподалеку. И в этот момент сыну удалось заскочить домой. Увидев, что в нашем подвале никого нет, он решил, что мы погибли, и стал кричать на всю улицу, звать меня и Ирину. На крики выглянули соседи и сообщили ему, что мы живы и здоровы. Он сразу успокоился и даже не стал искать нас, вернувшись к своим.
А спасла нас старшая дочь. Когда обстрелы перестали быть непрерывными и появилась возможность выехать из города, она приехала и забрала нас из этого кошмара. Услышав её голос, я подумала, что у меня галлюцинации начались, настолько не верилось.
Самым тяжелым для меня в эти страшные дни было то, что пришлось разлучиться с нашими детьми. Мы отправляли моих внуков с посторонними людьми к родственникам в разных точках Северной Осетии. У Ирины, как она потом призналась, когда наш дом был на грани разрушения и существовала реальная опасность того, что нас заживо закопает, было единственное желание – в последний раз увидеть своего сына. И это не просто слова, мы действительно готовились к тому, что в любой момент наши жизни прервутся.
Навсегда в памяти отпечатался один момент: рядом со мной сидела женщина, в руках у которой была фотография. Я спросила её, кто на ней, она сказала, что это дети и внуки. Соседка держала фото у лица и что-то очень тихо шептала: она прощалась с родными. Это происходило после того, как военные сообщили нам, что дом может рухнуть.
Ирине Лалиевой я задала единственный вопрос: «Какую роль для вас сыграло присутствие матери в эти страшные дни?»
– Что ни говори, но мы в любом возрасте остаемся детьми для своих родителей. Было немного легче от осознания того, что мама рядом, что можно положить ей голову на колени и почувствовать себя защищенной. Пусть все лишь на психологическом уровне, но для меня это играло огромную роль. Когда прошел слух о том, что вошедшая в город грузинская пехота спускается в подвалы и расстреливает мирное население, среди нас началась паника, кто-то даже предложил бежать в лес. Тогда мама постаралась успокоить всех: она сказала, что если произойдет худшее, первая выйдет к бандитам и ни за что не даст нас в обиду.
Вернувшись во Владикавказ, я много думала, что же помогло жителям Цхинвала пережить августовский кошмар? Ответ очевиден: сила духа, закаленного нелегкой жизнью, любовь к близким и вера в лучшее – несмотря ни на что.